И даже то, что рожи этих гоблинов были знак
омы по гулянке в кабаке «Дворянское собрание», не делало положение Шрама
более выгодным. Даже наоборот, они бы его, случись нос к носу, тоже узнали.

Зато сцена исхода оказалась весьма приятна. Троица через минуту покинул
а апартаменты в той же последовательности: гоблин-папа-гоблин. Но вот рож
и… Хотя троица и не кралась на цирлах, казалось, что крадется на цирлах. И х
отя штаны у всех были сухие, создавалось полное и вполне достоверное впе
чатление, что троица обделалась по самые огурцы.
Медленно-медленно-медленно, изучая каждую пядь пепельно-красного прос
транства разве что не в армейский бинокль, спайка гоблин Ц папа Ц гобли
н докралась до лестницы и скрылась за углом. Папа страшным шепотом науща
л мобильник:
Ц Урзумушка, через часок осторожно высунешься и зачистишь рассыпанное
мясо… Ц Дальнейшие планы троицы легко читались по скукожившейся роже М
ихаила Геннадьевича Ц ломануть отсюда подальше со скоростью курьерск
ого поезда.
Ш это никак не согласовывалось с планами Сергея. Посему, оставив уютную н
ишу, Сергей дернул на другой конец коридора, где вниз вела такая же широка
я лестница. Шрам должен был первым успеть на первый этаж. Он теперь не подч
инялся Хазарову даже грязью под ногтями. Начав играть против своего же п
ацана, папа как бы поднял Сергея, сделал равным. И теперь кто победит Ц эт
о их междусобойное личное дело. Все по закону.
Внизу как ни в чем не бывало тусовался концертный народ. Девицы в сарафан
ах, девицы в лосинах и гусарских киверах, девицы, расфуфыренные под цыган
ок, в сорочках с впечатляющим декольте. Пока папины телаши тормозят пере
д каждым зигзагом лестницы, Шраму предстояло устроить в закулисном царс
тве мировой бардак. Что-нибудь такое феерическое, что отвлечет весь этот
сброд. Что-нибудь вроде пожара или потопа.
Идею подсказал мужик в декоративных лаптях и шелковой косоворотке, забо
тливо кормящий кусковым сахаром медведя-тинейджера. Шрам воровато огля
нулся и со спины угостил ни в чем неповинного мужика кулаком по ребрам. А д
альше раскрепостил мишку от намордника, спустил с поводка и метнул кулек
сахара под ноги тусовке.
Что тут началось! Медведь косолапо заспешил за сахаром, а тусовка в разны
е стороны от него. Визгу Ц будто революционные матросы штурмуют школу б
альных танцев.
Шрам теперь не подчинялся папе даже подзалупной перхотью. Сдав своего же
пацана, папа стад сукой позорной. Попытавшись обобрать своего же пацана,
папа скрысятни-чал внутри круга. И теперь затравить папу Ц это Шрама свя
тое личное дело. Тот Ц вне закона.
Медведя показалось мало, и уже целенаправленно Сергей приглядел клетки,
в которых ждали банановой славы несколько краснозадых павианов и ворко
вала стая голубей. «Свобода, свобода, свобода Ц девушки, карты, вино. Своб
ода, свобода, свобода Ц о как без тебя тяжело!» Все эти божьи твари с легко
й и, как кобра, быстрой Серегиной руки тоже оказались на свободе.
Непререкаемая истина, что женщины боятся мышей. А тут по всем маршрутам з
акулисной территории бойко запрыгали такие же серые, как мыши, звери, тол
ько размером в сто раз больше. И ну щипать за ляжки и клацать желтыми, будт
о, прокуренными, зубами.
В образовавшийся бабский круговорот и попал папа с гоблинами. Папу мигом
закружило, как окурок в унитазе. Михаил свет Геннадьевич тут же прочухал,
кто приготовил ему такой сюрприз. Только что с того? Когда вокруг паника, п
олуголые шмары визжат, так что уши зашкаливает, а глаза их полны животног
о ужаса в буквальном смысле этих слов; и какие-то престарелые вахтеры под
агрически сигают настолько высоко как умеют, пытаясь ловить роняющих си
зые перья голубей, гоблины становятся малоэффективны.
А тут еще в стороне желанного служебного выхода мелькнул свирепый, белый
лицом от бешенства Шрам, мелькнул и растаял…
Шрам тоже засек ненавистную рожу, но палить из ТТ в сутолоке не рискнул, по
этому переместился за стопку старых и грязных декораций из деревоплиты
и оттуда стал прочесывать закулисные пейзажи сквозь прицел глаз. Телаше
й он наблюдая как на ладони. Можно валить, будто кегли. А вот генеральный п
апа куда-то делся.
Врешь, не разведешь. Усек-таки Сергей хитротраханый папин маневр. Папа пр
иссало решил не рисковать, прорываясь с боем, а обойти засаду. Папа поднял
, пачкая холеные руки, крышку люка и стал погружать туда свое поджарое тел
о. И поскольку подвал напрямую сообщался с грузовым цехом, папин ход коне
м имел все основания на успех. Только и делов, что выберется из здания госп
один Хазаров не служебным выходом, а грузовым. Разве что фасонистый кост
юмчик испачкает. Если Шрам не помешает.
Только почему гражданин Хазаров не брызнул на обыкновенный выход через
фойе или даже через сцену? Постеснялся откровенно драпать? Типа, здесь Ц
еще отступление, а туда Ц дешевое позорное бегство. Может, так, а может, ин
аче.
На везение Сергея, ведущих в подвал люков за сценой было столько, сколько
надо. И Сергей тоже решительно задрал, ломая ногти, деревянную крышку и ны
рнул в пыльную темноту, наполненную грубыми шершавыми ящиками с трафаре
тами «Не кантовать».
В темноте справа послышался крысиный шорох, Сергей выстрелил на звук и л
оманул вбок, вздымая облака пыли и сбивая врага с ориентировки.
Или это Михаилу Геннадьевичу в темноте послышался крадущийся шорох? И эт
о Михаил Геннадьевич палил на звук и уходил вбок? Черт те что и сбоку банти
к получается. Не видно ни зги. В темноте и такой пылище ни шиша не разбереш
ь. Кто в кого стрелял? Черт его знает.
И вот Михаил Геннадьевич, теперь уже никаких сомнений, что Михаил Геннад
ьевич, прямо по курсу услыхал приглушенное бешеное сопение и всадил туда
одну за другой три пули. И к вящему болезненному удовольствию, услышат пр
едсмертный человеческий квак.
Только нашлась же такая большая сволочь, которая испортила генеральном
у папе удовольствие? Сергей Шрамов вынырнул откуда-то из-за грубых ящико
в сзади и приставил твердую неумолимую вороную сталь к затылку папы:
Ц Брось ствол!
Папа беспрекословно повиновался.
Ц Давай наверх, Ц приказал Шрам.
Папа и здесь не стал ерепениться. Вдвоем сквозь кладку шершавых ящиков о
ни двинули к светлому пятну пространства под ближайшим люком. Миновали о
ткинувшегося на полу в скрюченной позе остывающего гоблина из папиных
Ц вот, оказывается, кто съел три пули. Это был тот, с ментовским прошлым, уз
нал Шрам. Впрочем, эта потухшая жизнь ничего для Сергея не значила. Он стор
ожко пас, чтоб хитроумный, будто Одиссей, папа не выкинул какой-нибудь фор
тель.
И Михаил Геннадьевич чуял это не только селезенкой, но и порами кожи, и пре
дстательной железой и не рискнул дернуться даже в самый удобный момент,
когда Шрам следом впритык поднимался наружу из люка.
Второй гоблин ринулся к папе на выручку. Типа, готов на халяву жизнь спуст
ить. Но господин Хазаров послушно притормозил его движением руки, получи
в сквозь ткань пиджака в спину подсказку. Спрятавший руку с ТТ в карман Шр
ам этой непустой рукой управлял папой, будто играл на детской компьютерн
ой приставке «Сега».
Ц Где мои ребята? Ц прохрипел Сергей папе на ухо.
Ц С ними все путем. Сидят и ждут тебя в комнате с цветами.
Ц При чем здесь цветы?
Ц Сегодня здесь Алина выступает. Давай быстрее разрешим наши проблемы,
я не хочу пропустить ее номер, Ц опять стал играть надменное равнодушие
к внешним суровым обстоятельствам Михаил Хазаров. Все-таки он был орел д
аже при плохой погоде.
Ц Лады. Избавься от торпеды, Ц сказал Шрам, а сам подумал: «Шел трамвай де
вятый номер, на площадке кто-то помер…»
Ц Подожди меня в машине, Ц повелел папа последнему мордовороту. Ц Есл
и я через полчаса не появлюсь, вернись и грохни этого человека! Ц Чего па
па не сказал вслух, так это: «Вызови подмогу», но телаш и без слов все понял.
Головастый был.
Кстати, им приходилось надсаживать глотки, поскольку задник сцены превр
атился в джунгли. Мишка, отрываясь по полной, забрался в буфет, выжил буфет
чика и принялся лопать неочищенный от фантиков шоколад и от целлофана ар
ахис. А макаки прыгали по столам, швырялись солонками и орали, будто в брач
ный период. Вверху порхали голуби и гадили на головы претенденткам на чи
н «Мисс Петербург» и менее красивым подружкам.
Вдвоем под ручку Шрам и Михаил Геннадьевич поднялись по лестнице туда, о
ткуда спустились десять минут назад. Но как за эти десять минут перемени
лся расклад!
Мимо них прожурчали семимильными ножками вниз два полных аппетитного т
ела купальника. Номера «один» и «три»:
Ц Она такая: «Я уже почти королева Петербурга!» А я такая: «Если ты короле
ва, то я Ц Мерилин Монро!» А она такая, стерва: «Какими противозачаточными
таблетками пользуетесь, мисс Мерилин?»
Ц Это фигня, вот у меня завтра контрольная по алгебре…
И все же папа приготовил Шраму подляну. Во-первых, не открыл, что вместе с в
иршевскими бойцами в гримерной номер сорок семь пребывает Урзум Ц пуст
ь это будет сюрпрайз. А во-вторых, еще когда Урзум звонил папе на трубу в бу
фет, он сообщил кое-какую закодированную информацию. Урзум сказал, что пр
иволок розы, и сказал, что они Ц красные. Не белые, а КРАСНЫЕ, хотя Алина при
знает только чайные.
И вот дверь с номером «сорок семь». Она рядом с «сорок пятой». Забавно, да?

Ц Ты трындишь только про цветы, Ц сквозь зубы предупредил Шрам папу на
ухо и вынул «тэтэшку» из кармана, благо коридор был пустынен, как Сахара.

Не так собирался намекнуть о причине своего возвращения и о своих стесне
нных обстоятельствах гражданин Хазаров, но делать нечего. Да и Урзум не п
альцем деланный. Должен просечь. Папа нервно трижды стукнул костяшками в
дверь и сдавленно просипел:
Ц Это я. За букетом.
Дверь через десять ударов пульса колебаний как бы нехотя щелкнула замко
м и стала открываться. И, чтоб поторопить, Сергей помог двери распахнутьс
я мощным ударом ноги. Шарах! Коронный номер! Вместе с дверью внутрь мешком
картошки провалился и открывший ее Урзум.
И Шрам, не давая врагам опомниться, втолкнул папу внутрь. И все ему стало с
разу ясно, ведь сшибленный дверью Урзум упал на вытянувшихся на полу вдо
ль дивана Леху и дядьку Макара. Невооруженным глазом видно, что навсегда
успокоившихся Леху и дядьку Макара. А если какие-то сомнения, то в головах
братков зияли дырки контрольных выстрелов. Ну и кровищи вокруг было, ест
ественно, чуть ли не по колено. Родная кровь!
Верные корешки тихо лежали мертвые, но ведь Урзум-то был всего лишь конту
жен дверью. А что для Урзума щелбан дверью? Так, клопиный укус. Урзум из пол
улежачего положения наставил ствол, папа кинулся на пол, открывая мишень
по имени Сергей Шрамов. Но рефлексы Шрама оказались быстрее, и пуля вошла
Урзуму в мутный, будто леденец, глаз, а вышла из затылка, вывернув кусок че
репа размером с арбузную дольку. Мозги разбрызгало растаявшим морожены
м крем-брюле.
И все. В облаке порохового дыма, едкого и быстро смешивающегося с дурманя
щим ароматом цветов и одуряющим запахом грима, остались двое живых. Папа
в луже чужой крови на полу, и Шрам на фоне женского театрального шмотья. Но
Шрам был главнее, потому что в руке у него взывал к мести пистолет.
Ц Ты во всей этой пальбе виноват! Ты меня кинул! Ц заныл, не решаясь встат
ь на ноги, Михаил Геннадьевич. Ц Ты зажал чемодан с баксами, которые прив
олок Смит для бычары из «Семи слонов». Ты эрмитажные списки отрыл и начал
в обход меня чинуш к ногтю ставить! Ты не по понятиям на старшего покатил!

Это был еще один, в довершение к предыдущим, роковой удар судьбы. О блефе с
эрмитажными списками настучать господину Хазарову могла только сладко
голосая Алина. Причем подруга не ведала, что Шрам внаглую именно блефова
л.
Телега гэрэушника подтвердилась до донышка Ц папе все подкожные дела Ш
рама сливала именно Алина. Шрам для Михаила Геннадьевича ковырял нефтян
ую скважину, а этот ханыга все это время бредил эрмитажными списками. То У
рзума засылал с понтом с подначками, а когда Шрам просто пожал плечами, в и
звестный бар была снаряжена Алина. Алинка Ц Алина Ц Алинушка. Девушка, п
роколовшая сердце Сергею Шрамову шпилькой каблука. Пришившая Сергея к с
воей юбке серебряными гитарными струнами, заворожившая Сергея волшебн
ым голосом, будто сирена, и отравившая Сергея змеиным укусом. Последняя с
ука!
А папа корчился у ног и от наезда плавно перешел к мармеладному лебезени
ю:
Ц Бери у меня половину дела, будем на пару работать! Бери у меня Алину, я же
просек, ты на ней крышей поехал! Только не стреляй!!! Ц Глазки Хазарова ста
ли приторными, будто имбирные пряники.
Ц Уймись, заткнись и успокойся, Ц устало сказал Шрам. Ц Разве я могу в т
ебя стрелять? Это не по понятиям. Ты Ц мой папа, а я Ц твой человек. А чемод
ан баксов я потратил на дело. Замаксал, чтоб все досье на меня в пепел прев
ратились. Теперь я чист перед Уголовным кодексом. А знаешь, почему я на зон
е под лоха косил? Мама в предсмертном письме просила, чтоб завязал. Ан, не в
ышло. Не дали. Сперва Каленый с Лаем не дали, потом ты не дал. А нефтекомбина
т будет крыше, как положено, десять процентов с прибыли засылать. Ц Шрам
за шиворот поставил обтекающего чужой кровью раскисшего папу на ноги.
Ц Разве, я смею в тебя выстрелить, в своего папу? Ц посмотрел Шрам в запав
шие сырые глаза Михаилу свет Геннадьевичу. Ц Мы даже сможем поладить… П
ри одном условии… Я останусь живым, а крысятник станет мертвым, Ц и точны
м ударом рукоятки пистолета раздробил господину Хазарову кадык.
И уже родная кровь брызнула у генерального папы изо рта, будто он выплевы
вает слишком горячее какао. И рухнул отец хазаровской братвы валетом к У
рзуму. А Шрам постоял, посмотрел на липкое дело рук своих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36