– Самая большая будет моя.
– Нет, если я поймаю ее первая, – нахально заявила Алекса и забросила леску. – Я уже вижу, как ты выполняешь все мои прихоти. – Она игриво улыбнулась ему. – И рассчитываю, что не будешь жаловаться, что бы я ни попросила.
– Все будет точно наоборот. – Кин высокомерно ухмыльнулся и опустился на траву, дожидаясь первой поклевки.
– Время покажет, хвастун, – поддразнивала его Алекса, наслаждаясь каждой минутой их шутливой болтовни. Но вот леска напряглась, а удилище изогнулось. Алекса дождалась, когда рыба заглотит наживку, быстро подсекла и твердо подвела улов к берегу. Потом вытащила из воды сома и с гордой улыбкой представила его на проверку своему сопернику.
– Ну, что теперь скажешь?
– Что мне следовало молчать, – проворчал Кин, оценивая двухфунтовую голову.
Он молча просидел несколько минут, потом начал нетерпеливо вертеться. У него не было даже намека на поклевку, а Алекса вытаскивала уже вторую рыбину. Она была не такой большой, как первая, но это не помешало ей злорадствовать. У нее уже целых две, а у него – ни одной. Кин закинул удочку рядом с Алексой и уселся на траву около нее.
– Начинаешь беспокоиться, да? – самодовольно спросила она.
Он заскрежетал зубами, разозлившись на «я-ведь-тебе-говорила», написанное на ее лице.
– Подумал, что было бы неплохо развлечься беседой, пока жду, – коротко ответил он.
– Очень хорошо. И какая же тема тебя заинтересует? – Алекса была сама игра. Она всегда начинала думать о Кине, когда просто сидела и ничего не делала.
– Ты. – Сапфировые глаза смягчились, а голос прозвучал как нежнейшая ласка. Кин протянул руку и осторожно поправил отбившуюся прядь смоляных волос.
Алекса уклонилась от его испытующего взгляда.
– И что ты хочешь знать?
«Чего же он еще не знает обо мне?» – удивилась Алекса. Она старательно хранила от него только один секрет. Все остальное ему уже известно после долгих недель, проведенных вместе.
– Не очень рано поговорить о твоей семье? – осторожно спросил он. Алекса тяжело вздохнула.
– Мой настоящий отец бросил мою мать еще до того, как я родилась. Мама вышла за Джастина, когда мне был всего год. Думаю, Джастин никогда не любил меня, но прятал свои чувства, пока была жива мама. Он однажды сказал, что просто не может смотреть мне в глаза, потому что видит в них моего отца. Но несмотря на это, я выросла, любя и почитая его как родного, и с Рассом мы всегда были очень близки.
– Хотел бы я сказать то же о моем сводном брате, – вслух подумал Кин. – Моя мачеха позаботилась, чтобы Чанлер сторонился меня. Я был в семье черной овцой, мачеха терпела меня единственно ради отца. – Эти копания в прошлом всегда поднимали горечь на поверхность его души. Кин уже раскаивался, что выбрал эту тему. Наконец он улыбнулся Алексе и провел пальцем по ее щеке. – Если бы тебе пообещали, что одно твое желание исполнится, каким бы оно было?
Она была потрясена его вопросом, но не осмелилась сказать правду. Алекса попросила бы, чтобы Кин всегда любил ее и только ее… но внезапно задергавшийся поплавок его удочки спас ее от необходимости отвечать.
– У тебя клюет!
Кин схватил удочку и резко дернул ее, подтаскивая отчаянно бьющегося сома к берегу. Он поднял свой приз и нахмурился. Рыба была маленькой и никак не могла соперничать с первой, пойманной Алексой.
– У меня плохая наживка, – проворчал Кин.
– Думаю, проблема больше в рыбаке, чем в наживке, – возразила Алекса. – Теперь, когда я собственными глазами вижу твое мастерство – вернее, его отсутствие, – то удивляюсь, как это мы не умерли с голоду, шатаясь по лесам и прериям. – Она наслаждалась: ведь последнее время сама была постоянным объектом его насмешек.
– Попридержи-ка язычок, ведьмочка, – отругал он ее. – Всю рыбу пораспугаешь.
Он хлопнул ее по губам, приглушив заливистый смех, и внезапно утратил всякий интерес к разговору. В нем закипело давно знакомое ощущение, когда он заметил прыгающие в ее серебристо-серых глазах искорки смеха. Алекса приоткрыла губы и радостно приветствовала его голодный поцелуй.
Накануне в спальне они было начали заниматься любовью, но тогда их грубо прервали. Сейчас ничто не могло помешать им. Она сама была бы просто счастлива прозаниматься любовью целый день напролет. Черт с ней, с рыбалкой, подумала она, обвивая руками его шею. Это намного слаще, чем бродить по траве и цеплять на крючок несчастных пескарей.
Кин навис над Алексой, упершись руками по обе стороны от нее, раздвинул ей ноги. Желание вытеснило все остальные мысли. Ему никогда не удавалось победить свое стремление к ней, к ее телу, а сейчас она лежала в его руках и казалась такой теплой, готовой уступить. Его губы легко коснулись ее горячей щеки, переместились к ямочке на горле, ощутили быстрое биение пульса, совпадавшее с ритмом его собственного колотящегося сердца.
Рука скользнула под блузку. Алекса выгнулась навстречу страстной ласке, полная желания раствориться в его объятиях.
Кин задохнулся, почувствовав, как тонкие пальцы нырнули в открытый ворот его рубашки и спустились вниз, поглаживая плоский живот. Она разжигала терзавший его голод своими ищущими прикосновениями, и он стремился удовлетворить желание, которое мучило его с тех пор, как и прервали накануне. Он мечтал вернуть и пережить заново те волшебные мгновения близости, которые они делили во время своего путешествия, воспламенить Алексу страстью, пылающей ярче, чем само солнце.
Но потом его начала терзать совесть. Ее противный голосок нашептывал, что Алекса заслуживает лучшего, чем валяние на траве. Он и сам хотел растянуться рядом с ней на мягкой кровати, в окружении роскошной мебели его особняка, при свечах. Однажды в жизни ему хотелось, чтобы момент был совершенным во всех отношениях. Это не должно произойти немедленно после ссоры или всплеска сладострастия. Это случится тогда, когда они оба будут стремиться в объятия друг друга, отдавая себе полный отчет в том, куда они их приведут – к часам неспешных ласк и неторопливой любовной близости. Он может подождать, говорил себе Кин, усаживаясь рядом с Алексой. Он сделает все возможное, чтобы сегодняшнюю ночь она запомнила на всю жизнь. И научит ее тому, что крайне важно в искусстве любви, тому, чего она никогда еще не знала.
Алекса была разочарована. Да нет, разочарована – очень слабое слово. Ей хотелось расплакаться, разрыдаться в голос. Она готова была положить к его ногам сердце, но он больше интересовался рыбной ловлей, а не этим пустяком. Будь он проклят, он заставил ее почувствовать, что она столь же обольстительна, как бараний бок. С изорванной в мелкие клочки гордостью Алекса села и привела в порядок одежду, разъяренная тем, что он разжег огонь, но не позаботился потушить его любовной лаской.
Бормоча себе под нос, Кин снова взял свою удочку и начал ждать. У него была одна поклевка, но рыбе, видно, не понравилась наживка и она отправилась кормиться к другой. Возможно, к крючку Алексы.
– Ну, довольно. Я собираюсь найти что-нибудь более привлекательное, чтобы заманить мою выигрышную рыбу. Может, рак заострит ее аппетит.
Алекса закатила глаза к небу, когда Кин поднялся с земли и побрел к огромной упавшей ветви, торчащей над водой. Если он не будет осторожен, то перенапряжется и его рана снова откроется.
– Я достану проклятую наживку, – заявила она. – И не возражай.
В обычном состоянии Кин обязательно бы запротестовал, но тут решил сохранить свои силы для предстоящего вечера, того, который собирался тщательно подготовить. На этот раз и он не заснет, пока Алекса не отправится.
– Если память меня не обманывает, здесь должно быть полно раков для наживки. Их хватит на весь день. Только берегись змей, – предупредил он. – Они тоже неравнодушны к этому месту.
Алекса опустила руку и стала ловить в воде раков, стараясь нащупать наживку, которая позволит Кину выиграть состязание. «Почему я это делаю? – спрашивала она себя. – Почему я должна помогать ему выиграть?»
– Господи! Великий Боже! – заорал Кин, когда Алекса вытянулась, чтобы подхватить в пригоршню рака.
Его громовой голос напугал ее. Алекса поскользнулась, закричала и свалилась прямо в рачье стойбище. Все его рассвирепевшие обитатели устремились к ней в попытке побольнее цапнуть клешнями. Выкарабкавшись, Алекса увидела, что Кин схватил ее удочку и волок самую крупную за сегодняшний день рыбину. И тут она взорвалась!
– Будь ты проклят! Убери лапы от моей удочки! Это моя рыба! – завопила она, взбешенная тем, что сначала по его милости промокла насквозь, а теперь он еще стащил ее победный улов!
Кин тем временем подтянул огромную рыбу к берегу. Там она выпрыгнула из воды и снова тяжело плюхнулась обратно, упрямо отказываясь стать уловом.
– Она пока еще ничья, – заявил Кин.
Алекса крутилась вокруг, брызгая по сторонам водой и илом. Она негодующе наблюдала, как он уперся и выдернул сома на берег. Большущая рыбина затрепыхалась на траве.
– Вот теперь это моя рыба, – возвестил Кин с победной, сияющей как солнце улыбкой.
Алекса яростно уставилась на сома, который был вдвое больше, чем ее самый крупный.
– Ты поймал ее на мою удочку, используя мою наживку, которая, кстати, по твоему собственному заявлению, была недостаточно хороша для тебя. – Алекса выплевывала слова, как перекипевший чайник – пар из носика. – Все это значит, что это мой улов.
– Но поймал ее я, – отпарировал Кин. Потом посмотрел на Алексу и фыркнул, заметив, что с нее течет вода.
– На мою удочку, – раздраженно напомнила она.
– Начнем с того, что они обе – мои, – напомнил Кин, стирая грязное пятно с ее возмущенного лица. – Я только одолжил тебе одну из них.
Алекса от ярости начала даже заикаться:
– Н-н-но… я…
– Ты бы возражала, если бы я вытащил его из воды голыми руками или острогой, на индейский манер? – поинтересовался он, поднимая одну бровь и явно бросая ей вызов. – Метод же нами не обговаривался. Важно, кто именно поймал самую большую рыбу, и это я, мадам. Доказательство лежит вон там.
– Но это нечестно! – горько пожаловалась Алекса. – Я не разрешала тебе пользоваться моей удочкой, пока добываю для тебя же наживку. – Она глянула вниз, увидела, что все еще держит мертвой хваткой рака, и запустила им в Кина. – Забирай свою наживку! Желаю неудачи!
Кин спокойно отцепил рака от воротника и швырнул его обратно в озеро.
– Мы не устанавливали никаких правил по поводу того, кто чьи удочки может трогать. И на чью наживку поймана рыба – совершенно не важно. Единственное, что имеет значение, – кто был на другом конце удочки и вытащил улов на берег! – заявил он.
Насмешливая улыбка, которая победно играла на его губах, окончательно привела Алексу в бешенство. Ох, у нее прямо руки чесались навешать ему как следует. Как, интересно, будет он выглядеть с размазанным по щекам носом? Проклятие! Он обманул ее, грязно обманул, и она не собиралась оставлять это просто так, без всяких возражений. Выполнять целый день все его капризы? Да он будет просто счастлив потребовать чего-нибудь такого, что… Алекса даже думать не хотела, чего он может пожелать. Мужчина может быть очень требовательным, когда на руках все козыри.
– Ты повел себя просто бессовестно. Выиграл бесчестным способом. Я отказываюсь признавать тебя победителем. – Алекса разразилась словами протеста. Она уперлась руками в промокшие бока и посмотрела с такой яростью, что напугала бы любого, но Кин был не из робких и отразил ее атаку ослепительной улыбкой.
– Никогда не думал, что ты совсем не умеешь проигрывать, – едко усмехнулся он, собирая рыбу и направляясь к коляске. – Я-то думал о тебе лучше, Алекса. Но сегодня ты показала свое истинное лицо.
– Ну и черт с тобой и твоей проклятой рыбой. Она не стоит того, чтобы портить наш пикник, – пробормотала она, бредя за ним.
Кин резко остановился, и Алекса наткнулась на его спину. Он немедленно повернулся и еще раз насмешливо улыбнулся ей.
– Ты совершенно права, моя дорогая. – Кин передал ей рыбу и указал на коляску. – Ничего хорошего не выйдет, если ты будешь продолжать дуться из-за своего проигрыша. А теперь отвези меня домой. Это будет твое первое задание.
Алекса с озорной улыбкой на губах наблюдала, как Кин величественно зашагал к экипажу. Ага, значит, вот как это будет? Ну что ж, прекрасно, она готова подыграть, но он еще задумается, кто же все-таки проиграл, а кто выиграл.
– Ваша карета ожидает вас, сэр., Алекса шаркнула ногой и поднялась в коляску. Она взяла вожжи и, прежде чем Кин успел усесться рядом с ней на подушки, послала лошадь рысью. Кин издал звук потревоженного петуха на насесте. Он повалился на сиденье и злобно посмотрел на своего ухмыляющегося кучера.
– Попридержи-ка клячу, пока не вывалила меня на землю! – прорычал он.
– Неужели вас сильно трясет, ваше высочество? – промурлыкала Алекса сладеньким голоском. Заметив на дороге большой ухаб, она неожиданно устремила лошадь направо и озорно хихикнула, когда Кина подбросило на сиденье. Он тяжело приземлился обратно и снова зарычал.
– Послушай, ублажи меня хоть один раз. – Кин скривился, состроил жалобную гримасу. – Я больной человек.
– Ничего, если ты смог вытащить мою рыбу, то прекрасно можешь вытерпеть эту поездку, – заявила Алекса.
Кин держался изо всех сил, а Алекса не пропустила ни одной выбоины, ни одного ухаба, ни одной жесткой колеи. Они добрались до конюшни в рекордно короткое время. Алекса натянула поводья и остановила усталую лошадь так резко, что подняла облако пыли. Кин сидел, задыхаясь, и пытался разглядеть хоть что-то сквозь эту пыльную завесу.
– Что-нибудь еще желаете, сэр? – Алекса высокомерно приподняла одну бровь и окинула взглядом своего потрясенного пассажира. Кин выглядел неважно, но она решила, что он вполне заслужил это. Жулик! Ничего, она сама вся в грязи после падения, и ему не повредит, если немного погладят против шерсти.
– Нет. Ты уже достаточно наделала неприятностей, – слабым голосом отозвался Кин. Он спустился на землю и ухватился за больной бок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57