Чего нельзя сказать о Сиренити Мейкпис, подумал он.
Она вышла от него полная решимости найти этого шантажиста, который разрушил ее надежды и мечты относительно Уиттс-Энда.
Она определенно попадет в беду, а ведь, нравится это ему или нет, официально она все еще его клиентка. Они оба подписали этот треклятый контракт.
Калеб снял трубку телефона, потом медленно положил ее. Не в его правилах что-либо делать, тщательно не обдумав все заранее.
Он заставил себя еще с полчаса поразмышлять над этим вопросом. Потом не торопясь набрал номер гостиницы, где остановилась Сиренити, приехав в Сиэтл на переговоры с ним.
Гостиничный администратор дал ему краткий и исчерпывающий ответ.
— Весьма сожалею, сэр, — сказал он отнюдь не сожалеющим тоном. — Она только что оплатила счет и выехала.
Глава 2

На следующее утро Сиренити вышла из дома и отправилась через сырой, окутанный туманом лес к хижине Эмброуза. Она хотела получить ответы на несколько очень конкретных вопросов.
Вернувшись в Уиттс-Энд вчера вечером, она не пошла к нему, потому что не доверяла тому странному, подавленному настроению, в котором пребывала. Сегодня утром она чувствовала себя более спокойной, однако разочарование и злость все еще кипели в ней.
Она не могла определить, на что злилась больше: на то, что Калеб Вентресс оказался не таким человеком, как она думала, или на то, что составила себе о нем абсолютно превратное мнение.
Сиренити ненавидела те редкие случаи, когда ее суждения о людях оказывались неверны. Она привыкла доверять своей интуиции.
Но ей не следовало бы слишком полагаться на себя, имея дело с человеком из устроенного мира, с человеком истеблишмента, напомнила она себе. Она так до конца и не поняла этот мир, не смогла нормально вписаться в русло его жизни.
Сиренити родилась и выросла в Уиттс-Энде. Эта маленькая община в горах могла показаться странной на посторонний взгляд, но для Сиренити она была домом. И она ощущала себя его частью. Эта община приняла ее под свой кров и вырастила, когда она осталась на свете совсем одна. И теперь она собиралась дать Уиттс-Энду то, что он когда-то дал ей, — будущее.
Похоже, придется добиваться этой цели без помощи «Вентресс венчерс».
Она сунула руки в перчатках в карманы украшенной бусинками и бахромой куртки и постаралась взглянуть на свои эмоции с интеллектуальной точки зрения. Может быть, подобное испытывает всякая отвергнутая женщина, думала она, пробираясь между деревьями, с которых капало.
Отвергнутая женщина. Она содрогнулась при этой мысли.
Сейчас впервые Сиренити поняла, насколько ее влекло к Калебу. Она не могла отрицать, что ответила ему мгновенно и абсолютно, как никогда не отвечала ни одному мужчине. От отвращения она сморщила нос. Должно быть, она сошла с ума, если так увлеклась мужчиной, который явно ей не подходит.
Но она знала, что ее воображение уже рисовало ей определенные узы с Калебом. По всей вероятности, они не были бы вечными. Ведь она принадлежит Уиттс-Энду, а он — внешнему миру. Но все же не исключено, что какая-то часть будущего могла бы стать для них общей.
И, если бы им обоим уж очень повезло, они смогли бы, пожалуй, найти нечто подобное тому, что Джулиус Мейкпис, человек, чью фамилию она носит, нашел со своей подругой Бетэнн.
Сиренити слегка улыбнулась, подумав об открытке, которая ждала ее, когда она вернулась вчера вечером домой.
"Дорогая Сиренити,
Мы чудесно проводим время. Брак — это прекрасно. Следовало бы это сделать много лет назад. Любящие тебя Джулиус и Бетэнн".
На открытке стоял почтовый штамп города Масатлана в Мексике. Джулиус и Бетэнн были в свадебном путешествии. После пятнадцати лет совместной жизни они решили, что пришла пора сочетаться браком. Две недели назад в Уиттс-Энде все было пущено в ход, чтобы отпраздновать это событие так, как оно того заслуживало. На праздник явился даже Эмброуз. И снизошел до того, чтобы сделать несколько снимков жениха и невесты, всем своим видом давая понять, что делать свадебные фотографии ниже его достоинства.
Сиренити остановилась на минуту, чтобы сориентироваться среди деревьев. Этим утром лес был погружен в какую-то странную, наводящую жуть тишину. Туман, окутавший горы накануне вечером, с рассветом сгустился.
Она поднырнула под низко нависшие лапы мокрой ели. Было бы верхом глупости позволить себе связаться с таким закоснелым, консервативным, узколобым традиционалистом, как Калеб. Он, наверно, носит нижнее белье в полосочку.
Сиренити нахмурилась. Что-то здесь не сходилось, и она знала это. В ее сегодняшнем отвратительном состоянии духа легко было поддаться искушению и навесить на Калеба ярлык человека негибкого, предвзятого и ограниченного. Но она чувствовала, что картина эта далеко не полна.
Ее первое впечатление от него было таким сильным, что глубоко ее встревожило. Ожидая увидеть типичного управляющего с мягкими руками, мягкой линией подбородка и заметным намеком на мягкое брюшко, она оказалась совершенно неподготовленной к встрече с диким зверем, заключенным в сверкающую клетку из нержавеющей стали и стекла.
Калеб напоминал ей грифона, которого она носила на цепочке на шее. Такой же загадочный, необычный и могущественный. Может быть, не вполне реальный. Возможно, и опасный.
Его серые глаза, выражавшие холодноватую, отстраненную настороженность, были для Сиренити первым сигналом, что она имеет дело с нетипичным представителем делового истеблишмента.
Все остальное в Калебе смущало и тревожило не меньше, чем глаза. Хотя у него определенно не было ни орлиных крыльев, ни львиного хвоста, ей ясно почудилось в нем что-то таинственное, грифоноподобное. В тот первый день Калеб поднялся из-за своего рабочего стола — высокий, худощавый, поразительно элегантный мужчина. Волосы у него были темные, словно ночь в лесу, а черты лица такие же четкие и непреклонные, как горы вокруг. Его голос оказался низким, но был лишен какого бы то ни было чувства, кроме холодной вежливости.
Исходившее от него ощущение отстраненности, дистанции при первом контакте обдавало холодом. Он казался полностью замкнутым на себя, являл собой образ человека, который ни в ком не нуждается, ни на кого не полагается, никому не доверяет.
Как ни странно, но сама сила этого образа давала Сиренити понять, что происходящее у Калеба внутри отнюдь не было ни спокойным, ни бесстрастным. Ни один человек не станет культивировать в себе такое абсолютное самообладание, если внутри у него нет никакого бурного и сильного чувства, которое необходимо держать в узде.
Она обнаружила, что ее необъяснимо притягивает в Калебе то, что ее приятельница Зоун назвала бы мужской силой. Она влекла ее и манила, казалась идеально созвучной той ее глубинной стихии, которую Зоун определила бы как женское начало. Этим утром Сиренити все еще ощущала отголоски того возбуждения, которое пронзило ее, когда Калеб поцеловал ее у себя в офисе. Ей никогда еще не приходилось испытывать ничего похожего.
Жаль, что Калеб оказался упрямым, нетерпимым лицемером и ханжой. Отогнав эти воспоминания, она пошла чуть быстрее.
Прикосновения прохладных щупальцев тумана заставили ее острее почувствовать, каким холодным стал воздух. Еще пара недель, и в горах ляжет первый снег. Снежный покров тепло укутает Уиттс-Энд на зиму.
Сиренити поежилась внутри куртки, думая, что зря она написала то письмо президенту «Вентресс венчерс» месяц назад. Лучше было бы обратиться за помощью к кому-нибудь другому.
Но даже если это внезапное расторжение контракта с Калебом обернется к лучшему, то причина его просто бесила ее. Она никак не могла заставить себя поверить, что Эмброуз, сосед и друг, действительно пытался ее шантажировать. Это не укладывалось в голове.
Вчера утром, когда она открыла конверт у себя в гостиничном номере в Сиэтле, идея подобного шантажа показалась ей просто смехотворной. Она ни на минуту не могла представить себе, что Калеб серьезно отнесется к этой угрозе.
Надо же набраться такого нахальства, думала она. В конце концов он бизнесмен, представитель деловой Америки. Кто дал ему право швырять камни? Не исключено, что он консультирует компании, которые сбрасывают в реки ядовитые отходы. И потом он, может быть, женат, о чем просто не потрудился упомянуть. Сиренити поморщилась.
Она ухватилась за мешавшую ей ветку и отвела ее в сторону.
Внезапно что-то привлекло ее внимание, и она остановилась. Посмотрев налево, она увидела, как сквозь туман проступает какая-то темная тень. Ощутив легкий укол тревоги, она резко повернулась лицом к существу, которое возникало у нее на глазах.
Не спуская с нее глаз, животное медленно приближалось. Утыканный шипами стальной ошейник зловеще блеснул в тусклом сером свете.
У Сиренити отлегло от сердца.
— О, привет, Стикс. А где твой приятель?
Из тумана выбежал еще один ротвейлер в таком же стальном ошейнике с шипами, как у первого.
— А вот и Харон. Как дела, дружище?
Черно-рыжие собаки двигались совершенно бесшумно. Подойдя к Сиренити, они подняли свои массивные головы, чтобы она их погладила. Она почесала у животных за ушами.
— Что вы здесь делаете? Зачем бегаете в тумане? Лежали бы себе в тепле, у огня. И где Блейд?
— Я здесь, Сиренити.
Сиренити повернула голову на звук знакомого хрипловатого голоса, растягивающего слова. Из тумана вышел человек, который был известен всем и каждому в Уиттс-Энде просто как Блейд.
Телосложением он очень походил на своих ротвейлеров: крупный, с мощной мускулатурой, широченными плечами и выпуклой грудной клеткой. У него было крупное лицо с квадратным подбородком, глаза сине-стального цвета и почти совсем отсутствовала шея. Коротко остриженную голову прикрывало рабочее кепи.
Сиренити полагала, что Блейду было где-то под пятьдесят, но судить точнее было трудно. Сам он ни когда не заговаривал о своем возрасте. А в Уиттс-Энде действовало неписаное правило, по которому не полагалось расспрашивать человека о его прошлом без приглашения с его стороны.
Как всегда, Блейд был одет в камуфляжный комбинезон и военного фасона ботинки на толстой подошве. К тканому ремню, опоясывавшему его ниже талии, было подвешено множество устрашающего вида ножей и других орудий и инструментов.
— Вижу, ты делаешь обход, Блейд. — Вчера во время долгого пути домой в Уиттс-Энд, Сиренити попыталась представить себе Блейда в качестве шантажиста. И почти сразу же отказалась от этой попытки. Она знает Блейда всю свою жизнь Он слишком прямолинеен, чтобы путаться с шантажом, и слишком занят своими бесконечными теориями о заговорах и заговорщиках. Кроме того он — член семьи, один из тех, кто растил ее с младенчества.
— Проверяю кое-что, — отозвался Блейд.
— Днем? — Сиренити подняла брови. Днем Блейд обычно спал и только ночью совершал свои бесконечные обходы.
— Прошлой ночью на дороге было необычное движение. Слышал, как откуда-то отсюда отъехала машина, совсем поздно. Не видел ее из-за тумана.
— Наверно, просто кто-то возвращался домой от друзей. Может, это была Джесси.
— Может, и так. А может, и нет. Чувствую, вот-вот что-то случится. Зоун со мной согласна. Думаю последить, не засеку ли разведчика.
— Разведчика?
— Обязательно должен быть. Всегда бывает перед хорошо спланированной операцией. Он явится, чтобы провести рекогносцировку. Потом даст сигнал остальным, чтобы начинали атаку.
— Да, понятно. Разведчик.
Блейд смотрел на нее таким же пристальным, немигающим взглядом, что и ротвейлеры.
— А ты зачем здесь? Ты ведь должна быть в Сиэтле со своими новыми деловыми планами.
— Вернулась на день раньше, — ответила Сиренити.
Глаза Блейда сузились.
— Все идет по графику?
— Нет. — Сиренити посмотрела сверху вниз на Харона, который терся головой о ее руку. — Мои расчеты не оправдались.
— Значит ли это, что ты теперь не откроешь магазин для торговли местными продуктами по почтовым заказам?
— Нет, не значит. Я собираюсь начать составление каталога, Блейд, но, похоже, для старта мне придется поискать другого консультанта. Мистер Вентресс посчитал, что я неподходящая клиентка. По-видимому, я не отвечаю его высоким требованиям.
Блейд долго молчал, усваивая услышанную информацию.
— Он плохо обошелся с тобой?
— Нет-нет, что ты, — торопливо ответила Сиренити. — Нет, ничего подобного. С его стороны это было просто деловое решение.
— Хочешь, я съезжу к нему? Поговорю с ним вместо тебя?
Сиренити представляла себе яснее ясного, на что будет похож разговор Блейда с Калебом. Наверняка все кончится тем, что на нее подадут в суд. Но все равно, очень мило со стороны Блейда предложить это Она была тронута. Блейд никогда не выезжал за пределы Уиттс-Энда без крайней нужды. Во внешнем мире он чувствовал себя не в своей тарелке.
— Нет, Блейд, спасибо. Правда, все в порядке. Решение было обоюдным. Не думаю, что больше хочу иметь дело с мистером Вентрессом, чем он со мной.
— Ты уверена?
— Уверена. — Сиренити улыбнулась ласково-печальной улыбкой. — Но все равно, спасибо тебе.
— Куда ты идешь?
— К Эмброузу. Хочу кое о чем с ним поговорить.
Блейд кивнул.
— Ладно. А не боишься заблудиться в этом тумане?
— Не такой уж он страшный. Со мной будет все в порядке.
— Тогда мы, наверно, двинемся дальше. — Сине-стальные глаза Блейда испытующе всматривались в серый туман. — Просто у меня сегодня какое-то неприятное чувство.
— Понимаю. Но как ты думаешь, не многовато ли нынче тумана для успешной нелегальной операции?
— Осторожность не помешает. — Движением руки Блейд подозвал молчаливых ротвейлеров. — Нельзя знать заранее, когда они нанесут удар.
— И то верно.
Блейд прикоснулся к заостренному козырьку своего кепи.
— Приятного тебе дня.
— Спасибо. Тебе тоже.
Сиренити стояла, держа руки в карманах, и смотрела вслед Блейду и ротвейлерам, пока они не скрылись за серой завесой тумана. Когда их не стало видно, она повернулась и продолжила путь к хижине Эмброуза.
Ей вдруг пришло в голову, что было бы интересно понаблюдать за выражением лица Калеба, если бы Блейд и в самом деле явился к нему в офис выяснять отношения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44