Неужели до тебя не доходит?
— Нет, не доходит. — Сиренити рассерженно посмотрела на него. — Ллойд, твои академические аналогии слишком далеко тебя заводят.
— Ничего не заводят, черт возьми. Ты — сказочная принцесса Уиттс-Энда, — настаивал Ллойд. — Ты фея, живущая среди них. Ты — жертвенная дева.
— Жертвенная дева? — У Сиренити округлились глаза.
— С точки зрения местных, ты явилась к ним из ниоткуда. Твое происхождение окутано завесой тайны, как положено происхождению любого хорошего мифа.
— Ради всего святого, Ллойд, это просто смешно.
— Подумай об этом, — не отступал Ллойд. — Это так чертовски примитивно, совершенно невероятно. С самого начала к тебе отнеслись как к существу особой важности. Тебя взрастили племенные старейшины. Воспитали, научили тайным знаниям сообщества.
— Тайным знаниям? — Сиренити не верила своим ушам.
— Посвятили в древние обряды… — продолжал Ллойд.
Сиренити подняла руку, останавливая его.
— Дальше можешь не продолжать. Эта чепуха имеет отношение к твоему любопытству относительно горячих источников, верно? Сколько раз я тебе говорила, что это просто старинная легенда, совершенно беспочвенная. Нет там никаких видений.
Ллойд не сдавался.
— Ты выросла с сознанием долга и ответственности перед этим сообществом. Уиттс-Энд спас тебя, дал тебе все, что имел. Теперь ты, в свою очередь, пытаешься спасти его. Ты готова принести себя в жертву ради Уиттс-Энда. Вот тебе и миф, вплетенный в самую ткань сообщества. Он безупречен. Абсолютно безупречен.
Сиренити смотрела на него с тревогой.
— Ллойд, мне кажется, у тебя вот-вот поедет крыша. Может, на тебя так действует вся эта погоня за креслом завкафедрой?
— Нет, здесь действительно что-то есть. — Он ударил по столу ладонью. — Я всегда это чуял, с самого начала. Это динамит. Я сразу понял твою уникальную роль в этой культуре.
— Ты имеешь в виду мою роль в качестве жертвенной девы и сказочной принцессы? — вежливо осведомилась Сиренити. — Ну, Ллойд, что же ты мне этого раньше-то не сказал? Я бы заказала себе диадему.
— Я не шучу, — сказал Ллойд сквозь зубы. — Ты для этой культуры имеешь решающее значение. Ты обязана поддерживать свою роль в ней, по крайней мере пока я не закончу свое исследование. Ты должна хранить свою чистоту и целомудрие, как и подобает настоящей жертвенной деве.
— Боюсь, что Сиренити капельку опоздала на роль весталки, — негромко произнес Калеб.
Ллойд злобно взглянул на него, потом повернулся к Сиренити. Указал большим пальцем на Калеба.
— Только не говори мне, что ты спишь с Вентрессом. Я этому не поверю.
Щеки Сиренити пылали.
— Я абсолютно не намерена обсуждать с тобой свою сексуальную жизнь.
— Ты все испортишь, — прошипел Ллойд. — Проклятие, какого же дьявола, по-твоему, я сам не затащил тебя в постель? Ты думаешь, почему я порвал наши отношения, когда понял, что они могут стать слишком серьезными? Да потому, что, соблазнив тебя, я нарушил бы социальную динамику в этом месте.
Сиренити почувствовала, что покрывается ярким румянцем. Никогда в жизни она не подвергалась такому оскорблению.
— Теперь понятно.
— Плохо уже то, что ты с ним спишь, — возбужденно продолжал Ллойд. — Но ты собираешься еще и погубить всю мою работу, мои планы, выйдя замуж за чужака, за такого аутсайдера, как Вентресс.
Брови Калеба поползли вверх.
— А вы думайте об этом браке в духе сказки, Рэдберн. Местная принцесса получает принца.
— Да! — вдруг воскликнула Зоун, заставив всех вздрогнуть. Ее голос звучал взволнованно. — Да, это все объясняет. Я теперь все понимаю.
Сиренити, Калеб и Ллойд повернулись и уставились на нее.
— Наконец-то мне все стало ясно. — Глаза Зоун сияли чувством, весьма напоминающим неземной восторг. — Свадьба Калеба и Сиренити есть событие космического плана. Калеб — это тот таинственный чужеземец, что пришел заявить свои права на жертвенную деву Уиттс-Эндскую.
— А я что говорил? — сказал Калеб.
Края одежды Зоун заколыхались и взметнулись, когда она вскинула руки над головой.
— Это будет брак между инь и янь — возвышенное, метафизическое соединение мужского и женскогго начала, праздник возрождения жизненной силы.
— Зоун, я правда думаю, что сейчас не время и не место для подобного рода вещей, — сказала Сиренити. Зоун проигнорировала ее.
— Я с самого начала знала, что появление Калеба здесь, в Уиттс-Энде, означает, что приведены в движение некие могучие силы. Я это чувствовала, но до конца не понимала значения темной, опасной ауры, окружающей Калеба. Особенно когда она не стала бледнее после событий, которые были связаны с Ройсом Кинкейдом.
— А теперь моя аура вам ясна и понятна? — спросил Калеб с глубоким интересом.
— Да, — ответила Зоун. — Это аура чистой силы под контролем вашей мужской воли. Только мужчина, способный управлять такой силой, подходит для соединения с Сиренити, ибо она обладает равной женской силой. Этому браку суждено изменить судьбу Уиттс-Энда.
— Минуточку, — вмешался Ллойд. — Я пытаюсь объяснить вам, что не хочу, чтобы Уиттс-Энд менялся. По крайней мере пока я не получу возможность увековечить его в своей работе таким, каков он сейчас.
В улыбке Калеба сквозило веселое злорадство.
— Весьма сожалею, Рэдберн. Но, знаете ли, прогресс не остановишь.
Ллойд бросил на него раздраженный взгляд.
— Значит, вы не собираетесь поступить благоразумно, нет?
— Нет, — заверил его Калеб, — не собираюсь. Мы, таинственные чужеземцы с темными аурами, совсем не славимся благоразумием. Особенно когда намереваемся заявить права на жертвенных дев.
— Сукин сын. — Ллойд ринулся к двери. — У вас, деляг, нет никакого уважения к интеллектуальному труду.
— И никакого особого желания помочь вам получить это повышение. — Калеб вежливо посторонился, когда Ллойд стал проходить мимо него.
Ллойд не потрудился ответить. Он проскочил весь торговый зал и так сильно хлопнул дверью, что один маленький колокольчик упал на пол, жалобно звякнув.
Сиренити, Калеб и Зоун переглянулись.
Зоун безмятежно улыбнулась и спрятала руки в рукава.
— Извините меня, я пойду. Надо закончить с ценниками на новую партию йогурта.
Сиренити смотрела вслед Зоун, пока та не отошла на достаточное расстояние. Потом развернула свое кресло и упала в него, содрогаясь от возмущения.
— Какая абсурдная сцена.
— Ну, не знаю, — задумчиво протянул Калеб. — В ней были свои забавные моменты. А оценка, которую Зоун дала нашим свадебным планам, была просто-таки гениальна.
Сиренити мрачно посмотрела на него.
— Брак между инь и янь? Возвышенное, метафизическое соединение мужского и женского начала? Праздник возрождения жизненной силы?
— Ну да, — сказал Калеб. — Но и секс тоже неплох.
Сиренити возвела глаза к потолку.
— Как же я восхищаюсь мужчиной, который не поддается своим низменным инстинктам и похоти, мужчиной, цели и мотивации которого проистекают из метафизического царства, а не из земного физического мира, мужчиной, который подходит к отношениям между мужским и женским началом с космической точки зрения.
— А как насчет мужчины, который не обделен смекалкой? — Калеб вынул из кармана фотографию, где он снят с родителями, и бросил на стол перед ней.
Сиренити взглянула на маленький семейный портрет.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Переверни снимок.
Сиренити взяла фотографию и посмотрела на обратную сторону. Там стоял штамп с датой и названием фотоателье.
ЭСТЕРЛИ И ФАЙРБРЕЙС. ФОТОАТЕЛЬЕ ДЛЯ ЗВЕЗД.
Сиренити широко открыла глаза.
— О Господи! Эстерли и Галлахер Файрбрейс? Эмброуз и этот фотограф, пытавшийся стянуть его аппаратуру после его смерти, были в то время компаньонами?
— Я должен был бы сразу догадаться, какая здесь связь.
Сиренити подняла на него глаза и увидела, что eго мучают угрызения совести.
— Да, я знаю. Обычно у тебя это хорошо получается. — Она ласково улыбнулась. — Не слишком уж ругай себя, Калеб. Это ведь семейное дело. Порой логика нам изменяет, когда речь заходит о семейных отношениях.
— Мне не приходилось сталкиваться с такой проблемой.
— Правда? — пробормотала почти про себя Cиренити. Она в задумчивости прикусила губу, изучая оборотную сторону фотографии. — Похоже, что Эмброуз на самом деле встречался с твоими родителями. И с тобой. Странно, правда?
— Это определенно кое-что проясняет. В том числе и то, откуда он мог знать о том давнем скандале.
— Вероятно, он все эти годы не терял тебя из виду, потому что сфотографировал когда-то твою семью. Он был так всегда одержим всякими мелочами. И когда я сказала ему, что собираюсь нанять классного делового консультанта, он, естественно, подумал о тебе.
— Видимо, так и было. — Калеб взял фотографию и стал легонько постукивать ею о ладонь. — А теперь получается, что не только одному ему было многое известно обо мне и моей семье.
— Галлахер Файрбрейс тоже мог знать твоих родителей.
— Если Файрбрейс был в те времена компаньоном Эстерли, то он обязательно должен был знать о скандале.
— А Эмброуз все эти годы держал с ним связь. Занимал у него деньги. Неизвестно, сколько всего он мог порассказать ему о моих планах.
— Думаю, мне пора заняться Галлахером Файрбрейсом и нанести ему визит.
— Ты считаешь, что шантажистом мог быть он, верно? — спросила Сиренити.
— Думаю, это чертовски реальная возможность.
— Я еду с тобой в Сиэтл.
— Нет, — сказал Калеб.
— С чего ты взял, что можешь остановить такую космическую силу, как я?
Глава 18

— Ты уверен, что это правильный адрес? — Сиренити остановилась на тротуаре и посмотрела на вывеску в витрине небольшого, с виду запущенного фотоателье.
Калеб вытащил клочок бумаги из кармана куртки и справился с адресом, который выписал из городского телефонного справочника.
— Первая авеню. Да, все верно.
Он взглянул на неоновую вывеску, привлекшую внимание Сиренити. Кричащим оттенком оранжевого она провозглашала: ФОТОГРАФИЯ ФАЙРБРЕЙСА — ФОТО НА ПАСПОРТА И УДОСТОВЕРЕНИЯ — БЕЗ ОЖИДАНИЯ. Слово БЕЗ на вывеске не горело, так что создавалось впечатление, будто ждать придется бесконечно.
Наверно, не надо было брать с собой Сиренити, подумал Калеб. С другой стороны, чем может грозить сегодняшняя встреча? По всей вероятности, Файрбрейс и есть шантажист, но ему наверняка известно, как и самому Калебу, что никаких улик против него нет.
— Вроде не похоже, чтобы Галлахер Файрбрейс особенно преуспевал на избранном поприще, — заметила Сиренити.
— По крайней мере на жизнь ему наверняка хватает, чего нельзя было сказать об Эстерли. — Калеб вздрогнул, когда у него за спиной просигналил автомобиль. Знакомые звуки шипения воздушных тормозов и рева двигателей сегодня почему-то его раздражали. Он не был в городе всего ничего, но, по-видимому, уже успел привыкнуть к спокойной атмосфере Уиттс-Энда.
— Кажется, закрыто, — сказала Сиренити. — Может, надо было предварительно позвонить.
— Я не хотел, чтобы у Файрбрейса была возможность поработать над ответами до того, как я задам ему вопросы. — Калеб внимательно всматривался в запыленные окна. За стеклом не было видно никаких признаков жизни, но на дверной ручке не висела и табличка с надписью «Закрыто».
Он взялся за ручку двери и повернул ее. Дверь со скрипом открылась, и стала видна пустая передняя часть ателье.
По стенам были развешаны выцветшие образцы фотографий на различные удостоверения. В отведенной для посетителей части помещения стояли два складныx металлических стула и пепельница, полная окурков. Рисунок на покрывавшем пол линолеуме почти совсем стерся. На стеклянной крышке стойки лежала небольшая карточка с надписью «Вернусь через пять минут».
— Есть здесь кто-нибудь? — окликнул Калеб. Никто ему не ответил.
— Может, он в заднем помещении, — предположила Сиренити. — Работает в темной комнате или фотографирует клиента.
— Вернее всего, он видел нас и решил скрыться.
Калеб обошел стойку и толкнул вращающуюся дверь, отделявшую переднюю часть ателье от студии.
Он прошел в дверь и резко остановился, когда увидел, что там его ожидало.
Он стоял в черно-белой сказочной стране, полной гигантских изображений лица Кристал Брук.
Увеличенные фотографии его матери были везде. Ее озорные, смеющиеся глаза смотрели на него с потолка и со всех четырех стен студии. Ее соблазнительные губы, приоткрытые в обворожительной, неподвластной времени улыбке, заполняли собой обширные пространства. Ее волосы цвета платины волнами перекатывались по полу у него под ногами. Фотокамера запечатлела целую гамму ярко освещенных выражений — соблазнительных, невозмутимо-спокойных, шутливых. Все это были замечательные портреты, но не конкретного человека, а изначальной женщины-богини, и все они были сосредоточены на ее лице. Не было ни одной фотографин ее обнажанного тела.
Калеб рассматривал их с напряженным вниманием. Он понял, что видел работу такого совершенства где-то еще. И причем совсем недавно.
Сиренити вошла в дверь за спиной у Калеба и в изумлении остановилась.
— Что же это такое?
— Немного странно, правда? — Калеб оторвал взгляд от многократно повторяющихся образов Кристал Брук и осмотрел остальное пространство комнаты. Во всей студии не было ни одного цветового пятна. Все, начиная с черных металлических штативов, фотокамер и осветительной аппаратуры и кончая полотнищами белой марли в качестве задников, было либо черным, либо белым.
— Такое впечатление, будто входишь в старую фотографию, — прошептала Сиренити. — Калеб, мне это не нравится.
Он оглянулся на нее через плечо. Сиренити стояла с неуверенным видом в чаще ламп, установленных на высоких, тонких треножниках. Сегодня она решила одеться в один из своих специально выходных комплектов — брючный костюм в бежевых и рыжевато-коричневых тонах, который не особенно ей шел. Но, как всегда, ее живые, естественно-яркие черты с лихвой восполняли все недостатки одежды.
Ее волосы сияли подобно огненному облаку на фоне этой странной черно-белой комнаты. Ее павлиньи глаза никогда еще не были такого ярко-зеленого цвета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44