https://wodolei.ru/catalog/podvesnye_unitazy/Villeroy-Boch/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Вы делаете все возможное дли собственного вымирания и зовете это любовью!
Вот ваше наследие! Вот откуда взялись холоки! Вы монстры, вы кошмар, вы не мой народ! Это мы ваши дети. Вот правда, которую ты хотел!
Экран погас. Лора села на пол и устало привалилась к стене, скрестив ноги.
– Моему папочке следовало предупредить тебя, что со мной шутить опасно.
– Сьюки? – усмехнулся я. Интересно, что она скажет, когда узнает…
– Нет, земному папочке.
– Ты имеешь в виду того, которого ваша просвещенная раса украла, чтобы взять образцы? – удивился я.
– Не только образцы, док, – криво улыбнулась она. – Они с ним трахались. Интересно было бы посмотреть, как этот коротышка пыхтел у них между ног. Сьюки говорит, ему понравилось.
Я похолодел.
– Судороги! – голос Ванды. Лора продолжала:
– Теперь, думаю, папочка не слишком любит вспоминать о младенце, которого оставил у холоков… Или он забыл рассказать тебе о своей самой большой сделке? – Она задумчиво рисовала пальцем круги на стене. – Помнишь, мы говорили о его машине? Холодная война, коммунистическая угроза и все прочее… Он отправился сюда и предложил соглашение. Оружие в обмен на заложников. Дал холокам свое семя, а они стали вашим самым совершенным оружием. Он заплатил за него мной! Вскоре русские ученые один за другим стати впадать в депрессию, терять память, сходить с ума. Мы съели все их сны, все до одного! Их наука и техника сдали позиции, а американская, наоборот, сделала рывок вперед. Гонку вооружений за вас выиграли мы… Лишь много позже папочка осознал, как недооценивал своих соплеменников. Вам мало уничтожить противника десять, пятьдесят, сто раз – вы непременно хотите всеобщего уничтожения!
Когда ему стало ясно, что мы согласились на обмен, потому что наше существование зависит от вашей гибели, было уже слишком поздно. Он кинулся сюда, решив убить всех холоков одного за другим, но так и не смог! Отец абсолютного оружия просто-напросто нас пожалел. Особенно меня. И ему пришел в голову новый план: воздействовать на будущее, изменив прошлое. Заманить меня к вам, сделать так, чтобы я забеременела, и не отпускать назад. Можно подумать, что хоть один холок, будучи в здравом уме, согласится жить в вашем времени!
Лора расхохоталась.
– Ах, бедный папочка! Наивный мечтатель, добрый философ, просто святой! Человек, продавший родную дочь, чтобы спасти свою страну! Что он тебе наговорил? Небось сказал, что это был заговор холоков? – Она снова захихикала. – Весь план придумал он с начала до конца!
Я чувствовал, что схожу с ума. Внутри все сжалось, мысли путались, руки дрожали. Перед глазами мелькали жуткие образы, которых я не пожелал бы и врагу. Однако какой-то крошечный пятачок сознания еще держался и был способен соображать. И в этом уголке, словно заезженная пластинка, упорно вертелась одна и та же мысль: чей был тот сон, где у них стояла камера? В комнате не было никого, только мы двое!
Лора и я.
Лора и я.
Лора и я, если, конечно, не считать маленького красного кардинала, который сидел на шторе.
Аймиш все видел.
Теперь он в номере отеля.
Он наблюдал за всем происходящим.
Холоки могли узнать о нас все. Через его память. О Соле,… о Ванде… и обо мне.
– Я убью тебя! – прорычал я. Лора рывком поднялась на ноги.
– Ты не сможешь даже дотронуться до меня! Ты спишь. Здесь у тебя нет власти. – Она устало опустилась на кровать и принялась массировать соски, очевидно, подготавливая их к будущему кормлению. Потом вдруг расхохоталась: – Да ты знаешь, что тебя вообще не существует в природе? Ты лишь жалкий осколок возможного прошлого, которое закончилось, когда ты поплыл за мной у мыса Пили! – Я посмотрел на нее с недоумением. Она опять рассмеялась. – Я сказала «идем», и ты пошел. Белый Вихрь доставил нас сюда. Теперь ты один из нас!
– Я не…
– Да, именно так! Ты же любил меня, помнишь? Даже после всей моей лжи. Даже после того, как я призналась! Ты сам это сказал. Пошел за мной в воду. Нам пришлось потом оживлять тебя. Ты ненастоящий, ты просто сон из нереального прошлого, который так и не стал явью. Ты проиграл.
– Неправда!
– Ты не можешь воздействовать на будущее, разве Сол тебе не объяснял? Изменяемо только прошлое.
– Ложь! – заорал я.
– Боюсь, что нет, – раздался голос у меня за спиной. Я повернулся. Передо мной стоял мой двойник. Одетый в ту же одежду, в которой я был на мысе, облепленный с ног до головы зеленым желе, он грустно улыбался, как усталый странник, проделавший долгий, долгий путь.
33
– Я ушел с ней, потому что любил ее.
Мой двойник подошел к Лоре и обнял ее. Неужели я так хожу – косолапо, ссутулившись, будто привык вечно пригибаться, входя в дверь?
– Уходи, – бросила мне Лора через его плечо. – Ты призрак, ты никто!
– Ты холок, – прошипел я двойнику. – Вес это ложь! Он обернулся.
– Мысль разумная, так вполне могло бы быть, но все-таки… Я – это ты, Джон.
– Докажи!
– Как? – снова улыбнулся двойник.
Подумав с минуту, я понял, что он прав. Будь я на его месте, и то не сумел бы доказать. Так или иначе, думал он так же, как я. Наш обмен репликами вполне мог бы сойти за монолог перед зеркалом. Кроме того, в отличие от Лоры он смотрел мне прямо в глаза, точно зная, где я нахожусь.
Двойник бережно уложил Лору и укрыл одеялом. Легко прикоснулся к ее животу, она накрыла его руку своей.
– Спи, любовь моя, – шепнул он. – Я поговорю с ним.
– Нечего его ублажать! – вскинулась Лора.
– Ш-ш… Не расстраивай ребенка. – Он нежно поцеловал ее в лоб.
Она обвела взглядом комнату, пытаясь определить, где я. Потом гордо выпятила живот, обняв его, словно с боем добытый трофей, и торжествующе произнесла:
– Наш ребенок!
Вся сцена напоминала живописную семейную композицию, написанную художником, в распоряжении которого были лишь различные оттенки зеленого. Такой я в последний раз увидел Лору – лысой, без бровей, с огромным животом. Изумрудные глаза, столь выделявшиеся в моем сереньком рабочем кабинете, совсем терялись в фантастическом подводном царстве среди зеленых стен, пола и потолка. Казалось, я смотрю сквозь очки с зелеными стеклами.
Такое счастливое семейство… Кто бы на моем месте решился погубить их жизнь? Может, просто уйти, оставить все как есть? В конце концов, это ведь только сон. Наверное, Лора права, и я здесь беспомощен. Мне стало все безразлично, на сердце навалилась тяжесть, словно с сильного похмелья. Да, конечно, можно взять пульт и переключить канал. Проснуться в другом мире… Только зачем? Куда мне спешить? Здесь совсем неплохо, можно и задержаться немного, а если станет скучно, поохотиться на «овощей», как называл их Сол… Остальное – его проблемы. Черт побери, он меня втянул в эту историю, пусть теперь сам и решает, как быть… Аймиш? Да пускай смотрит, что мне с того. Пускай федералы делают что хотят: врываются в номер, хватают Сола, Ванду, меня… Подумаешь! Все надоело, все…
Я повернулся и медленно поплыл по коридору, как воздушный шарик, сам не зная куда.
– Эй! – послышался голос за спиной. Опять этот двойник. Я не стал оглядываться.
– Эй, стой! – Он бежал за мной. Догнав, схватил – не спрашивайте как – и поднес к лицу, вглядываясь в меня, словно гадалка в хрустальный шар. – Джон! Джон!
– Чего надо? – раздраженно бросил я.
– Прекрати немедленно! Ты ведешь себя как холок!
– О чем ты? – вздохнул я. – Оставь меня в покое.
– Хватит! – крикнул он.
– Что тебе от меня нужно?
– Только выслушай меня, и все! Пожалуйста!
– Ладно, – вздохнул я.
– Пойдем со мной.
Двойник отпустил меня, прошел несколько шагов и раздвинул стену. Там оказалась крошечная комната снов, такой же куполообразной формы, как и все остальные. Сел, скрестив ноги, прямо на пол и подождал меня. Я остановился перед ним.
– Глупый сон, – вяло проговорил я. – Надоело все…
– Прекрати! – заорал он во весь голос.
– Ты выиграл, подонок! Все кончено, чего тебе еще паю?
– Вот так-то лучше, – улыбнулся двойник. – Я уж думал, ты совсем никакой. – Он огляделся. – Здесь трудно. Приходится все время бороться. Это как сонная болезнь. Я всего месяц здесь, а все еще не привык… Эй!
– Что? – встрепенулся я.
– Следи за собой, а то заснешь, и тогда все пропало!
Я горько рассмеялся. Мне вспомнились университетские сессии, когда мы готовились к экзаменам ночи напролет, засыпая друг друга вопросами. Мой приятель Тимоти, здоровенный бугай из Гросс-Пойнта, то и дело прикладывался к бутылочке, а я не мог. Меня все время клонило ко сну, и…
– Эй!!!
В дверную щель просунулась голова холока, но мой двойник что-то сердито прорычал, и тот исчез.
– Боже мой! Они как официанты – никак не могут оставить в покое. – Он повернулся ко мне. – Джон, я хочу, чтобы ты выслушал меня очень внимательно!
– Зачем? Это ведь только сон.
– Да, сон! Только если не выслушаешь, это будет твой последний сон.
Я вздохнул.
– Покурить бы…
– Понимаю, – сочувственно кивнул он. – Я бы полмира отдал за пачку «Салема».
– У меня вопрос… – начал я.
– Да?
– Если все уже закончилось, то к чему тебе было предупреждать Хогана и спасать меня в отеле?
Он улыбнулся.
– Я этого еще не делал. Сделаю или нет, зависит оттого, как ты ответишь на мой вопрос. Трудный вопрос, не спеши отвечать. Думай сколько угодно.
– Ну?
– Ты меня любишь?
– О боже… – До чего же идиотский сон.
– Вопрос не так глуп, как кажется.
Мне хотелось послать его к черту. С другой стороны, кому, как не мне, разгадывать подобные головоломки. Люблю ли я сам себя? М-да…
– Не знаю, – протянул я.
– Зато я знаю, – кивнул он. – Не любишь. Ты никогда не любил себя, потому что разочаровал первого человека в своей жизни, который тебя любил. А потом так себя и не простил.
– Мать? – рассмеялся я. – Еще чего! Это она так и не простила меня!
– Неправда! Она извинилась. Тогда, в больнице, помнишь?
Египетская гробница, светящееся золотом тело, ледяные руки… Тогда она в последний раз назвала меня по имени. «Прости меня, Джон», – эти последние слова, казалось, отняли у нее те последние силы, которые еще оставались.
– Так вот что она имела в виду? То, что держала все это в себе так долго?
– Да. И не только.
Я вздрогнул, вспомнив про колодец.
– Как может мать творить такое с собственным ребенком? Зачем?
Он опустил голову.
– Она была больна.
– Я… я никогда об этом не вспоминал.
– Тем не менее оно осталось в тебе на всю жизнь и сделало тебя тем, кто ты есть. А вот я…
– Что?
– Я все помнил. Я и есть все то, о чем ты забыл, та жизнь, о которой ты не помнишь. И я знаю, как тому ребенку удалось пережить то, что случилось у колодца. Только таким способом он смог переварить тот ужас, боль и ощущение предательства со стороны самого любимого человека. Он обвинил во всем себя.
– Брось! Мне было всего пять лет.
– Так часто бывает, ты же сам знаешь, Джон. «Магическое мышление» – классический случай. «Если я буду хорошим, то никогда больше не испытаю такого, и меня будут любить». Сделка в своем роде.
Ничего подобного я не помнил, но чувствовал, что он прав.
– Наверное, тогда и началось мое обращение к церкви… Он печально кивнул.
– Ты поставил себя в очень жесткие рамки и нашел, на ком это выместить.
– На Хогане…
– Правильно. На ком же еще? Он не мог дать сдачи. Для всех ты был чуть ли не святым, а к нему поворачивался обратной стороной.
– Паршиво.
– Ага. Но для всех остальных ты старался выглядеть почти совершенством – единственный способ оправдать свою жизнь для человека, убежденного в собственной никчемности. Потом, уже перестав быть идеальным сыном и идеальным семинаристом, ты натянул на себя маску идеального доктора. Человека, помогающего другим. Потому что себя самого всегда считал неудачником. – Двойник улыбнулся. – Ты и есть неудачник – как и всякий перфекционист.
– Э-э, нет! Прежде чем так меня называть, вспомни мой кабинет!
– Подсознательный протест, не более того, – пожал он плечами. – И опаздываешь ты постоянно тоже поэтому. – Я смутился, потому что как раз собирался сказать про опоздания. – Помнишь, как тебя раздражало самодовольство Стюарта?
– Да.
– Психологическая проекция. То, что ты не хочешь признать в себе, ты осуждаешь и других. И по той же самой причине ты так стараешься убедить клиентов, что они могут быть любимы. Это и есть твой дар. Потому что ты сам слишком хорошо знаешь, что значит быть нелюбимым и пытаться сделать невозможное, чтобы заслужить любовь. В глубине души ты надеешься, что, помогая другим, ты излечишь самого себя. Но так не бывает, ты сам знаешь. Ты должен слезть с крючка, Джон. Надо простить себя. И полюбить.
Сеанс психотерапии во сне – это что-то новое. Интересно, сколько он берет за сеанс, этот доктор из будущего? Сколько лет нас разделяет? Учитывая темпы инфляции, должна получиться просто невероятная сумма. Наверное… – Эй!
– Ладно, ладно, – вздохнул я. – Ну, допустим, ты прав, ну и что? При чем здесь Лора, Сол, холоки? Мой ребенок?
Мой собеседник радостно зааплодировал.
– Ну вот, теперь ты и в самом деле меня слушаешь! Объясню через минуту. Но сначала предупрежу Хогана, спасу тебя от федералов и позвоню Свену в Аризону. – Он улыбнулся. – Впрочем, не обязательно в этом порядке.
Хлоп! Он исчез.
Я сидел в прозрачном зеленом пузыре, похожем на детскую палатку, и размышлял. О спорах с Нэнси, о пациентах, о Лоре. Проекции, проекции… Выходит, я и в самом деле перфекционист? Почему же это не пришло мне в голову раньше?
Хлоп! Я вздрогнул. Мой двойник снова был со мной.
– Ну вот и все! – весело сказал он, потирая руки.
– Так быстро? – удивился я.
– Ты так и не понял, что такое время, Джон?
Я улыбнулся про себя. Сам-то он понял? Он сел на пол в старой позе и продолжал:
– Ты знаешь, мне пришлось убить Аймиша.
– Что?!
– Извини, но выбора не было. Еще несколько минут, и холоки нашли бы вас. Сообщили бы полиции, и… Жалко, конечно, я понимаю, мне тоже будет его не хватать. Не говори Солу, ладно? Это разобьет его сердце.
– Он тебя не видел?
– Пошел в туалет.
В детстве у меня никогда не было животных. Мать говорила, что они пачкают. Никогда не думал, что к ним можно так сильно привязаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37


А-П

П-Я