8 декабря закончены все повторные испытания, перепайки и замены. Пристыковали и подсоединили ТДУ - тормозную двигательную установку. Заправили азотом баллоны «Чайки».
Председателя Госкомиссии по «Зениту-2» генерала Керимова я знал уже давно. В чине капитана он был моим подчиненным в институте «Рабе» в 1945 году. Мы с ним легко нашли общий язык, тем более что никакого более высокого начальства, способного забить клин между нами, на полигоне в это время не было.
«Подбив бабки» на очень спокойной Госкомиссии, мы назначили пуск на 11 декабря.
В этот день с утра стоял сильный и редкий для этих мест туман. От бункера не видна находящаяся в 150 метрах стартовая позиция. Перископы бесполезны. Вся надежда на информацию от Аркадия Осташева, которого отправили на первый измерительный пункт (ИП) с поручением приставить к каждой телеметрической трубке по «четыре глаза» и обо всем докладывать нам в бункер «в реальном времени».
В 12 часов 40 минут окружавший перископы туман загрохотал и из серого стал розовьм. Старт прошел нормально.
С напряжением слушаем доклады от НИПов - наземных измерительных пунктов. Первый уже доложил, что все прошло нормально. Вошли в связь Енисейск и Сарышаган. Включился и работает двигатель третьей ступени. Теперь бы только дотянуть до 690-й секунды, там по расчету должно пройти отделение.
На 410-й секунде спокойный уверенный голос Осташева сорвался почти на крик:
- Падение давления в камере!
- Давление на нуле!
Две секунды напряженной тишины. Бункер, набитый испытателями и разработчиками, замер.
И уже не оставляющий никаких надежд доклад:
- Прием по всем средствам прекращен.
Столько вложено труда и столько надежд было связано с этим первым космическим разведчиком, а подвела нас все та же «семерка» с индексом 8А92, которой мы доверяем жизни космонавтов. Отдаем обычные команды о срочной доставке в МИК и проявке траловских пленок. Москве надо будет немедленно докладывать причины аварии на блоке «Е». Молчаливая толчея у выхода на поверхность. Передо мной по ступеням медленно поднимается Николай Петросян. У самого выхода из бункера он закрыл лицо руками и, прислонившись к холодной бетонной стенке, по-настоящему зарыдал. Его никто не утешает.
Через три часа услышали результаты анализа пленок. Прогорели «штаны» - газопроводы от газогенератора к ТНА. Тяга упала, ступень потеряла управляемость, сработал концевой контакт АВД -аварийного выключения двигателя. Этот сигнал передался на борт объекта. Там его приняла и проанализировала система АПО - аварийного подрыва объекта. Приземление вне разрешенной территории по заложенной логике запрещено. АПО исправно сработало, и наш первый космический разведчик самоуничтожился взрывом трех килограммов тротила. Удовлетворение получили только разработчики системы АПО. С первого же раза подтверждена ее безотказность.
Разговор по ВЧ с Королевым оказался очень тяжелым. Авария была двойным ударом: во-первых, потеря нового объекта и, во-вторых, подрыв уверенности в надежности носителя при подготовке пилотируемых пусков на 1962 год. Он дал команду не разлетаться, а немедленно и круглосуточно готовить следующий «Зенит» и пустить его до Нового года. У меня трубку телефона вырвал Цыганов. Он попытался доказать «Королеву, что „рабочий класс“ - вся заводская бригада - здесь безвылазно, без выходных по 12 - 16 часов работает уже 60 суток. Попросил хоть неделю передышки в Подлипках.
- Мы просили Туркова прислать нам замену, но он отказал, -пожаловался Королеву Цыганов.
Не вовремя Цыганов обратился к Королеву. Тот взорвался:
-Домой захотели! Вам что, плевать на постановление правительства? Если надо, так не 60, а все 80 дней там будете работать. А нет желания - идите за ворота!
Цыганов сразу сник, бросил трубку и вышел. Всем свидетелям переговоров стало не по себе. Зачем такие угрозы рабочей бригаде, которая никак не виновата в случившемся и действительно трудится по всем объектам самоотверженно и безотказно? Здесь, на полигоне, мне приходилось не раз вскипать при стрессах и доходить до крепких выражений в адрес своих сотрудников и даже «чужих» инженеров. Но ни разу я не повышал голоса на слесарей и монтажников завода.
Минут через пять, пока мы молча переживали происшедшее, последовал встречный звонок Королева. Теперь уже в мой адрес:
- Ты что там всех распустил? Прекратить всякие разговорчики об отлетах! Надо будет, так и Новый год там встречайте! Тебе чего не хватает? Говори, пришлю все, что требуется. Если не можешь с людьми договориться, я тебе Воскресенского пришлю! Пойми, нам очень нужен хороший пуск!
Я пообещал уладить конфликт и через три дня доложить о нормальном ходе работ со следующим «Зенитом».
Собравшись на свой техсовет, мы решили перестроить работу. Всех испытателей и специалистов по системам разделили на две группы. Каждая работает по 24 часа, получая задание на реальный для этого времени объем работ.
Уже через пять дней выяснилось, что круглосуточная непрерывная работа плюс предыдущий опыт вселяют уверенность в реальность пуска до 30 декабря.
Когда были получены заверения, заключения и подписи по каждой системе и возникла возможность сдвинуть пуск на 27 или 28 декабря, так чтобы даже ленинградцы успели добраться домой до Нового года, последовала новая команда. Объект обязательно законсервировать, сдать под охрану и всем возвращаться по домам.
Оказалось, что разбор происшествия на блоке «Е» привел к таким доработкам двигательной установки, что третья ступень носителя будет готова только в январе. Началась суматоха разлета. Летный отряд нас не подвел, и, распрощавшись с военными испытателями полигона, которым некуда было спешить, мы загрузились в свой Ил-14. На этот раз мы возвращались не победителями.
Первый «Зенит-2» погиб, так и не выйдя на орбиту. Но в процессе его создания и подготовки мы прошли хорошую школу системного проектирования, производства и испытаний. Образовался межведомственный коллектив единомышленников, у которых за два месяца трудов на полигоне появилось то неформальное чувство локтя и близости интересов, которое так необходимо при работе над большими и сложными системами.
В компании, летящей с полигона в Москву на встречу 1962 года, к удивлению, не чувствовалось подавленного настроения. Даже Керимов, который, казалось бы, должен больше других переживать неудачный дебют, охотно принял мое предложение провести в самолете, без протокола, под шум моторов, обсуждение тактики ближайших работ по «Зениту».
На правах технического руководителя я изложил свое кредо. Гибель первого «Зенита-2» по вине носителя - это беда, но если мы честно проанализируем вероятность надежной работы аппарата после выхода на орбиту, то должны благодарить носитель за то, что он не вытащил в космос этот «Зенит». Очень мала была вероятность доставить на Землю качественные фотографии. Получить информацию от «Байкала» по телевизионному каналу шансов было еще меньше.
- А ведь это Земля! Америка - это не обратная сторона Луны. И если вместо четких фотографий мы покажем туманные картины, никакие ссылки на то, что это «впервые в мире», нам оправданием не будут. Расчет показывает, что если все выполнено по проекту, то разрешающая способность «Фтора» с его метровым фокусным расстоянием будет не хуже 10 метров. Мы обязаны это подтвердить! В программе «Зенитов» нельзя допускать неоправданный риск. Уж очень мы спешили и хотели блеснуть еще одним достижением после триумфа Гагарина и Титова. Если бы в первом полете получили отказы, не позволяющие решить основную задачу, сама идея космической разведки могла быть скомпрометирована. Мы благодарны Петру Тимофеевичу (я имел в виду генерала Костина) за постоянную поддержку, но понимаем, что не все генералы в Минобороны такие энтузиасты, как он. Считайте, нам крупно повезло, что сейчас не разрешили пуск под Новый год второго объекта. Вы все чувствовали, в какой спешке мы работали и сколько на «борту» осталось еще не раскрытых «бобов». Сейчас есть возможность каждому по каждой системе все проанализировать, продумать и проверить. Судя по носителю, у нас будет еще месяца два для тщательной подготовки.
Состав этого импровизированного совещания в неотапливаемом Ил-14 насчитывал человек 15. Бушуев непонятно почему был временно оторван Королевьм от подготовки следующих пилотируемых пусков и сейчас в нашей компании чувствовал себя не очень уверенно. Цыбин был назначен заместителем технического руководителя, то есть моим заместителем, безропотно выполнял все команды Королева, но иногда вдруг «взбрыкивал», позволял себе возражать. Он желал больше времени уделять «человечным» полетам. Оба, Бушуев и Цыбин, меня поддержали. Только мой «второй заместитель» - Аркадий Осташев высказал несогласие с тезисом, что нам «якобы повезло»:
- Мы получили бы, даже в случае самых серьезных отказов, такой опыт, которого на земле никогда не получим.
Однако со мной согласились все руководители основных целевых систем. В разных формулировках они признавали, что поддались общему ажиотажу вокруг сроков и подписывали заключения на системы и аппаратуру, заведомо зная о недоработках. Наше совещание в самолете еще раз убедительно показало единство взглядов и интересов конкретных создателей техники. Даже наши «генеральные» заказчики полковники Виктор Шеулов и Юрий Кравцов - оба наделенные не свойственным их чинам чувством юмора - пообещали сделать все от них зависящее, чтобы задержать приемку носителей до тех пор, пока мы не будем уверены в надежности космического аппарата и всех его систем.
Ведущий конструктор «Зенита» Борис Рублев получил заверения, что через две недели после нашего приземления во «Внукове» он получит от каждого перечень работ, которые обязательно надо провести до следующего пуска по каждой системе. Когда все хорошо подумали и потрудились, оказалось, что таких «работ», «доработок» и «мероприятий» набралось на целых три месяца.
После проведения в конце марта итогового заседания технического руководства и Госкомиссии было принято решение о втором пуске «Зенита-2» не позднее 25 апреля «по готовности».
В середине апреля все «зенитчики» снова собрались на полигоне. Апрель на полигоне - чудесный по погоде и счастливый по событиям месяц. Вспоминали 12 апреля прошлого года - теперь объявленное Днем космонавтики.
Все шло на этот раз, несмотря на слет высокого начальства, довольно спокойно, пока мы не уткнулись в «банно-прачечный комбинат». Химикаты для проявочно-закрепительного фотопроцесса «Байкала» должны были быть доставлены из Ленинграда перед самой последней штатной заправкой аппаратуры. К назначенному сроку в самолете, который прибыл в нужный день и час, обнаружили только накладные, подтверждающие, что фотохимикаты были в Москве, получены из Ленинграда и отправлены на аэродром «Внуково-1». Разбирательство показало, что ящик с химикатами был погружен в автомашину, идущую во «Внуково-1». Но на территории завода № 88 машина заехала еще в один цех, где догружалась. При догрузке ящик с химикатами помешал, его временно сняли и забыли положить обратно. А накладные прилетели вовремя. С помощью ВВС Королев организовал скоростной «спецрейс» для «Байкала», и ящик прилетел с суточным опозданием. По такому случаю было роздано выговоров больше, чем за всю историю «Зенитов».
Второй пуск «Зенита-2» состоялся 26 апреля 1962 года. Трехсуточный полет второго «Зенита-2» не афишировался. Однако именно этот ИСЗ, объявленный как «Космос-4», в действительности открыл эру важнейшей космической деятельности - эффективной стратегической разведки и многоцелевого изучения планеты Земля. После проявления первых снимков генерал Костин пригласил Королева в лабораторию ГРУ ГШ, где проходила обработка и дешифровка снимков. Королев был доволен и тут же договорился, чтобы для «воодушевления» Черток, Цыбин и Осташев тоже могли полюбоваться «пейзажами Америки», доставленными нашим «Космосом-4».
По секрету СП нам сообщил, что снимки уже демонстрировались Хрущеву, который высказал пожелание, чтобы космических разведчиков было побольше и следили бы «за нашими недругами» подольше.
Воздавая должное восторгам руководства, мы отмечали и свои промахи. По вине системы ориентации и нестыковке с программой фотоаппараты иногда снимали небо. Были у них и простые сбои в механике. Фототелевизионная информация «Байкала» не шла ни в какое сравнение с качеством изображений на пленке, проявленной после возвращения на Землю.
Операторы в ГРУ, сканируя пленку электронным пятном, уверяли, что, по их оценке, разрешающая способность аппарата с фокусом 1 метр достигает 5-7 метров. А нам была задана разрешающая способность 10 метров. Перекрыли требование в два раза. Еще трудно было отличить грузовой автомобиль от железнодорожного вагона, но лиха беда начало.
Следующий «Зенит-2», он же «Космос-7», вышел на четырехсуточный цикл 28 июля 1962 года. Теперь уже был опыт. Были опробованы различные режимы фотографирования - малыми сериями и протяженными трассами, при различных освещенности и положении Солнца.
ГРУ ГШ обращалось непосредственно к Королеву, доказывая необходимость увеличения частоты пусков «Зенита-2» и устранения замеченных недостатков. Генерал Костин на одной из очередных Госкомиссий при обсуждении программы летных испытаний после удачного полета «Космоса-7» сказал, что, хотя текущая программа называется «летно-конструкторскими испытаниями», на самом деле мы при каждом пуске получаем разведывательный материал, имеющий исключительную ценность для обороноспособности страны. Мы уверяли генерала и его специалистов, что можем сделать вместе со своими смежниками все гораздо лучше, если выпустить еще одно постановление. Но он был человеком рассудительным, благодарил за усилия по модернизации и просил быстрее готовить и пускать то, что есть.
Когда мы сами указывали на недостатки в аппаратуре и системах, требующие существенных доработок, военные нас успокаивали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90