Отведенная Дионе спальня хотя и не принадлежала к числу парадных покоев замка, тем не менее была очень удобна и красива.
Над кроватью возвышался круглый балдахин, а спускавшиеся с него занавеси были прикреплены к каждому из четырех столбиков серебряными шнурками.
Пока Диона в восхищении озиралась, пораженная представшим перед ней великолепием, пожилая домоправительница, явно не одобряя появления нежданной гостьи, произнесла недовольным тоном:
– Насколько я понимаю, мисс, ваш багаж состоит лишь из этого узелка.
Обернувшись, Диона увидела, как лакей внес в комнату упомянутый узелок и передал его младшей горничной, миловидной девушке в отделанном кружевами чепце и прелестном фартучке.
– К сожалению, я пустилась в путь налегке, – пояснила Диона, – и не смогла взять с собой сундучка.
Миссис Фильдинг, услышав это, поджала губы, и Диона добавила, как бы извиняясь:
– Дело в том, что мне пришлось уезжать в спешке.
Но тут девушке пришло в голову, что вообще-то домоправительнице не должно быть до этого никакого дела. Она решительно вздернула подбородок и уже другим тоном – таким, как ей казалось, разговаривала бы со служанкой ее мать, – добавила:
– С вашей стороны было очень мило уделить мне столько внимания. Я еще ни разу в жизни не была в таком красивом доме!
Ей показалось, что миссис Фильдинг немного размякла, услышав эти слова. Следующий свой вопрос она произнесла уже совершенно другим тоном:
– Вы хотите, чтобы ваша собака спала рядом с вами, мисс?
– Да, конечно, – отозвалась Диона. – Обещаю, что Сириус не причинит никакого беспокойства. Он совершенно домашний.
Домоправительница фыркнула, давая понять, что лично она в этом сильно сомневается, а Диона поспешила пояснить:
– Мне подарили его еще щенком. Он ни на шаг от меня не отходит, а если в комнату вдруг вломятся разбойники, я уверена, что Сириус сумеет меня защитить!
Домоправительница удивленно посмотрела на девушку. Как видно, мысль о том, что в Ирчестер-парк могут вломиться разбойники, поразила ее. Однако в следующую минуту пожилая женщина улыбнулась и сказала:
– Очень разумно с вашей стороны, мисс, иметь такого защитника. А сейчас я вас покину. Все, что нужно, сделает Эмили. Обращайтесь к ней с любой просьбой!
С этими словами миссис Фильдинг величественно выплыла из комнаты – ни дать ни взять королева, – а Диона от души расхохоталась.
Пока Эмили помогала Дионе переодеться, то есть сменить то платье, что было на ней, на муслиновое, лежавшее в узелке, девушка думала, как было бы хорошо, если бы сейчас рядом с ней была мать. Они могли бы вместе посмеяться над чопорной домоправительницей и восхититься великолепным убранством Ирчестер-парка.
«Надеюсь, мне удастся посмотреть картины и другие достопримечательности особняка», – рассуждала Диона. Во многом это зависело от того, возьмет ли маркиз ее к себе на службу. «Господи, сделай так, чтобы он мне не отказал!» – мысленно вознесла молитву девушка.
Тут ей вспомнилось предложение мистера Нейрна, и настроение Дионы сразу ухудшилось.
Ну как она может отправиться в Лондон и принять участие в этом сомнительном предприятии?
Хотя Диона очень смутно представляла себе, как все это будет выглядеть, она ни минуты не сомневалась в том, что ее мать, узнай она о готовившемся состязании, наверняка не позволила бы ей участвовать в нем.
«Как некстати возникла эта затея!» – с досадой подумала девушка.
Все, что ей нужно, – это работать на псарне у маркиза. Здесь дядя Хереворд наверняка ее не найдет.
А в Лондоне ее ожидает масса ловушек. Что если кто-нибудь из приятелей отца узнает ее? Даже подумать страшно!
Нет, этот конкурс – затея не только нелепая, но и крайне опасная!
В то же время для Дионы было большим облегчением сознавать, что, по крайней мере сегодня, у нее есть крыша над головой и что и она, и Сириус будут вдоволь накормлены, и притом это не будет стоить им ни гроша.
Объяснив Эмили, что приготовить псу на ужин, Диона осталась в комнате приводить себя в порядок, а горничная спустилась вниз на кухню и вскоре возвратилась с миской свежего мяса, при виде которой Сириус возбужденно залаял.
Опасаясь, как бы ненароком не вызвать неудовольствия неприступной миссис Фильдинг, Диона аккуратно расстелила на ковре полотенце и лишь потом поставила туда миску.
Впрочем, она была уверена, что Сириус настолько аккуратен, что у домоправительницы не будет никакого повода пожаловаться на его поведение.
Отдохнув немного и облачившись в простенькое белое платье, Диона вдруг с ужасом осознала, что, вероятнее всего, маркиз и мистер Нейрн спустятся к обеду в вечерних костюмах.
И хотя ее муслиновое платье было, без сомнения, очень милым, оно никак не вязалось с обстановкой парадного обеда в таком старинном особняке, как Ирчестер-парк. Вряд ли миссис Грантли была бы довольна, узнай она, что ее дочь обедает в обществе маркиза в таком наряде.
«Мне, наверное, следовало бы отказаться от приглашения, – с запоздалым сожалением подумала девушка, – и попросить, чтобы поднос с едой принесли ко мне в комнату».
Впрочем, как тут же призналась себе Диона, есть одной было бы ужасно скучно. Куда как приятнее обедать с маркизом и его племянником! Девушка не без основания предполагала, что этот обед будет разительно отличаться от тех, к которым она привыкла в доме дяди.
Сэр Хереворд, следуя своим привычкам, присвоил себе монополию на ведение застольной беседы, при этом мало заботясь о том, интересуют ли слушателей затрагиваемые им темы.
Обычно он в самом начале трапезы заводил разговор о промахах в ведении хозяйства в собственных поместьях или в графстве в целом. Так продолжалось на протяжении всего обеда, а от остальных присутствовавших за столом требовалось лишь время от времени произносить что-нибудь себе под нос, давая понять, что монолог хозяина внимательно слушают.
По контрасту с этими унылыми застольями Дионе вспомнились обеды в родном доме, когда ее родители шутили и спорили друг с другом не ради самого спора, а чтобы отточить свое остроумие.
Отец старался с малых лет вовлекать и Диону в эти словесные упражнения.
– Чего я терпеть не могу, – как-то сказал он, – так это надутых пустоголовых девиц, которые словечка за весь вечер не вымолвят, а только бессмысленно жуют, стараясь съесть как можно больше!
– Но твоя дочь никогда не была такой! – запротестовала мать Дионы.
– Я хотел бы, чтобы она во всем походила на тебя, дорогая, – любовно глядя на жену, промолвил Гарри Грантли. – Чтобы была такая же хорошенькая и остроумная, как и ты… В этом ни одна женщина на свете с тобой не сравнится!
– Мне очень приятно это слышать, – отозвалась миссис Грантли, – но ты слишком торопишься и требуешь от Дионы невозможного. Всему свое время! Твоя дочь еще очень молода, она совсем не видела света, в отличие от тебя, вспомни, сколько ты путешествовал в молодости! Наша девочка еще по-настоящему и жить-то не начала…
– Да, я уверен, что она всему научится, – убежденно произнес отец Дионы. – А пока будем разговаривать! Я ненавижу колокольчики, которые не звонят, птиц, которые не поют, и женщин, которые не могут связать двух слов!
И оба весело рассмеялись.
Так проходили семейные трапезы в родительском доме. Поселившись у дяди, Диона поначалу жестоко страдала от утомительно однообразных обедов и ужинов, во время которых никто, кроме сэра Хереворда, не произносил ни слова.
Впрочем, в этом была и светлая сторона – зная, что от нее не ждут ни умного слова, ни веселого замечания, девушка могла отвлечься от того, что происходило за столом, и погрузиться в собственные мысли. Чаще всего она вспоминала своих покойных родителей и вела воображаемые беседы с отцом. В свое время оба они получали от этого большое удовольствие.
«Ну что же, – сказала себе Диона, готовясь спуститься к столу, – даже если мне не удастся самой изречь что-нибудь умное, у меня по крайней мере будут интересные собеседники».
Впрочем, она напрасно употребила множественное число, мысленно поправилась Диона. Вряд ли из уст мистера Нейрна можно будет услышать что-нибудь стоящее.
Вот маркиз – другое дело… И хотя Диона немного побаивалась этого человека, она чувствовала, что каждое сказанное им слово – это кладезь ума и остроумия.
У подножия лестницы, по которой спустилась Диона, стоял в ожидании величественный Доусон. Ей показалось, что он несколько пренебрежительно взглянул на ее простое муслиновое платье.
Правда, на нем было сделанное со вкусом украшение. Дело в том, что вскоре после того, как Диона купила это платье, оно показалось ей уж слишком непритязательным, и она попросила белошвейку, служившую в Грантли-холле, пришить к нему оборку из французских кружев, которые в свое время принадлежали миссис Грантли.
Так и было сделано, и теперь кружевная оборка с лентами из голубого сатина, которые в свое время были выписаны из Парижа для матери Дионы, обвивала плечи девушки.
Из остатка кружев Дионе сделали широкие рюши по подолу, и хотя платье мало походило на изысканные вечерние туалеты, изображения которых можно было встретить в «Дамском журнале», все же, на взгляд девушки, оно было очень милым.
С потолка голубой гостиной, куда дворецкий проводил Диону, свисала хрустальная люстра, на которой горели огни сотен свечей.
Комната была залита мягким, уютным светом. Все сверкало и переливалось. Диона почувствовала, как сердце ее радостно забилось в ожидании чего-то приятного и волнующего.
Ступая по роскошному обюссоновскому ковру в глубь гостиной, Диона увидела, что у камина, который по случаю лета не горел, а был украшен цветами, стоят маркиз и Родерик Нейрн с бокалами шампанского в руках.
Заслышав шаги девушки, они обернулись, и Диона с восхищением отметила, как элегантно выглядит маркиз.
Он показался ей гораздо величественнее, чем ее отец, когда, облачившись в вечерний туалет, он отправлялся на охотничий бал или на обед к кому-нибудь из знатных людей графства.
Галстук маркиза был завязан, согласно новой моде, весьма изысканным узлом. На фоне загорелого лица его светлости он казался снежно-белым.
Длинный сюртук, панталоны нового типа «трубочки» облегали стройное тело маркиза, не образуя ни единой морщинки.
Эту моду ввел принц-регент, чтобы избавить джентльменов от необходимости возиться с шелковыми чулками и атласными штанами до колен. Правда, подобная вольность допускалась лишь на непарадных приемах.
Родерик Нейрн тоже выглядел весьма элегантно, но ему было далеко до маркиза, который носил свою одежду так, словно она была частью его самого, и не испытывал при этом никаких затруднений.
Оба джентльмена молча стояли, пока Диона направлялась к ним. Подойдя, девушка присела в реверансе, а маркиз сказал:
– Добрый вечер, Диона! Надеюсь, вам оказали должное внимание?
– Да, благодарю вас, ваша светлость. Все были очень добры, а Сириус просил сказать спасибо за прекрасный обед!
Услышав свое имя, умный пес завилял хвостом. Он ни на шаг не отходил от Дионы, словно полагая, что, коль скоро они очутились в незнакомом месте, его долг – всячески оберегать свою юную хозяйку.
– Сириус? Довольно странное имя для собаки, – заметил маркиз.
– Почему странное? – в свою очередь удивилась Диона. – Вашей светлости, должно быть, известно, что так звали собаку Ориона. Он всегда сопровождал хозяина во время охоты.
Маркиз удивленно поднял брови.
Для него самого, разумеется, не было тайной греческое происхождение этого имени, но вот то, что оно знакомо и Дионе, явилось для маркиза полной неожиданностью.
– А я уже позабыл всю эту древнегреческую чепуху, которой нас пичкали в Оксфорде! – со смехом признался Родерик.
При этом у него был такой вид, будто подобная забывчивость делает ему честь.
– А жаль, – наставительно заметил маркиз. – Значит, ты не понимаешь и того, что имя «Диона» – это несколько измененная форма имени «Дайоне».
Родерик в изумлении уставился на дядю, а Диона рассмеялась.
– Вы правильно догадались, – с уважением глядя на маркиза, промолвила она. – Мама хотела назвать меня Дайоне, потому что, как она говорила, я – дочь Неба и Земли, под которыми она, конечно, подразумевала себя и моего отца.
Девушка снова улыбнулась и добавила:
– Однако отец сказал, что это имя англичанам трудно произнести и они наверняка будут его коверкать. Так я и стала Дионой!
Глаза маркиза блеснули.
– Теперь ты видишь, Родерик, – сказал он, обращаясь к племяннику, – что нам предстоит высокоинтеллектуальная беседа. Жаль, что судьи, которых сэр Мортимер намерен пригласить на состязание, нас не услышат!
– Хорошо бы мисс Диона произнесла все то, что она только что сказала, в их присутствии, – предложил молодой человек.
Дионе не хотелось портить вечер, напоминая, что не собирается участвовать в конкурсе, и поспешила перевести разговор на другую тему.
– Я хотела назвать Сириуса «Тиштрия» в честь небесного пса, почитаемого в Персии, но папа воспротивился, говоря, что это имя слишком сложно для запоминания.
Она сделала паузу, заметив, что маркиз смотрит на нее несколько иронически, и все же продолжала:
– Потом я решила дать щенку имя другого небесного пса, Тьен-кона. Китайцы верят, что он отгоняет злых духов!
«Как было бы хорошо, – неожиданно пришло в голову Дионе, – если бы Тьен-кон мог убрать с моего пути дядю Хереворда!»
– Ну, а мои собаки все носят английские имена, – сказал маркиз, – по той простой причине, что давал их мой главный псарь.
– А есть ли у вас далматинцы? – ревниво поинтересовалась Диона.
– Целых два, но они уже порядком стары, – ответил маркиз. – Впрочем, они отлично выдрессированы. Посмотрим, сможет ли Сириус составить им конкуренцию!
– Если он проиграет, – заметила Диона, – я буду очень разочарована.
– А я, в свою очередь, буду очень раздосадован, если он выиграет, – парировал маркиз.
В ответ на эти слова Диона рассмеялась так искренне, что маркиз невольно подумал, что этот простодушный смех разительно отличается от искусственного веселья светских женщин, с которыми он встречается в Лондоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22