И если мы снова сломаемся, то вокруг будет масса людей, чтобы спасать нас.— А я нисколько не испугалась, — сказала Марина.— Вы хотите, чтобы я сказал вам, как хорошо вы держались? — спросил он. — Любая другая женщина начала бы плакать и причитать, а многим было бы по-настоящему страшно.— Я испугалась только сначала — думала, у меня начнется морская болезнь, — призналась Марина, — это было бы так неприлично.— И очень неромантично! — весело добавил он. Ей показалось, что он на мгновение задержал взгляд на ее губах, и она залилась румянцем.Он настоял, чтобы она выпила за ужином вина, а потом еще и ликера.После ужина он заставил ее усесться с ногами на бархатный диван, стоящий перед камином, и накрыл меховым пледом.— Но мне сейчас не холодно, — слабо возразила Марина.— А я боюсь, вы можете подхватить простуду, — ответил он. — Средиземное море иногда может быть таким непредсказуемым и предательским! Оно меняет настроение, как женщина.— А что, разве мы все такие непредсказуемые? — с любопытством спросила Марина.— Да, большинство женщин таковы, — ответил он, — но именно этим они и привлекают мужчин. Если бы не их постоянная смена настроений, мне с ними было бы очень скучно.Марина улыбнулась и уютно свернулась калачиком среди шелковых подушек.— Я слишком устала и слишком довольна, чтобы менять сейчас свое настроение лишь ради того, чтобы развлечь вас, — лукаво сказала она. — Но напомните мне об этом завтра, и я обязательно проявлю в чем-нибудь свою непредсказуемость.Она говорила это легко и весело, но после слова «завтра» подумала — а будет ли оно? Будет ли она с ним завтра непредсказуемой или уже какой-нибудь другой?— Что вас беспокоит? — вдруг спросил Уинстон.— Откуда вы знаете, что я обеспокоена? — ушла от ответа Марина.— Ваши глаза выдают вас. Никогда еще не встречал женщин с такими выразительными глазами. — Он наклонился к ней со своего стула. — Ну скажите мне, Марина, чем вы так напуганы? — умоляюще сказал он. — Я знаю, что-то тяготит вас, и я не могу спокойно видеть этот ужас в ваших глазах.Помолчав в нерешительности, она ответила:— Я скажу вам об этом завтра вечером…— Вы даете мне слово?— Да, я… обещаю.А сама подумала, что завтра вечером он сам все поймет и ей уже не нужно будет ничего ему объяснять — он уже будет знать!Диван был такой мягкий и удобный, огонь приятно ласкал кожу, а от выпитого ликера ей казалось, что она летит по небу на облаке.Наверное, она незаметно заснула, потому что ее разбудил голос Уинстона:— Вы устали, Марина, ведь вы поднялись в такую рань, да еще это наше сумасшедшее путешествие. Вам пора идти в постель.— Нет, я хочу еще побыть здесь, — сонно возразила Марина.— Я вынужден заставить вас сделать то, что я считаю нужным, — твердо сказал Уинстон. — Если вы слишком устали, я сам отнесу вас наверх.Он откинул плед и поднял Марину на руки, прежде чем она успела что-нибудь возразить.— Почему бы вам не взлететь наверх «на крыльях моей человеческой мощи»? — спросил он ее с улыбкой.Марина засмеялась и положила голову ему на плечо.Какое же это было счастье — ощущать, что он крепко держит ее в своих объятиях!Она была такая легкая, что он без всяких усилий пронес ее через весь холл и вверх по лестнице до самой ее спальни. Открыл дверь ногой и, войдя в комнату, увидел, что глаза ее закрыты, голова покоится на его плече и она безмятежно спит. Он осторожно положил ее на постель. При этом она открыла глаза и что-то недовольно пробормотала, кажется, не желая освобождаться от надежных объятий его рук.— Может быть, позвать кого-нибудь из прислуги? — спросил он.— Нет, — едва слышно, произнесла она. — Я сама… сама справлюсь.— У меня такое чувство, что как только я уйду, вы тут же снова заснете. А я хочу, чтобы вы ночью хорошо отдохнули, и поэтому я сейчас отвернусь и подожду, пока вы разденетесь, а когда уляжетесь, укрою вас как следует одеялом.С этими словами он отошел к окну и отдернул занавеску, чтобы посмотреть на море.Дождь уже прекратился, но плотные тучи все еще скрывали и звезды, и луну.Вдали слабо мерцали огни Неаполя, и Уинстон смотрел на них, пока не услышал сзади тихий голос Марины:— Я уже… легла.Он обернулся и подошел к ее постели с муслиновыми занавесками в оборочках.Волосы Марины золотом отливали на белых подушках. На ней была ночная сорочка с длинными рукавами, отделанная кружевом по рукавам и вороту, с застежкой сзади.Уинстон натянул ей одеяло до подбородка, наклонился и осторожно поцеловал ее в губы.— Спокойной ночи, Марина, — мягко сказал он.— Спокойной ночи… Аполлон, — прошептала она, и ее глаза закрылись прежде, чем она выговорила последнее слово.Он долго стоял, глядя на нее, потом погасил свет и вышел из комнаты. Глава 7 Проснувшись, Марина увидела служанку, которая раздвигала на окне шторы.— Который час? — сонно спросила она.— Сейчас половина десятого, синьорина, — ответила девушка, — и я думала, что вы уже хотите позавтракать.— Позавтракать! — воскликнула Марина и села в постели.Ее охватил ужас — как же она могла так долго спать? Ведь она собиралась проснуться как можно раньше и в последний раз полюбоваться восходом солнца… И вот теперь она проспала несколько самых лучших часов своего последнего дня на земле.В душе она проклинала себя за сонливость, но тут на нее горячей волной накатила мысль, что сейчас она снова увидит Уинстона.Марина вспомнила, как вчера вечером он отнес ее наверх и уложил в постель, и хотя она уже почти спала, тем не менее прекрасно запомнила — и могла поклясться, — что он поцеловал ее, перед тем как выйти из комнаты.Как только она представляла себе тот вчерашний поцелуй на лодке, по всему ее телу пробегала дрожь восторга, и она снова и снова переживала это, совершенно незнакомое ей чувство.Тогда она насквозь промокла и замерзла, но от его волшебного поцелуя будто сразу вспыхнула нестерпимым обжигающим пламенем. И уже не было серого дождливого дня — мир стал ослепительным; казалось, сам Аполлон прикоснулся к ней своими божественными пальцами.«Вот так бы я хотела умереть», — подумала Марина, и ей вспомнились строки Гомера: Небо расчисть и даруйнам увидеть воочьюСвет его вечный -пусть даже умру я… «Свет! Вот что я найду, даже если умру», — подумала Марина.Служанка внесла на подносе завтрак — рядом с чашкой лежала белая роза. От нее исходил нежный аромат, и Марина вдруг подумала, что теперь всегда будет счастлива.Она не должна показывать Уинстону ни страха, ни тревоги. Она постарается быть весь день веселой и беззаботной, а потом — когда наступит этот момент — он ведь будет рядом с ней, и тогда смерть в его объятиях покажется ей совсем не страшной…Она быстро справилась с завтраком и спустилась по мраморным ступеням в ванну, уже приготовленную для нее служанкой.Интересно, случалось ли в этом доме, чтобы кто-нибудь из прежних обитателей виллы знал, что жизнь его сегодня должна закончиться?«Я не буду думать об этом, — сурово приказала себе Марина, — а то Уинстон догадается, что меня что-то тревожит».При мысли об Уинстоне по ее телу разлилась теплая волна. Конечно, она ему небезразлична — вчера он опять умолял ее, чтобы она раскрыла ему свой секрет! И она пообещала ему, зная, что ей не придется ничего говорить самой — то, что случится, скажет само за себя…Будет ли он помнить ее, тосковать о ней? Смешно даже думать об этом!С какой стати он должен о ней тосковать — ведь он знал ее всего три дня!Он такой обаятельный и добрый, но это лишь его хорошее воспитание, и хотя он целовал ее — так ведь он целовал и итальянскую графиню!— Какое платье вы наденете, синьорина? — спросила служанка.Оставалось последнее платье, которого она еще не надевала, — из тех, что Марина купила у Пуаре.Оно было белое, отделанное тонкими кружевами и бирюзовыми лентами, и того же цвета кушак опоясывал талию.Это было самое прелестное из всех дневных платьев, которые ей довелось видеть, и сейчас она подумала, что почти бессознательно приберегла его на самый последний день своей жизни…Она тщательно зачесала волосы надо лбом и свернула сзади у самой шеи в гладкий узел.— Синьорина такая красивая! Красивей не бывает!— Спасибо, — дрогнувшим голосом ответила Марина. Эти слова, сказанные с такой искренностью, были ей сейчас просто необходимы.И хотя ей страстно хотелось увидеть Уинстона, она, спускаясь вниз, чувствовала себя немного смущенной.Уинстон сидел в гостиной за письменным столом и писал письмо. При ее появлении он поднялся, и она увидела устремленный на нее взгляд, полный восхищения.— Мне стыдно, что я так долго спала, — несмело сказала Марина.— Ничего удивительного — вы вчера порядком устали.— А что мы сегодня… собираемся делать?Она задала свой вопрос, затаив дыхание, потому что ответ был для нее чрезвычайно важен — она боялась, как бы Уинстон не изменил свой прежний план.— Я обещал показать вам Капри, — ответил Уинстон, — конечно же, если вы отважитесь опять сесть в мою столь ненадежную моторную лодку! Правда, механик уверяет меня, что теперь мы совершенно спокойно можем пускаться в самые дальние путешествия хоть на год — вчерашнее больше не повторится!— Я отважусь, — обрадовалась Марина. Я так хотела увидеть Капри!— Значит, ваше желание исполнится, — сказал Уинстон. — Если вы готовы, мы можем сейчас же и отправиться.Марина посмотрела на него восторженным взглядом.Она тут же сбегала наверх за шляпой, а когда они проходили через холл, Уинстон взял со стола голубой зонтик от солнца.— Этот зонт принадлежит моей невестке, — объяснил он, — но я думаю, будет мудро, если мы возьмем его с собой. На Капри может быть очень жарко, хотя мы и попытаемся найти там тенистое место где-нибудь под оливами. — Марина посмотрела на него вопросительно, и он продолжил: — Я подумал, а не устроить ли нам сегодня пикник? Хочу показать вам южную часть острова, а там, насколько мне известно, никаких ресторанов нет. Так что наш повар приготовил нам целую корзину еды, наполнив ее тем, что, по его мнению, должны есть и пить на этом прекрасном острове.— Ну, значит, это будет нектар и амброзия! — улыбнулась Марина.— Несомненно, — ответил Уинстон. — Что же еще считать пищей богов?Они спустились по ступенькам, выбитым в скале. Слуга вслед за ними тащил плетеные корзины.Механик уже ждал их. Он заверил Уинстона, что все в порядке и поломки быть не должно.— Надеюсь, что так и будет, и большое вам спасибо! — ответил Уинстон на чистейшем итальянском языке.Слуга поставил корзины в каюту.Уинстон завел двигатель, и они отправились в путь, причем скорость лодки сильно отличалась от той, с какой они плелись домой накануне.Море сегодня было на редкость спокойным — без малейшей ряби, а солнце ослепительно и жарко сияло на небе.Капри был всего в трех милях от мыса Сорренто.Когда мыс остался позади, Марина оглянулась. Как же удачно Улисс построил храм Афины на самом краю мыса!— А я знаю, о чем вы думаете, — с улыбкой сказал Уинстон, — но на Капри тоже было построено много храмов, когда там поселились греки.— Да? Ну да, разумеется… — пробормотала удивленная Марина.— Когда Цезарь Август увидел Капри, — продолжал Уинстон, — он был так поражен его красотой, что выпросил его у города Неаполя в обмен на Искью. — Он видел, что Марина внимательно слушает его, и продолжал: — Тиберий, его преемник, построил там двенадцать вилл, посвятив их двенадцати богам Олимпа.— А сейчас хоть одна из них сохранилась? — спросила Марина.— Ну, на месте по крайней мере одной из них сейчас проводятся раскопки, — ответил Уинстон, — но, похоже, сегодня будет слишком жарко для осмотра достопримечательностей. Так что, боюсь, вам придется удовлетвориться только природными красотами острова.Да, остров действительно был очень красив.Когда они подъехали совсем близко, у Марины дух захватило от восторга. Высокие горы — и самая высокая из них гора Салерно — казались почти синими; их вершины блистали невероятной таинственной синевой.Они миновали Марина-Гранде — главный порт острова — и пошли дальше, огибая огромные остроконечные скалы.Уинстон показывал ей издали живописные гроты, к которым обещал привезти ее в другой раз.И вдруг глазам Марины представилась сказочная картина — невероятной голубизны море, над которым вертикально вверх вздымались доломитовые скалы. Местами скалы были изрезаны туннелями и имели самые фантастические, причудливые очертания.Это означало, что Уинстон и Марина прибыли в южную часть острова.Здесь они нашли маленькую гавань, приютившуюся рядом с огромной скалой, далеко выступающей в море.— Это Марина-Пиккола. Сейчас мы оставим лодку и поднимемся наверх, — объяснил Уинстон. — Но боюсь, что здесь не окажется ни дороги, ни экипажа. Ну так как? Не страшитесь трудностей?— Не страшусь, — уверенно заявила Марина.— Наверху, прямо над гаванью, находятся сады Августа, — сказал ей Уинстон. — Предупреждаю — это очень крутой подъем!— Я не боюсь.Они привязали лодку, Уинстон вытащил корзины, и путешественники стали карабкаться от крошечного пляжа вверх по крутому скалистому откосу.Там была тропинка, узенькая и извилистая, и взбираться было не очень трудно, но Марина радовалась, что они взяли с собой зонтик, потому что солнце нещадно пекло им головы.Поднявшись наконец, они увидели деревья, траву и разноцветный ковер полевых цветов.— Думаю, мы забрались достаточно высоко, — решил Уинстон.В этот момент Марина восхищенно ахнула.Она увидела развалины — две арки, изъеденные временем и непогодой и, безусловно, бывшие когда-то частью какого-то строения.— Это что — вилла Августа? — спросила она в изумлении.— Да, — ответил Уинстон, — и вы можете себе представить, как он приезжал сюда отдыхать и строил планы расширения Великой Римской империи и, может быть, решал, как награбить побольше денег и захватить больше рабов у покоренных им народов.— Не портите мне впечатление! — взмолилась Марина. — Мне хотелось бы думать, что народ всегда жил счастливо на этом острове.Остров был даже лучше, чем она его себе представляла.Играющая голубизна Средиземного моря, вобравшая в себя всю синеву неба, казалось, делала траву еще более зеленой, а цветы — более яркими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20