— Однажды в витрине какого-то магазина в Лондоне я увидела мраморную ступню — она точно была от настоящей греческой статуи — но цена… Для меня это было слишком дорого.— Может быть, мы подыщем для вас что-нибудь интересное, пока вы здесь? — предложил Уинстон. — В дальних деревнях и в бедных кварталах Неаполя еще можно встретить старые вещи, а их владельцы даже не подозревают, какие это ценности.Ему показалось, что серые глаза Марины вмиг оживились, но она тут же ответила каким-то странным голосом:— Теперь уже… слишком поздно…После ужина они, увлекшись, проговорили почти до полуночи, и только звон часов спустил Марину с небес на землю, и она с ужасом подумала, что, кажется, ведет себя слишком эгоистично.— Вы, наверное, так устали, — испуганно произнесла она. — Столько дней в дороге… Я давно должна была предложить вам пораньше разойтись на покой.Уинстон не ответил. Он устал не столько от дороги, сколько от тех двух ночей, которые так весело провел в Париже.После встречи с Мариной он даже чувствовал себя перед нею несколько неловко — ведь он опоздал ради каких-то своих удовольствий, а она вынуждена была жить здесь, на вилле, в обществе слуг.Но она, казалось, нисколько не была в претензии, что он заставил ее ждать. О! Он прекрасно представлял себе, каким раздражением большинство женщин его круга ответили бы на такое обхождение, даже если им было бы здесь и не страшно и не одиноко!Марина же, казалось, уже стала как бы частью самой виллы.— Как вы думаете, Элвин сегодня приедет? — спросила она.— Вполне вероятно, — уклончиво ответил Уинстон. — А вам так необходимо скорее увидеть его?— Да, я должна увидеть его… увидеть как можно скорее!Она так это сказала, что он посмотрел на нее с удивлением. Оставив свой завтрак, Марина вышла из-за стола и направилась через комнату к окну.«Харви все-таки прав — она ждет ребенка», — вдруг подумал Уинстон. Но когда он увидел ее стройную фигуру, тонкую талию, легкий силуэт на фоне солнечного окна, сама эта мысль показалась ему совершенно неправдоподобной.Его разубедила не только ее стройность — что-то неуловимое в глазах и в выражении лица, он и сам не смог бы объяснить что, — говорило о чистоте и невинности.«Ну и дурак же я буду, если попадусь на ее удочку», — снова подумал Уинстон и продолжил свой завтрак.Трудно себе представить, чтобы с его знанием женщин он позволил обмануть себя такой молоденькой наивной девчонке, как Марина! И в то же время, если честно, он мог бы поставить на карту что угодно — она не притворяется!Эта свежесть и естественность Марины снова навеяли ему мысли об Афродите.Тем не менее он ясно видел — она была явно взволнована тем, что Элвин вопреки ее ожиданиям не приехал.Он не мог знать, что Марина, глядя из окна в сад, думала: осталось всего два дня…Как же быстро пронеслось время с тех пор, как мистер Дональдсон явился к ней в ее дом в Лондоне! Возбуждение от путешествия за границу и великолепие виллы заставили ее почти забыть, что ее время неумолимо подходит к концу.Сегодня тринадцатое. Осталось завтра, а потом…Она глубоко вздохнула.Ей было непонятно, каким образом сэр Джон мог так точно определить день ее смерти, но он говорил так уверенно и так серьезно — видно было, что он нисколько не сомневается в своей правоте.Сердце ее учащенно забилось.А если оно остановится прямо сейчас, когда она вот так любуется красотой цветов и бабочек, порхающих над ними?Но нет — у нее еще два дня, не считая сегодняшнего, и лучше она будет наслаждаться всей этой красотой и не позволит страху испортить ее последние мгновения на этой земле!Марина заставила себя отвернуться от окна и возвратилась к столу.— Если Элвин сказал, что… приедет, я знаю — он сдержит свое обещание, — сказала она, обращаясь скорее к себе, чем к Уинстону.— А что он вам обещал? — спросил Уинстон нарочито небрежным тоном.Помолчав, Марина ответила:— Что придет, если я позову его…— А почему он вам так срочно понадобился? Говоря это, Уинстон не смотрел на нее, а делал вид, что старательно намазывает масло на хлеб.Снова наступило молчание. Наконец она медленно выдавила из себя слово за словом:— Мне нужно… кое-что… ему… рассказать.— Может быть, вы расскажете об этом мне? Если у вас какие-то трудности — уверен, я смогу вам помочь.— Нет-нет! — вскричала Марина. И когда Уинстон посмотрел на нее, добавила: — Только Элвин сможет… понять меня. Поэтому… я так… хочу его видеть.Уинстон подумал, что сейчас он все равно от нее ничего не добьется. Конечно, можно попытаться немного надавить на нее, но так ведь недолго и обидеть! В ней еще столько детского, ребяческого, и было бы нечестно с его стороны запугивать ее, как наверняка сделал бы Харви. Тем более что своим обаянием он все равно рано или поздно выудит у нее ее тайну.— А вы не хотите пойти со мной на пристань и посмотреть мою моторную лодку? — сказал он совсем другим голосом.— Моторную лодку?! — удивленно воскликнула Марина. — Я и не знала, что такие бывают!— Да, они существуют, — с улыбкой сказал Уинстон, — а эту лодку я сделал на заказ специально для себя. — Он увидел, что ей интересно, и продолжал: — Я подружился с капитаном Вильямом Ньюменом — два года назад он пересек Атлантику с запада на восток в лодке с необычным названием «Абиэль, Аббат Лоу».— Никогда о нем не слышала.— Наверное, американцы больше оценили его достижение, чем англичане. Но это, безусловно, вошло в историю, потому что на лодке стоял керосиновый мотор мощностью в двенадцать лошадиных сил!— И у вас такая же лодка? — изумилась Марина.— Да нет, не такая большая, — ответил Уинстон, — моя, конечно, намного меньше. Ну что, пойдемте и посмотрим?— О! С огромным удовольствием! Она мне наверняка понравится! Подождете меня, пока я сбегаю за шляпой?— Конечно, — весело ответил он.И она стремглав выбежала из комнаты.Уинстон с удивлением посмотрел ей вслед.Может, из-за того, что он мало общался с молоденькими девушками, ему так трудно понять ее? Все его любовные связи были с женщинами зрелыми, утонченными и светскими, очень уверенными в себе и в своей неотразимости. А тут он видел, что Марина часто смущается, и то, как она смотрела на него, проверяя, не сказала ли что не так, очень ему нравилось. Она была еще такая юная!Тем не менее вчерашние их беседы показали, что она много читает и у нее живой восприимчивый ум. Уинстон никак этого не ожидал, поэтому был приятно удивлен. Он уже было приготовился к банальному пустому разговору с молоденькой девицей или даже к кокетливому флирту — просто потому что он мужчина, а она — женщина… Как вдруг с удивлением обнаружил, что ее мысли заняты совсем не им — если не считать того, что именно он рассказывал ей столько всего интересного, — а к мифологии, о которой они вели беседы, к богам и богиням, которые, похоже, были для нее более реальными, чем живые люди.Когда она, запыхавшись от бега, вернулась к нему с большой соломенной шляпой в руке, у нее были восторженные глаза ребенка, которого взрослые в виде исключения согласились взять с собой на загородную прогулку.Уинстон повел ее через сад к узким крутым ступенькам, вырубленным в скале еще самим дедом.Они стали спускаться, и Марина далеко внизу, под ногами, увидела маленькую скалистую бухточку с насыпным молом и пристанью.А у причала на волнах покачивалась моторная лодка!Она оказалась меньше, чем ожидала Марина, воображавшая, что все связанное с моторами должно быть непременно большим. Подойдя к лодке, Уинстон посмотрел на нее одобрительным взглядом.Марина заметила, что у лодки длинный заостренный нос, и подумала, что именно там скрывается мотор.Она увидела в центре место водителя, а сзади — маленькую каюту, и Уинстон показал ей, что там имеется стол с двумя мягкими скамейками по бокам, которые, если нужно, превращаются в спальные места.— Это «Нейпер-младший», если вам интересно знать, — с гордостью сказал он, — и на верфи, где эта лодка была построена, считают, что она выиграет первые гонки через Ла-Манш в этом году.— По-моему, она маловата, чтобы переплывать на ней Ла-Манш.— Зато ею очень легко управлять.— Вы сами будете стоять за рулем? — спросила она удивленно.— По крайней мере таково мое намерение, — ответил Уинстон. — Я люблю сам управлять своими лошадьми на скачках, сам водить свой автомобиль и быть машинистом паровоза своего собственного поезда!Марина рассмеялась.— Да уж известно — все мальчишки мечтают работать машинистами на паровозе, — пошутила Марина.Откуда ей было знать, что у Вандерфельдов действительно был свой собственный поезд и Уинстон часто сам водил его.Поняв, что он опять проболтался, Уинстон постарался привлечь ее внимание к лодке и рассказал, что она сделана из специального выдержанного кипариса, а шпангоуты — из светлого дуба.— И у нее настоящий керосиновый двигатель? — спросила Марина, надеясь, что не сказала какой-нибудь глупости.— Да, точно такой же, который пересек Атлантический океан.— А можем мы выйти на ней в море?— Как раз это я и хотел вам предложить, — ответил Уинстон. — Куда вы хотите поехать? В Помпеи?От волнения краска бросилась ей в лицо.— Мы правда можем туда поехать?— А почему бы и нет? — уверенно ответил он. — Это будет гораздо быстрее, чем по берегу. — И добавил с улыбкой: — У меня такое чувство, что, как и любой турист, вы ни за что не покинете Италию, пока не увидите Помпеи. Поэтому мы вполне можем совместить приятное с полезным.— Я бы сказала, что управление лодкой — не меньшее удовольствие, чем посещение Помпеи! — заметила Марина.— Я хочу опробовать ее, прежде чем оплачу счет.— Вот и мой папа всегда говорил — глупо платить за что-то, пока не убедишься, что это именно то, что ты заказывал.— Ваш отец, безусловно, был рассудительным человеком, — подтвердил Уинстон.Он занял свое место у штурвала лодки, завел двигатель и отчалил от берега.Марина стояла рядом с ним и следила, как он начал медленно выводить лодку в середину маленькой бухты и направил ее к воротам волнореза.— Ой, как это здорово! Просто великолепно! — кричала Марина. — Я и представить себе не могла, что прокачусь на моторной лодке! А еще быстрее мы сможем?И тут ей пришло в голову, что моторную лодку ее отец тоже бы не одобрил, потому что это — скорость.Марина думала, что Уинстон собирается лишь немного удалиться от берега и сразу же вернуться, но они вышли в открытое море, и Марина увидела Неаполитанский залив с неожиданной для нее стороны.Белые дома, деревушки, притулившиеся на утесах, башни церквей, виноградники — эту волшебную картину нельзя было передать словами!А на горизонте господствовала гора Везувий — она казалась ей зловещей, несмотря на то что вся купалась в ярких солнечных лучах. Над вершиной ее поднималась струйка дыма, и, перехватив напряженный взгляд Марины, Уинстон спросил, будто прочитал ее мысли:— Вы боитесь стать свидетельницей такой же катастрофы, которая произошла в 79 году нашей эры?— Я читала об этом, — ответила Марина, — но совсем другое дело — увидеть то место, где все это произошло.Она опять подумала о том же, когда через час они вошли в порт Торре-Аннунциата и причалили к берегу.Взобравшись по крутым ступенькам наверх, они наняли открытый экипаж до Помпеи.Когда они подъехали к входу и вышли, Уинстону пришлось отбиваться от проводников, тут же окруживших их плотным кольцом.— Мальчишкой я часто бывал здесь, — сказал он. — И теперь хочу проверить, все ли помню, что рассказывал мне мой дед. По крайней мере вы скучать не будете!— Вспоминайте как можно больше! Я бы не хотела ничего пропустить! — весело ответила Марина, а Уинстон рассмеялся.Они направились к Форуму, и там, бродя среди разбитых колонн, он стал рассказывать ей, что когда-то в Помпеях процветали ремесла и торговля, как произошло объединение с другими италийскими городами против римлян и как они выдерживали осаду целых девять лет. Но потом помпейцы вынуждены были открыть городские ворота, потому что больше уже не могли воевать, и город стал заселяться колониями римских ветеранов и быстро романизировался.— Вы сказали, что в городе процветали ремесла, — заметила Марина. — А чем они занимались?— Сегодня это звучит смешно, — ответил Уинстон, — но одной из статей экспорта Помпеи был знаменитый соус к рыбным блюдам. Торговля вином тоже играла большую роль, а позже, как и Геркуланум, Помпеи стали местом жительства богатых римлян.Они полюбовались на храмы возле Форума, на храм жрицы Евмахии и подошли к казармам гладиаторов.— В этих казармах, — сказал Уинстон, — были обнаружены останки шестидесяти трех человек, нашедших здесь свою смерть. Среди них была одна женщина — ее богатые украшения говорили о том, что эта знатная горожанка пришла к своему любовнику-гладиатору на свидание.— Наверное, все это происходило ужасно, — едва слышно проговорила Марина.— Сначала чувствовались просто подземные толчки, — продолжал рассказывать Уинстон, — потом, двадцать второго августа, они прекратились. На голубом небе не было ни облачка, но наступила какая-то зловещая тишина.Марина невольно вздрогнула.Жутко было даже представить себе этих людей, занятых своими обычными делами, — они и не подозревали, что все уже обречены.— Двадцать четвертого с самого утра было очень жарко, — продолжал Уинстон, — небо было чистым и ясным, и люди совершенно успокоились…Тем временем Уинстон и Марина уже подошли к Амфитеатру. Обведя взглядом огромное сооружение, вмещавшее двадцать тысяч зрителей, он продолжал:— Жители города как раз собирались завтракать, когда земля вдруг тяжело содрогнулась у них под ногами и раздался ужасающий удар грома… — Уинстон поднял голову. — Люди замерли и обратили свои взоры к Везувию. Вершина вулкана в буквальном смысле слова разломилась, и из нее стала изливаться огненная лава…Марина со страхом смотрела на едва заметный дымок, поднимающийся в небо.Уинстон рассказывал настолько живо, что она ясно представила себе, как тоненькая струйка дыма прямо у нее на глазах превращается в огненный поток.— Появилось гигантское, похожее на гриб облако, — продолжал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20