О себе и очаге она не заботилась. К Руулу Тайазану так отнестись было нельзя, поскольку он был привязан к сосуду и лишен способности обновлять его по мере необходимости. Если Руул Тайазан сгорит, то не только его сосуд, но и его сущность будут безвозвратно разрушены.
Она открылась, опустила всю свою защиту и приняла в себя сгусток огня. Последовала короткая вспышка мучительной боли, но от нее вполне можно было отвлечься, – и она перевела энергию на второй уровень, где отпустила без всяких разрушительных последствий.
На этом уровне Руул Тайазан был плотно структурированной системой густого и сложного цвета. Она видела, как вспыхнуло розовое сияние автономной системы, а потом стало затухать, когда сосуд начал умирать. Сверкающая сущность расширилась, выливаясь за пределы сосуда волнистыми крыльями энергии. Сердцевина уплотнилась, словно залиат собирался перейти на второй уровень – и застыла, прикованная к биологическим функциям разбивающегося сосуда.
Тут она начала действовать – и, к своему стыду, не из холодного расчета, а из-за низших эмоций.
Безжалостно, без всяких тонкостей и хитростей, она рассекла своей волей великолепие цветов, проскользнула мимо настороженного разума и перехватила контроль над автономной системой. Она вогнала в умирающее тело жизнь, сплела связи и оседлала бурю энергий залиата, принуждая его, покоряя его, пока он не рухнул под двойным грузом ее воли и требований своего тела.
Со вспышкой ярости – почти такой же обжигающей, как огненный шар, который поглотил ее оболочку, – она швырнула Руула Тайазана на колени, сократила его легкие, его сердце, умножая боль до тех пор, пока не ворвалась в прохладную зеленую цитадель его разума, так что он начал извиваться в ее хватке, пытаясь вздохнуть, отчаянно пытаясь ослабить ее власть над сердцевиной его сосуда. Пряди его силы безуспешно пытались смять ее волю.
Она держала его до тех пор, пока не решила, что он усвоил урок, ударила его о плиточную стену и ушла.
Пепел ее оболочки еще был теплым. Она воскресила ее и вошла внутрь, едва заметив слабый укус боли, бережно разгладила свое одеяние, отодвинула гнев в сторону и повернулась.
Руул Тайазан лежал на полу у стены, к которой она его отбросила. Кровь лилась у него из носа, ушей и рта. Глаза были закрыты.
«Посмотри на меня на физическом уровне», – приказала она.
Его глаза открылись – синие, яростные, нераскаявшиеся.
«Я – твоя доминанта, – сказала она ему. Ее мысль была холодной и сдержанной. – Ты будешь мне подчиняться».
Ничего, кроме яростного синего взгляда. Она наклонила голову.
«Я принимаю твое подчинение, – сообщила она, словно он действительно его предложил. – Встань».
Он подчинился, хотя ему это стоило дорого, ибо помимо ушибов имелись переломы костей и травмы внутренних органов, которые она пока не сочла нужным залечить – решила, что ему следует узнать кое-что о боли, чтобы оценить ее отсутствие. Она ждала, давая ему возможность оценить тяжесть ее терпения, пока он с трудом поднимался на ноги. Пальцы уцелевшей руки цеплялись за гладкую стену, выложенную плитками, пытаясь найти опору.
Когда он выпрямился, она открыла канал в четвертый раз и взяла у него силу.
Канал чуть нагрелся: искра пробежала от него к ней, прикоснулась к очагу и дала начало слабому голубому пламени.
«Объясни свои поступки».
Он с трудом поднял голову и встретился с ней взглядом.
«Разве ты не приказала мне зажечь очаг? – Его мысль была зеленым льдом. – Госпожа».
К счастью для Руула Тайазана, ее ярость уже ушла, иначе она могла ударить его еще раз, к немалому его сожалению. Вместо этого она просто разгладила свое одеяние и сформулировала вопрос более точно:
«Ты знаешь, что необратимо привязан к телу. Чего ты пытался добиться этой новой выходкой?»
«Свободы».
Мысль была такой холодной, что могла бы заморозить разделявший их эфир. И за ней таились глубины, которых она пока не могла определить – и которых все же опасалась.
«Мне казалось, – тщательно подобрала она следующие слова, – что ты не хотел быть уничтоженным. Заметь: если твое тело умрет без восстановления, ты будешь уничтожен».
Его глаза невольно закрылись – и он внезапно осел по стене, дрожа всем телом.
«Я думал выжить. – Его послание стало неровным, так как травмы тела начали разрушать его барьеры. – Выжить уменьшившимся».
Его мысль раскололась. Она уловила образ свободного залиата, совсем маленького и очень плотного, радостно танцующего меж звезд – который сменился серебристо-зеленым шумом.
Вот как. Он был готов отказаться от какого-то количества своей сути, своей силы – чтобы уйти из плена. Поистине отчаянный план.
«Ты не выжил бы, – отозвалась она более мягко, чем намеревалась. – Тело тебя не отпустит».
Единственным ответом ей стал серебристо-зеленый шум. Прижимаясь к окровавленным плиткам стены, он дрожал все сильнее. Губы у него посинели, слезы смешались с кровью на лице: страдания тела задавили его сознание.
Она подошла к нему и взяла его целую руку обеими своими.
«Пойдем, – сказала она, помогая ему лечь на пол. – Я излечу твои травмы и дам тебе данные для изучения во время сна».

8
Излеченный, очищенный и умиротворенный ее волей, Руул Тайазан спал. Его кудри красиво разметались по одеялу, которое она ему позволила.
А она… Она не стала спать, а ушла в свое средоточие, чтобы обдумать свои поступки и побуждения.
Эмоции управляли низшими созданиями и были одной из мириадов причин, по которым такие существа поддавались манипулированию. Так их учила преподавательница философии, которая в самом начале обучения ее когорты совместно с преподавательницей биологии заставила их изучать влияние эмоций на низшие биологические системы. Продемонстрировав это, преподавательница философии затем обучила их побеждать эмоции – наследие их биологического происхождения.
«Ваша конечная цель – господство над низшими существами высокого порядка, – сказала она им. – Как вы этого добьетесь, если не способны победить низкое в самих себе?»
И действительно, власть над эмоциями считалась настолько жизненно необходимой для исполнения воли ай-лохинов, что первый Судный день был рассчитан на проверку этого умения. Те члены ее когорты, которые поддались – ужасу, радости, отчаянию – не прошли испытания.
То, что она прошла не только первый, но и все три Судных дня, доказывало, что она достойна нести труды айлохинов как доминанта полной ячейки драмлиз.
И в то же время – доминанта, которая допустила, чтобы ее действия определял страх за жизнь ее подчиненного? Как она должна отнестись к такому созданию? Хладнокровное размышление по прошествии времени указывало, что разумным курсом было бы разрешить Руулу Тайазану уничтожить самого себя.
Что до нее самой, то разум говорил ей: доминанта, которая не смогла утвердить свое доминирование, которая лишила айлохинов одного из драгоценных залиатов, настолько ущербна, что не могла считаться достойной исполнения великой работы, сколько бы Судных дней ей ни удалось преодолеть.
И она испытывала страх в самой сердцевине своего существа, когда думала о своем уничтожении. Вопреки всей своей подготовке, она не прогнала этот страх, а приблизила его к себе и внимательно рассмотрела.
Вблизи он оказался вещью со множеством граней – темным драгоценным камнем, который вращался под давлением ее внутреннего взгляда.
Одной гранью был тот страх, который просыпался в низшем существе в приближении его смерти. Другой гранью – и большей – был страх уничтожения Руула Тайа-зана.
Именно это чувство и послужило причиной ее вмешательства в его попытку бегства.
Именно это чувство питало ее ярость после того, как она обезопасила его, и подсказало наказать более сурово, чем того требовала его ошибка.
Она приостановилась, чтобы рассмотреть этот последний момент, обнаружив стыд за использованную ею силу И все же это была не ошибка, а намеренная попытка отвлечь ее, чтобы ему удалось уйти из-под ее контроля Разве такой бунт не заслуживал наказания, сурового и хладнокровного?
И все же… Он был не жалким тумзалиатом, выращенным в неволе, а свободным залиатом, гордым и своевольным. Он поступал под диктовку своих эмоций, как это вынуждены делать низшие существа. Как его доминанта она была обязана…
Шум прервал ее мысли. Громкий и уродливый, он становился все более назойливым, пока вдруг на ее восприятие не легла Тень. Она мгновенно оставила свое средоточие, полностью вернулась в оболочку, встала на босые ноги и поклонилась.
«Эдонаи!»
Ответного приветствия не было – только резкая боль от модуля данных, втиснутого в ее сознание. Она увидела головокружительную картину большого эфириума, залиатов в их танце. Картина стала сужаться, пока не выделилось одно существо: не такое крупное, как другие, но с плотной структурой. Рисунок его эманации был стройным, его цвета – глубоки и хитроумны, резонируя во всем спектре, который она в состоянии была воспринять, и наверняка далеко за его пределами.
Залиаты танцевали все быстрее и быстрее. Вспыхнули на мгновение линии силы. Не обращая на это внимание, танцоры продолжали кружиться, но не смогли полностью скрыть, что один из их числа… исчез.
Страх что-то шептал ей, но она подавила его и осмелилась задать вопрос:
«Когда?»
«Пробуди своего подчиненного», – приказал айлохин.
Начал формироваться второй вопрос – она подавила его и спрятала тень этого действия в энергичном пробуждении Руула Тайазана.
Она резко сдернула с него одеяло и уничтожила ненужную тряпку.
«Руул Тайазан! – окликнула она резко, чтобы причинить боль – и, возможно, предостеречь. – Нас призвали».
Он пришел в себя – насколько это позволял сосуд – поспешно встал на ноги и поклонился. Его волосы взметнулись в воздухе, ставшем густым ото льда.
«Удали свое влияние, – пришел к ней приказ. – Я желаю осмотреть его в отдельности».
Страх лизнул ее сердцевину – крошечный язычок пламени, который легко было погасить. Она медленно и осторожно убрала свою защиту. Руул Тайазан почувствовал, как она отдаляется от него, и выпрямился, широко раскрыв глаза. У основания его шеи билась жилка. Она отвернулась и отошла, как ей было приказано, но перед этим успела увидеть, как на его гладкой нагой коже образуется слой льда.
Со второго уровня она наблюдала, как Тень растягивается вверх и вниз, пока не исчезает из поля ее жалкого восприятия. Напротив – и почти поглощенное ею – находилось слабое пятно мутного света, у которого едва хватало силы, чтобы проникнуть на более высокие уровни.
Страх вспыхнул. Она оттолкнула его прочь и сосредоточила все свои чувства на Тени, пытаясь проникнуть сквозь нее, выискивая своего подчиненного, волнующиеся огни его сущности, и потрясенно поняла, что мутная эманация – это и есть он.
«Покажи себя!»
Гром приказа почти разорвал ее самообладание. Как Руулу Тайазану удалось сохранить свою маску под его напором, ей было не понять.
Мутные огни сжались, словно в страхе – и вяло разгорелись.
Там, под Тенью, она осмелилась глубоко в тайнике своего сердца сформировать мысль, надеясь, что он ее услышит.
«Если ты будешь слишком мал, – прошептала она, – тебя сочтут недостойным».
Тень сгустилась – и приказ повторился. Она с трудом сохранила контроль, сосредоточилась – и увидела, как вспышка чисто золотого света пронзает верхние уровни эфира. И еще одна, которая показалась ей почти такой же синей, как его глаза.
Она снова начала действовать, когда холодный разум посоветовал бы ей выжидать.
«Эдонаи!»
Тень оторвала частицу своего внимания от Руула Тайазана и перенесла ее на нее. Она простерлась ниц.
«Говори».
«Эдонаи, если этот подчиненный будет уничтожен, я не смогу выполнять великий труд до тех пор, пока не будет сформирован новый сосуд и не будет загружен и обучен новый тумзалиат».
Ее мысль была ровной и прохладной. Ее щиты были опущены.
«Это – плохой инструмент, – отозвался айлохин. – Возможно, ты достойна лучшего».
«Эдонаи, он достаточно хорош. Вы пришли сразу после поединка воли. Мы оба измучены».
Крыло темного удовлетворения пересекло ее восприятие. Тень сгустилась, обволакивая ее, отсекая ее восприятие. Страх пронизал ее существо пламенным копьем. Она переждала его, крепко обернула вокруг себя оставшиеся ей чувства и стала терпеть, пока Тень сжималась все сильнее, а чувство удовлетворения росло, наполняя все уровни, на которых она жила, замораживая ее мысли, разрывая ее сущность, уничтожая…
Где-то за пределами бесконечного ледяного мрака ее растерзанные чувства зарегистрировали вспышку света. Одиночный луч пронизал Тень, становясь ярче и шире, распространяя волны золотистого и синего света.
Вокруг нее – внутри нее – айлохин захохотал, и это было ужасно.
«Он демонстрирует качество, – объявил холодный голос. – Ты можешь продолжать».
Тень ушла. Ее чувства вернулись вспышкой мучительной боли, и она упала на физический уровень так внезапно, что тело забилось в судорогах и она закричала по воздуху.
Она сражалась с системами своего тела, словно новичок, почувствовала, как мышцы сократились – а потом вдруг расслабились, и по ней растеклось тепло. Тяжело дыша, она восстановила контроль, открыла глаза и увидела Руула Тайазана. Он стоял рядом с ней на коленях, и его ладони лежали на ее груди.
«Как?» – адресовала она ему.
Яростные глаза смело встретились с ее взглядом.
«Есть мириады „как“. Выбери».
«Как получилось, что айлохины хватились тебя только сейчас?»
Но едва успев оформить мысль, она уже поняла сама.
«Линии силы, – ответила она на собственный вопрос. – Ты манипулировал временем, вероятностью и пространством».
«Какая сила! – втайне подумала она, не заботясь о том, что он стоит внутри ее стен и все слышит. – Поистине, айлохин-байлель!»
«Айлохин! – Его смех походил на блики света, золотые, черные, серебряные. – Я никогда не бываю таким неуклюжим. Разве ты не слышала, как подходил твой айлохин? Чванливый, шумный»…
«Тихо», – резко откликнулась она, но в то же время вспомнила то странное возмущение, которое отвлекло ее от размышлений сразу перед появлением Тени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54