Айвен мгновенно вытащил секиру, развернулся и перерубил загривок твари.Но не неистовый Айвен, а эльфы заставили притаившегося в кроне деревьев Пайкела издать полное искреннего восхищения «У-у-у!».Плечом к плечу стояли Тарафиэль с Инновиндиль, и клинки порхали, точно крылья смертоносных бабочек, обмахивая грудь каждого эльфа, проносясь по бокам, не задевая лиц, так, что правая рука Тарафиэля перекрещивалась с левой рукою Инновиндиль, локоть к локтю. Выйдя нападавшим навстречу, пара эльфов сохраняла единство в бою, перемещаясь то вперед, то назад, то разворачиваясь. То прикрывал Тарафиэль спину Инновиндиль, то закрывал подругу собой, так что его правый локоть соприкасался с правым локтем соратницы, правая ступня с ее правой ступней, а носок — с пяткой.Один из орков, не понимая, сколь прочным было единство сражающихся эльфов, напал на Тарафиэля со спины, что казалась незащищенной, но тотчас же повстречался с поджидавшим его клинком Инновиндиль, которая с легкостью отразила орочье копье. Однако Инновиндиль не завершила своего удара, но вернулась к орку, что пошатнулся из-за залпа Пайкела. С легкостью эльфийка пронзила клинком незащищенные ребра орка, что падал навзничь. Но и этот удар довершил за нее Тарафиэль, ибо он чувствовал каждый выпад Инновиндиль так, как если бы сам совершал его. Эльф лишь переменил положение горского кинжала в левой руке, и продолжая отражать мечом выпады орка, с которым сражался прежде, нанес зажатым в левой руке кинжалом удар прямо перед собой, поразив орка-копьеносца в самую грудь.В тот же миг с быстротой молнии Тарафиэль вытащил из раны оружие и подбросил в воздухе, поймав за рукоять и направив на орка, точно собираясь метнуть кинжал.Дрогнул орк, и Тарафиэль отвернулся.Но тотчас же эльфа сменила Инновиндиль, и ее длинный клинок распорол горло смятенному орку.Первым остановился Тарафиэль — опустив, согнул руку с зажатым в ней мечом и обхватил за талию напарницу, которая заканчивала разворот, Тарафиэль сильно потянул эльфийку на себя, и Инновиндиль поднялась над землей, прижавшись бедром к эльфу. Он крутанул ее вокруг себя, эльфийка вытянула ноги и ударила орка, который намеревался сразить Тарафиэля, Ее ноги точно сами заметили подкрадывавшуюся тварь с коротким, изогнутым ножом, которым орк яростно размахивал.Вращая вокруг пояса Инновиндиль, Тарафиэль подставил левую руку, Инновиндиль обхватила ее левым локтем, и тотчас же эльф замер, лишь двигалась его рука, опуская Инновиндиль слева от эльфа.Едва эльфийка расчистила пространство среди наступавших орков, эльф ударил правой рукой, что держала меч. Несчастный орк, по-прежнему пытающийся угнаться за Инновиндиль, так и не заметил приближения клинка.Инновиндиль легко опустилась на землю и очутилась на пути у другого орка. Развернувшись, она взметнула сверкающие клинки, и на орка обрушился удар.Во время мгновенного поворота, что более напоминал танцевальное па, эльфы насмерть сразили пятерых орков.— У-у-у, — . произнес Пайкел и с сомнением взглянул на ягоды, что сжимал в горсти, .Тут друид взглянул в сторону, заметив какое-то движение среди ветвей, и увидел, как двое орков натягивают луки.И прежде чем те отпустили тетиву, Пайкел швырнул целую горсть, и две дюжины жгучих, ослепительных вспышек заставили орков подпрыгнуть и содрогнуться.Пайкел простер руки, зашевелил пальцами, взывая к кустарнику, что окружал орков. Хмель и терн оплели обеих тварей, и Пайкел понял, засмеявшись, что досталось и третьему, доселе незамеченному орку, который протестующе орал, придавленный попавшими в ловушку сородичами.Айвен не сражался с таким же изяществом и ловкостью, как эльфийские воины. По правде говоря, смертоносный танец эльфийской пары весьма впечатлил дворфа. Да, то была странная, но действенная манера ведения поединка.Однако недостаток изящества русобородый дворф восполнял яростью. Погнавшись за одним орком и зарубив его, дворф увидел, как несется на него со всей прыти» выставив перед собой щит, другой. Дворф принял надежную стойку, расставил ноги и не шелохнулся. И орк отпрянул.Тогда Айвен ударил что есть мочи по выставленному щиту, заскрежетала секира, и задела руку орка, что держала щит с другой стороны. Тотчас же дворф потянул на себя оружие, потащив за собой и орка, едва не потерявшего равновесие. Дворф вновь взмахнул секирой, и на сей раз вражеский щит не выдержал удара и могучий удар пришелся на плечо орка.Раненая тварь попятилась, но сзади наступал другой орк, и двигался следом за ним третий.Айвен шагнул назад и припал к земле. Вскочив, дворф подхватил камень и что есть силы швырнул его, попав в грудь орку, что был ближе всех. Тварь пошатнулась. Завидев, как еще один орк надвигается слева, Айвен обогнул раненого орка справа. Секира дворфа вонзилась в утробу врага, взмыла, не отпуская раненого, и швырнула орка спиною оземь.Другой орк остановился и начал было разворачиваться, но теперь ему в грудь врубилась секира Айвена.Он бросился прочь от орков, по пути же нагнулся и выдернул секиру из тела павшего врага. Добежав до ближайшего валуна, дворф вскарабкался на него, перелез через глыбу, спрыгнул, приземлившись на пятки, и прислонился к камню спиной.Орки окружили валун, и бросились на него, ожидая, что Айвен появится с другой стороны.Дворф ударил секирой первого же орка, что выбежал слева, и тотчас же секира метнулась вправо и сразила того орка, что наступал с этой стороны.Айвен подпрыгнул, совершая защитный удар, готовый нанести прямой выпад, однако его опередили эльфийские клинки, с которых уже капала орочья кровь, кровь преследователей дворфа.По бокам от дворфа стояли лицом к нему Тарафиэль и Инновиндиль. И в тот миг трое воителей испытали друг к другу такое уважение, о котором даже и не помышляли прежде.Первым отвел взгляд Айвен, огляделся, и увидел, что поблизости более не было орков, за исключением мертвых и погибающих. Дворф услышал, как шуршит трава и ломаются ветки под орками, что убегали под сень далеких деревьев.— Восьмерых сразил, — похвалился Айвен. Дворф посмотрел на орка, что лежал, сраженныйударом обуха секиры. Оглушенный орк попробовал было подняться, но не успел дворф и шагу сделать, как клинок Тарафиэля перерезал глотку орка.— Ну что ж, стало быть, семерых с половиной, — пожал плечами дворф.— И все же осмелюсь заметить, что наибольший вклад в нашу легкую победу внес тот, на чьем счету меньше всего убийств, — заметила Инновиндиль.— Ша-ла-ла, — заметил друид, потрясая волшебной дубинкой, и выставил три коротких, плотных пальца. — Троя, — объявил Пайкел.За спиной друида послышалось движение. Тотчас же улыбка Пайкела исчезла, и дворф развернулся, обрушив удар вниз.Эльфы и дворф поморщились при звуке дробящейся кости, но когда Пайкел вновь повернулся к ним, то на лице его сияла все та же радостная улыбка.— Недоделки? — осуждающе спросил Айвен.— Троя! — ликующе сообщил Пайкел, выставив три оттопыренных пальца прямо перед собой.Теплым солнечным днем четверо спутников достигли северо-западной окраины Лунного Леса. На вершине горной гряды Тарафиэль указал на реку Сарбрин, что змеясь, поворачивала среди гор Хребта Мира к западу, неся свои воды с севера на юг.— Так вы выйдете к восточным воротам Мифрил Халла, — пояснил Тарафиэль. — По крайней мере, вы сможете приблизиться к ним. Полагаю, вы без труда доберетесь до поселений дворфов.— Мы надеемся, что вы донесете наши речи до короля Бренора и темного эльфа Дзирта До'Урдена, — добавила Инновиндиль.— Ага, — произнес Пайкел.— Непременно донесем, — пообещал Айвен. Эльфы переглянулись, и на сей раз на их лицах небыло и тени недоверия. Четверо спутников расстались друзьями, испытывая друг к другу гораздо больше уважения, чем вначале — особенно Айвен и Тарафиэль. Часть четвертаяНовый путь Мы склонны рассматривать наши жизни и отношения в свете настоящего. Данная истина вполне применима и к моим отношениям с Кэтти-бри, потому-то я и беспокоюсь за нашу связь. Жить «здесь и сейчас», странствовать вольными тропами, сражаться с любыми препятствиями, что только встанут на нашем пути… Выполнить то, для чего мы рождены, осуществить собственное предназначение — даже если предназначение заключается всего лишь в поисках приключений, и стремиться к указанной цели всем сердцем, всей душой… Предаваясь подобным занятиям, и я, и Кэтти-бри свободны от проклятых пут, что накладывало наше происхождение. Покуда мы предаемся подобным занятиям, мы способны жить вместе — жизнью, исполненной подлинной дружбы и истинной любви, и между нами сохранится близость, столь прочная, насколько возможно между двумя разумными существами. И лишь вглядываясь в будущее, что ожидает нас, способны мы разглядеть зловещие тени. На горном перевале, что к северу от Мифрил Халла, Кэтти-бри недавно довелось столкнуться со смертью и, что самое главное, довелось ощутить бренность собственного существования. Внезапно, со всей жестокой неотвратимостью перед ней предстала перспектива окончания земного пути. Кэтти-бри распрощалась с жизнью, ибо в то жуткое мгновение ей казалось, что никогда не суждено ей стать матерью, вынашивать детей и обучать их истинам, коими она руководствовалась в собственной жизни. Кэтти-бри столкнулась со смертью, смертью неизбежной, и некому было ей передать свое наследие. И ее отнюдь не обрадовала подобная перспектива. Как и неоднократно ранее, ей удалось выжить — как удавалось выжить мне, как удавалось всем нам. Вовремя подоспел на помощь Вульфгар, совершив то, что он совершил бы для любого из нас, и что любой из нас совершил бы ради варвара, чтобы отбить нападение орков. И потому смертный час Кэтти-бри оказался отсрочен. Однако ее по-прежнему тяготили горькие мысли. И явственное осознание Кэтти-бри собственного будущего, явственное осознание будущего, что уготовано нашей связи — вот та межа, та веха, что отмечает крутой поворот на нашем полном приключений пути — поворот, угрожающий разрушить все, созданное нами, и обратить взращенный сад в бесплодную, каменистую пустыню. Так какое же будущее уготовано нам? Ежедневное существование нашей связи исполнено радости и волнующих приключений, однако же вглядываясь вдаль, мы видим преграды, с которыми не в силах совладать, и сказанное относится прежде всего к Кэтти-бри. Суждено ли ей вынашивать детей? Сможет ли она вынашивать моих детей? В мире немало полуэльфов — потомков людей и эльфов, но полудроу?.. Я никогда не видел подобных созданий, несмотря на слухи, что Дом Бэррисона Дель'Армго потакал подобным союзам, чтобы придать воинам силу и рост, но ныне я знаю: то — всего лишь слух. Разумеется, результаты подобных союзов оказались бы далеко не блестящими — даже если подобные слухи правдивы. А потому неизвестно, суждено ли мне стать отцом детей Кэтти-бри, и в сущности, окажись мое отцовство возможным, подобная перспектива может оказаться отнюдь не радостной, и, безусловно, повлечет за собой нежелательные последствия. Разумеется, мне бы хотелось обзавестись потомством, что хранило бы столь много превосходных качеств Кэтти-бри: ее чувствительную натуру, храбрость, сострадание, ее способность ни на шаг не сбиваться с пути, который она полагает верным, и разумеется, ее красоту. Любой гордился бы, окажись он отцом ребенка, что унаследует качества Кэтти-бри. Но подобный ребенок оказался бы полудроу в мире, где нет места для темных эльфов. В городах, где слава опережает меня, я встречаю довольно терпимое отношение, но разве может рассчитывать на терпимое отношение ребенок, лишь вступающий в этот мир? К тому времени, как он вырастет, чтобы обрести подобную славу, его или ее душу неминуемо покроют шрамы от ран, оставленных происхождением. Возможно, если мы обзаведемся ребенком, то нам придется годами держать его в Мифрил Халле. Но даже подобное решение не спасет ребенка, и об этом прекрасно знает Кэтти-бри. Все чересчур запутанно, чересчур сложно. Теперь я знаю, что люблю Кэтти-бри, и знаю, что и она любит меня. Прежде всего мы — друзья, в том-то и заключается очарование нашей связи. В «здесь и сейчас», средь вольных странствий и сражений с врагами, лучшей спутницы, лучшего дополнения к себе я не мог бы и желать. Но, вглядываясь в будущее, — на 'десятилетие, на два десятилетия вперед — я вижу резкие повороты и скрытые ловушки. Я не перестану любить Кэтти-бри до ее самого последнего дня (даже если к тому времени она состарится и одряхлеет, а я буду по-прежнему пребывать во цвете юности). Верность не тяготит меня, я не стал бы искать новых приключений, не стал бы искать спутницы с более подходящим телом, будь то эльфийка или такая же дроу, как я. Некогда Кэтти-бри спросила, что тяготило меня более: внутреннее или внешнее? Страдал ли я больше от того, что люди обходились со мною, как с темным эльфом, или же оттого, что я осознавал, как прочие обходятся со мною? Полагаю, что подобный же вопрос можно задать и сейчас — на сей раз ей самой. Ибо я уверен: ее страшат те повороты, которые неизбежно появятся на нашем совместном пути, и которые я всецело готов принять, и она испугана более моим, нежели собственным, отношением к переменам. Через три десятилетия, когда ее возраст приблизится к шестидесяти, по человеческим меркам она станет старухой. Мне же исполнится около ста, я проживу первое столетие, и по-прежнему останусь достаточно молодым, едва вышедшим из юного возраста (по меркам темных эльфов). Полагаю, что осознание бренности собственного существования заставило Кэтти-бри обратить внимание на грядущее, и что ее отнюдь не радует наше будущее — прежде всего то, что уготовано мне. К тому же, существует и другой болезненный вопрос: дети. Создай мы семью — и нашему потомству придется столкнуться с ужасным давлением и предрассудками среды, а мать покинет их в раннем, слишком раннем детстве. Все это чересчур сложно. А потому я предпочитаю жить в настоящем. Вы правы: решение мое объясняется страхом. Дзирт До'Урден 21КОРОЛЕВСКИЕ МАНЕРЫ Когда в ворота обнесенного стеной города вошел со свитой король Мифрил Халла, то оказанный прием, несмотря на почтительность посланных ранее разведчиков, потряс и самого правителя дворфов, и его спутников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49