– Ты лжешь! – взревел Тобикус, подаваясь вперед.
Но слова эти даже в его собственных ушах прозвучали ничего не значащими.
Дверь кабинета скрипнула, Тобикус и Руфо разом повернулись, увидев шагнувшего в комнату Брона Турмана. Жрец Огма перевел взгляд с декана на Руфо, и глаза его расширились – он тоже понял, что перед ним вампир.
Руфо зашипел, показав окровавленные клыки, и махнул рукой, повелевая магии захлопнуть за Турманом дверь.
Но Брон Турман в любом случае не собирался бежать. Не сомневаясь в своей вере, жрец Огма взревел, схватился за свой медальон и, разорвав цепочку, выставил перед собой уменьшенную копию серебряного свитка. Священный символ вспыхнул, испуская ослепительные лучи, и, к удивлению Тобикуса, вампир попятился, заслоняясь полами балахона и шипя.
Турман декламировал слова заклинания, того же самого, к которому прибег Тобикус, и сияние свитка становилось все ярче, комната наполнилась светом, которого Руфо уже не мог вынести. Вампир прижался к стене, сползая по ней. Он взглянул на окно, но сообразил, что не может выскользнуть наружу, под смертоносные для него лучи солнца.
Турман победил его, понял Тобикус, и Руфо казался ему теперь слабым и даже жалким. Не вполне осознавая, что он делает, Тобикус положил арбалет на стол.
Руфо начал яростно сопротивляться, стараясь выпрямиться. Его окутала тьма, поглотив весь угол комнаты.
Брон Турман взревел и протянул священный символ, направляя сияние на борьбу с чернотой вампира. Руфо злобно зашипел и затряс в воздухе костлявыми кулаками.
– Пристрели его! – крикнул Брон Турман Тобикусу.
Да, стрела арбалета могла прекратить битву между этими двумя.
Тобикус поднял оружие и прицелился. Он хотел спустить курок, но замешкался – перед ним выросла стена сомнений. Почему его символ не подействовал на вампира? Оставил ли его Денир, или Кэддерли каким-то образом продолжает пресекать попытки декана погреться в свете своего бога?
Теперь в мозгу декана громоздились уже горы сомнений, черные мысли, все еще питаемые волей вампира, сгущались. Руфо продолжал оказывать на него свое непреодолимое влияние.
Где Денир? Эта мысль преследовала озлобленного декана. В момент величайшей нужды его бог не пришел к нему. В тот миг его жизни, когда он сознательно воззвал к Дениру, когда бог был ему необходим, этот бог покинул его!
А вот стоит Брон Турман, прямой, уверенный, держа вампира на расстоянии силой Огма, сосредоточенной в его крепкой руке.
Тобикус зарычал и вскинул арбалет. Зло, свершившееся с Руфо, возвысило его, дав ему новую силу, позволив выстоять против человека, который легко поверг бы его, когда он был всего лишь последователем Денира, хотя Руфо учился немало лет.
А теперь, через три дня после смерти, Руфо способен тягаться со жрецом Огма.
Тобикус тряхнул головой, пытаясь избавиться от нарастающего замешательства. Он разорвал одну паутину лжи только для того, чтобы найти другую и обнаружить, что она быстро опутывает его.
Где же Денир? Почему Кэддерли так чертовски могуществен? Где справедливость, где награда за долгие годы его учения? Столько лет…
Тобикус вернулся в настоящее, успокаивая мысли, концентрируясь, смиряя дрожащие руки и прикидывая на глаз прицел. Отличный выстрел!
Брон Турман дернулся и недоуменно оглянулся на стол. Хватка жреца Огма быстро слабела, и Руфо шагнул вперед, небрежно выбил священный символ из руки Турмана – и упал на поверженного противника, как коршун на цыпленка.
Минуту спустя вампир с посветлевшим от свежей крови лицом повернулся к столу.
– Что вообще дал тебе Денир? – спросил он ошарашенного старика, остолбеневшего, словно зомби, с застывшим на морщинистом лице ужасом глядящего, не веря, на мертвого жреца Огма. – Он покинул тебя, – проворковал Руфо, играя на очевидных сомнениях человека. – Денир бросил тебя, но я не брошу! Я могу дать тебе многое, очень многое.
Оцепеневший старик едва ли осознавал, что вампир склонился над ним. Руфо продолжал нашептывать уверения, обещая невероятную силу и вечную жизнь, суля спасение от смерти. Тобикус не мог устоять перед ним. Иссохший декан ощутил укол, когда клыки вампира вонзились в его шею.
Он понял лишь, как низко он пал. Он понял, что Руфо проник в его разум, вселив в него сомнения, коварно вынудив его выстрелить в могущественного жреца Огма.
И он покорился. Сомнения продолжали кружиться в воздухе вокруг декана, но сосредоточены они уже были не на попытке обвинить во всем бога. Денир ли покинул Тобикуса, когда он пытался выставить священный символ против Руфо, или сам Тобикус давным-давно покинул Денира? Кэддерли подчинил его себе и утверждал, что его сила – это воля Денира.
А теперь Руфо…
Но Тобикус отмел эти мысли, отмел чувство вины. Будь что будет, решил старик. Он отказался от рассуждений о последствиях и окунулся в обещания вампира.
Будь что будет.
И да будет так.

Лишение милости

Фестер Рампол, полный подозрений, наблюдал за деканом. Он не понимал перемен, произошедших с Тобикусом. Когда они беседовали в последний раз, старик был охвачен – нет, обуян! – уверенностью, что Кэддерли возвращается в Библиотеку, чтобы вырвать сердце ордена Денира.
А теперь Тобикус казался почти веселым. Он тайно призвал к себе четырех верховных жрецов Денира, трое из которых были наставниками, на, как он это назвал, «жизненно важную встречу».
Они собрались в маленькой столовой, примыкающей к главному залу и кухне, вокруг дубового стола, – разве что напротив каждого из пяти кресел стояло по огромному пустому кубку.
– Дорогой Баннер, – оживленно прощебетал Тобикус, – спустись-ка ты в погреб да принеси нам оттуда особого вина, ну, знаешь, такую красную бутылку на третьей полке.
– Бутылку красного? – уточнил Баннер, скривившись.
Баннер предпочитал белые вина.
– Красную бутылку, – поправил его Тобикус. Он повернулся к Рамполу и подмигнул: – Магической консервации, знаешь ли. Единственный способ сохранить Вино Обреченных.
– Вино Обреченных? – переспросили все хором.
Вино Обреченных было эльфийским напитком, смесью меда, цветов и лунных лучей – так говорили. Оно редко встречалось даже у эльфов, а достать целую бутылку было практически невозможно.
– Подарок короля Галаделя во времена его правления Шилмистой, – объяснил Тобикус. – Иди, принеси его.
Баннер взглянул на Рампола, опасаясь, что тот сейчас взорвется. И действительно, внутри жреца все кипело. Он боялся, что Тобикус откуда-то узнал о гибели Кэддерли, и если старик счел это поводом для празднества, то декан наверняка спятил!
Баннер подождал какое-то время, затем все-таки сделал шаг к выходу.
– Погоди! – выпалил Рампол, и все обернулись к нему. – Твое настроение улучшилось, декан Тобикус, – проговорил жрец. – Значительно улучшилось. Можем ли мы узнать, что так повлияло на тебя?
– Этим утром я вновь обрел связь с Дениром, – соврал Тобикус.
– Кэддерли мертв. – Рампол не спрашивал, а почти утверждал, и мрачные взгляды остальных троих немедленно обратились к декану.
Даже жрецам, презирающим Кэддерли и его необычайное восхождение по иерархической лестнице, не хотелось праздновать трагедию – по крайней мере, в открытую.
Тобикус натянул на лицо маску ужаса.
– Нет, – страстно ответил он. – Насколько я знаю, милый молодой жрец сейчас как раз на пути к Библиотеке.
Милый молодой жрец? Такие слова, исходящие из уст декана Тобикуса, глухо громыхнули в голове Фестера Рампола.
– Тогда по какому поводу торжество? – напрямик поинтересовался Баннер.
Тобикус укоризненно покачал головой.
– А я-то надеялся провозгласить тост с бокалом Вина Обреченных в руках, – чуть ли не простонал он. – Но так уж и быть, я сочувствую вашему нетерпению. Короче говоря, второго Смутного Времени не будет.
Все присутствующие облегченно вздохнули и принялись негромко переговариваться между собой.
– И я многое узнал о Кэддерли, – продолжил Тобикус. – Орден выживет, более того, с его возвращением он укрепится, и мы вместе будем работать, совершенствуя пути Библиотеки.
– Вы же ненавидите друг друга, – заметил Рампол и несколько нервно оглянулся.
Он не намеревался высказывать это мнение вслух.
Однако хихикнувший Тобикус, кажется, совсем не обиделся.
– Перед судом Денира различия между нами поистине незначительны, – ответил декан, обводя всех взглядом и сияя заразительной улыбкой. – Так что у нас есть повод для празднования, и не один! – провозгласил он, кивая Баннеру, который на этот раз с подлинным энтузиазмом рванулся к дверям в винный погреб.
Беседа, непринужденная и полная надежд, продолжалась, и Тобикус уделял особое внимание Рамполу, человеку, которого считал потенциально наиболее опасным. Прошло двадцать минут, а Баннер все еще не вернулся.
– Он не смог найти бутылку, – заметил Тобикус, успокаивая возможные волнения. – Дорогой Баннер. Он, наверное, уронил факел и шарит теперь там в потемках.
– Баннер способен призвать свет. – В голосе Рампола все еще звучало подозрение.
– Тогда где же он? – спросил Тобикус. – Бутылка яркая, ее так просто отыскать на пятой полке.
– Ты же сказал – на третьей, – быстро вставил один из жрецов.
Тобикус уставился на него, затем почесал затылок.
– Неужто? – прошептал декан и драматически уронил голову на руки. – Ну конечно, – погрузился он в размышления. – Вино Обреченных стояло на третьей полке до… до инцидента.
Все собравшиеся знали, что декан говорит о черных днях Проклятия Хаоса, времени, когда злой маг Барджин проник в Библиотеку, задумав разрушить священное место изнутри.
– Тогда в погребе был такой беспорядок, – продолжил Тобикус. – Если я правильно помню, несколько пораженных магией жрецов спустились вниз и напились до… чрезмерно напились, скажем так.
Рампол отвернулся, поскольку одним из этих невоздержанных пьяниц был он.
– К счастью, Вино Обреченных уцелело, но я позабыл, что его, для пущей безопасности, переставили на пятую полку, – закончил Тобикус. Он махнул рукой одному из оставшихся. – Сходи, помоги нашему дорогому Баннеру, – попросил он.
Жрец выбежал за дверь, и необременительная беседа потекла дальше. Спустя пятнадцать минут уже Рампол заметил, что двое охотников за вином отсутствуют слишком долго.
– Если один из младших жрецов похитил бутылку, мое хорошее настроение улетучится, – предупредил Тобикус.
– Существует опись содержимого винного погреба, – сказал Рампол.
– Я видел список, но что-то не припомню никаких записей о Вине Обреченных, – добавил другой с веселым смешком. – А уж я бы заметил наличие такого сокровища, уверяю вас!
– Конечно, на бутылке нет этикетки, – объяснил Тобикус и закивал, словно ему самому только что открылось нечто очевидное. – Если наш дорогой Баннер решил попробовать вино, прежде чем вернуться, то, вероятно, два наших пропавших брата найдутся остолбенело сидящими в погребе! – взревел декан. – Вино Обреченных ударяет в голову посильнее дворфского эля!
Он вскочил с места, остальные двое поспешно присоединились к нему. Им полегчало, все страхи и подозрения рассеяло логическое объяснение, предложенное деканом. Они направились к дверям винного погреба, и Тобикус зажег один из небольших светильников, лежащих в шкафчике у стены, и первым зашагал вниз по деревянной лестнице в темноту.
Жрецы не услышали ни журчания, ни пьяной болтовни и как-то забеспокоились, увидев, что их фонарик – несомненно, единственный источник света в этом сыром и мрачном подземелье.
– Баннер? – негромко позвал Рампол.
Тобикус стоял тихо. Второй жрец тихонько запел, задумав принести сюда немного магического света.
И вдруг он судорожно дернулся, чем привлек к себе внимание своих спутников.
– Боюсь, меня укусил паук, – ответил он на вопросительный взгляд Рампола, и тут по телу его пробежала судорога, глаза принялись бешено вращаться, а потом закатились, оставив на обозрение одни лишь белки.
Он рухнул на пол лицом вниз прежде, чем Рампол успел поддержать его.
– Что это? – воскликнул жрец, баюкая голову упавшего, и поспешно начал читать заклинание, противостоящее любому яду.
– Рампол, – окликнул его Тобикус, и хотя жрец и не прервал неистовой молитвы, он обернулся и посмотрел на декана.
И слова застряли у него в горле – Рампол увидел лицо Кьеркана Руфо, испачканное свежей кровью.
Вампир простер бледную руку к Рамполу.
– Иди ко мне! – приказал он.
Рампол почувствовал, как на него накатывает волна чужой воли. Он осторожно уложил голову упавшего жреца на пол и поднялся, не сознавая, что движется.
– Иди ко мне, – манил вампир. – Присоединись ко мне, как твой декан. Иди ко мне и познаешь истину.
Ноги Рампола сами собой заскользили по гладкому полу, неся жреца к черноте, бывшей Кьерканом Руфо. Где-то в глубине его сознания мелькнул образ открытого ока над зажженной свечой, символ Денира, и это вывело его из транса.
– Нет! – выкрикнул он и выдернул из-под рубахи священный медальон, от всего сердца направляя его силу против не-мертвого чудовища.
Руфо зашипел и поднял руку, заслоняясь от ненавистного зрелища. Декан Тобикус со стыдом отвернулся. Огонек его фонаря исчез вместе с ним, обогнув ближайшую полку, но свет вокруг Рампола не угас, его подпитывали сила священного символа и подлинная чистота сердца жреца.
– Дурак! – рявкнул вампир. – Неужели ты думаешь, что можешь устоять передо мной?
Фестер Рампол не дрогнул. Свет бога омывал его, искренняя вера сметала любые сомнения, порожденные ужасом.
– Я отвергаю тебя! – провозгласил он. – Именем силы Денира…
Он резко остановился, чуть не упав в обморок. Жрец оглянулся и увидел песью мордочку беса, размахивающего своим хвостом с отравленным шипом на конце – тем же хвостом, который поверг первого жреца и который только что вонзился в почку Рампола.
Рампол, пошатываясь, побрел к лестнице; Друзил ужалил его во второй раз, и жрец, споткнувшись, упал на колени. Ему удалось снова подняться, но мир перед глазами ускользал во тьму. Последнее, что он увидел, – клыки Кьеркана Руфо, опускающиеся на его горло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33