После того как он узурпировал власть, заключив в Тауэр двенадцатилетнего короля Эдуарда V и его младшего брата Ричарда, герцога Йоркского, злодей Ричард III не жалел не только врагов, но и ближайших сподвижников, приведших его к трону. Один из них, лорд Гастингс, был казнен за то, что вместе со вдовствующей королевой Елизаветой (вдовой Эдуарда IV) и леди Джейн Шор (бывшей его же любовницей) якобы хотел погубить суверена, наведя порчу на его левую руку, — и это притом, что рука Ричарда высохла давным-давно, он не владел ею в течение всей жизни! Затем настал черед другого бывшего друга — герцога Бэкингема. А потом вся Англия содрогнулась, узнав, что сыновей доброго короля Эдуарда IV задушили в Тауэре. Когда в 1485 году скоропостижно скончалась супруга Ричарда III, королева Анна, молва обвинила монарха в убийстве жены ради брака с племянницей — Елизаветой, старшей дочерью Эдуарда IV. Скандал, вспыхнувший из-за этого, объединил Англию вокруг пребывавшего в изгнании во Франции Генриха, графа Ричмонда, главы ланкастерской партии. Получив помощь от Франции, тот 1 августа 1485 года высадился в Уэльсе; к нему поспешили примкнуть и многие былые приверженцы Ричарда III. Король собрал почти двадцатитысячное войско и 22 августа встретил Генриха близ городка Босуорта. Ричард III сражался отчаянно, но был разгромлен и пал на поле боя. С его смертью завершилась страшная междоусобная война.Граф Ричмонд, венчавшийся на царство под именем Генриха VII Тюдора Он получил (весьма сомнительные, впрочем) права на престол через свою мать Иоанну Бофорт, внучку Джона Бофорта, брата Генриха IV, которая в первом браке была замужем за Эдмундом Тюдором, графом Ричмондом (отсюда и принятое по отцу династическое имя, показывающее, что времена Ланкастеров и Йорков остались позади), во втором — за графом Стаффордом, в третьем — за графом Стенли.

, не только положил начало новой династии, но также «восстановил в стране мир и заложил основы пятивекового английского величия».Все вышеописанные ужасы так и остались бы мелким эпизодом исторических хроник, когда бы не гений Уильяма Шекспира, под чьим пером «черная легенда» превратилась в одну из самых известных трагедий, когда-либо ставившихся на театральных подмостках. А если учесть популярность шекспировских пьес, если учесть их общий тираж, лишь немного уступающий Библии и романам Жюля Верна, то совсем не удивительно, что в массовом сознании образ Ричарда III закрепился именно таким, каким изобразил его Великий Бард. Даже люди, вовсе не сведущие в истории, о Ричарде III знают — и знают, естественно, по Шекспиру. Ричард шекспировский Впервые четвертая из шекспировских исторических трагедий вышла из печати в 1597 году и в течение трех десятилетий переиздавалась восемь раз В 1598, 1602, 1605, 1612, 1622 и 1623, 1629 и 1634 годах.

— рекорд по тем временам непревзойденный. Собственно, Шекспир не был первооткрывателем темы. К тому времени, когда он взялся за перо, уже существовало несколько посвященных Ричарду III пьес. В 1579 году доктор Томас Легг сочинил на латыни трагедию «Richardus Tertius» «Richardus Tertius» ( лат. ) — «Ричард Третий».

, исполнявшуюся студентами Кембриджского университета. В 1594 году была издана анонимная «Правдивая трагедия о Ричарде III», также исполнявшаяся на сцене. Затем в 1602 году некий антрепренер Ханслоу заказал знаменитому драматургу Бену Джонсону пьесу «Ричард Горбун», которую тот начал, но закончить не успел. Стоит упомянуть в этом ряду и поэму Уильяма Болдуина «Георг, герцог Кларенс». Впрочем, нет ни малейшей уверенности, что все эти произведения (или даже какое-нибудь из них) были известны Шекспиру. Как и в других случаях до и после, главным источником информации и вдохновения служили для него «Хроники Англии, Шотландии и Ирландии» Рафаэля Холиншеда Стоит отметить, что в его «Хроники» вошел материал из более ранней исторической работы «Объединение двух благородных семейств Ланкастеров и Йорков» Эдварда Холла, который, в свою очередь, пользовался «Английской историей» Полидора Вергилия, а также «Историей Ричарда III», принадлежавшей перу Томаса Мора (об этих последних речь еще впереди).

.Однако уже из развернутого заглавия первого издания ясно, что — как и в случае с Макбетом — Великий Бард рассматривал исторический материал под строго определенным углом. Оно гласит: «Трагедия о короле Ричарде III, содержащая его предательские козни против брата его Кларенса, жалостное убиение его невинных племянников, злодейский захват им престола, со всеми прочими подробностями его мерзостной жизни и вполне заслуженной смерти». Более того, чтобы сделать все эти характеристики возможно более убедительными, Шекспир пошел даже на прямую подтасовку фактов, изобразив герцога Глостера активным участником первого большого сражения Войны роз — битвы при Сент-Олбенсе Битва при Сент-Олбенсе — или, точнее, Первая битва при Сент-Олбенсе 22 мая 1455 г. (Вторая имела место много позже, 17 февраля 1461 г.). Ричард, герцог Йоркский, а также граф Уорвик, двигаясь с трехтысячной армией на Лондон, разгромили здесь графа Сомерсета, под началом которого было 2000 человек. Сомерсет пал в бою.

, хотя историческому Ричарду едва исполнилось в то время три года. А вот и еще пример. В знаменитой сцене обольщения леди Анны, младшей дочери графа Уорвика, у гроба короля Генриха VI, Шекспир делает ее женой убиенного принца Эдуарда, тогда как в действительности она была еще только его невестой, причем предстоящий брак зиждился отнюдь не на любви, а на классической династической сделке (прошу не усматривать в этих словах осуждения — такова уж была практика времени и среды). И наоборот, из сохранившейся переписки явствует, что союз леди Анны и Ричарда был порожден именно пылкой и преданной взаимной любовью (кстати, как и брак родителей Ричарда). Впрочем, сама по себе сцена у Шекспира воистину потрясающа — настолько, что два с лишним века спустя пленила воображение другого гения — Пушкина (в чем вы можете без труда убедиться, сравнив ее с аналогичной сценой обольщения Дон Гуаном Доны Анны подле гроба ее супруга в «Каменном госте»).В результате шекспировский Ричард являет со сцены самую демоническую личность во всей английской истории, хотя и наделенную многими талантами: он красноречивый оратор и дипломат, ловкий политик и тонкий психолог, одинаково легко проникающий в строй мыслей мужчин и женщин, простолюдинов и лордов; он умен; с одинаковым совершенством владеет мечом и искусством интриги…Но — урод; даже сам он (а кто из нас откажется себя приукрасить?) при первом же появлении на сцене признается: Я, слепленный так грубо, что уж где мнеПленять распутных и жеманных нимф;Я, у кого ни роста, ни осанки,Кому взамен мошенница-природаВсучила хромоту и кривобокость;Я, сделанный небрежно, кое-как,И в мир живых отправленный до срокаТаким уродливым, таким увечным,Что лают псы, когда я прохожу… Шекспир У. «Ричард III». Акт I, сцена 1. Перевод Мих. Донского.

Каков автопортретец? Но физическому уродству — в полном соответствии с литературным каноном тех времен — сопутствует и уродство нравственное (и пойми здесь, что первично, а что вторично). Его лозунг: «Кулак — нам совесть, и закон нам — меч!» Там же. Акт V, сцена 3.

Он начисто лишен совести — глумится над стонами своих жертв, заглушает барабанным боем укоры матери. И чтобы оттенить эту полнейшую неподвластность его голосу совести, драматург показывает душевное смятение и раскаяние убийцы маленьких принцев — чувства, Ричарду от природы не свойственные. Шекспировский Ричард — само властолюбие, начисто лишенное ограничений, предписываемых моралью простым смертным. Он — олицетворение жестокости, хладнокровия, изворотливости, полного пренебрежения всеми законами человеческими и Божескими. Но раз иной мне радости нет в мире,Как притеснять, повелевать, царить —Пусть о венце мечта мне будет небом.Всю жизнь мне будет мир казаться адом,Пока над этим туловищем гадкимНе увенчает голову корона… Шекспир У. «Генрих VI». Акт III, сцена 2. Перевод Мих. Донского.

— признается он в другой трагедии, «Генрих VI», хронологически предшествующей «Ричарду III».И ради обретения заветной короны Ричард намерен «в жестокости сирену превзойти, в коварстве ж — самого Макиавелли», причем с успехом претворяет свои намерения в жизнь, для чего из человека, пусть даже уродливого и злобного, мало-помалу превращается в зримый символ чистейшего, рафинированного Зла. Зла с большой буквы. Зла извечного. Такого, какое можно встретить лишь на сцене, но никак не в жизни.И потому не стоит удивляться, что реальный Ричард III был совсем иным. Ричард реальный Прежде всего, он не был уродом. Невысокий, хрупкий, — не то что красавец Эдуард, его старший брат, прозванный «шесть футов мужской красоты», — он отличался, однако, большой физической силой, был прирожденным наездником и искусным бойцом. Ни горба, ни сухой руки Они родились на страницах рукописи некоего Руза. В написанной им фамильной истории графов Уорвиков о Ричарде III, как вы помните, женатом на младшей дочери Уорвика, говорится: «могущественный принц и очень добрый лорд… наказывающий нарушителей закона, в особенности притеснителей общин, и поощряющий тех, кто показал себя добродетельным, заслуживший большую благодарность и любовь всех своих подданных, богатых и бедных, и добрую славу среди всех других народов». Но вот в его же «Истории английских королей», посвященной уже Генриху VII, Руз дал волю воображению. Именно ему обязан Шекспир информацией о том, что Ричард «два года пребывал во чреве матери» и родился горбатым, с сухой рукой, со всеми зубами и длинными, до плеч, волосами.

— изо всех описанных выше черт правдива лишь одна: изможденное лицо. Или, точнее, бесконечно усталое, каким он кажется на прижизненном, судя по всему, портрете кисти неизвестного художника, что висит сейчас в Виндзорском замке. Лицо человека, много трудившегося и много страдавшего. В гербе Ричарда рядом с геральдическим изображением белого вепря был начертан девиз: «Loyate me lic» Loyate me lic ( франц. ) — верность делает меня твердым.

, и это вполне соответствовало его натуре.Он рьяно и успешно всегда и во всем поддерживал старшего брата — Эдуарда IV. Помните? — именно возглавленный им удар двух сотен тяжелых конников обеспечил победу при Тьюксбери. Однако, замечу, прямым виновником смерти Эдуарда Ланкастера, принца Уэльского, якобы заколотого им «в сердцах» уже после битвы, Ричарда сделали много позже самого события, уже при Тюдорах Причем в этом случае можно без труда проследить поэтапное становление мифа. Поначалу все были единодушны: тот пал в бою — и Бог весть, от чьей именно руки. Но в царствование Генриха VII лондонский хронист Фабиан уже пишет, что девятнадцатилетнего принца привели к Эдуарду IV и убили у того на глазах (не называя, правда, убийц поименно). Затем Полидор Вергилий исправляет эту промашку, называя троих соучастников: Георга, герцога Кларенса; Ричарда, герцога Глостера; и лорда Гастингса. Впоследствии Холл в своей хронике добавил к их числу маркиза Дорсета, сына королевы Елизаветы Вудвилл от первого брака. Наконец, Холиншед внес свою лепту, уточнив, что первый — и смертельный — удар был нанесен непосредственно Ричардом III.

. Да и убийство Генриха VI также не обременяет совести Ричарда — приказ совершить это черное дело был отдан его братом-королем, а исполнители монаршей воли тоже известны. Так что в обоих случаях наш герой как перед Ланкастерами, так и перед историей, совершенно чист.В царствование Эдуарда IV правлению Ричарда была вверена Северная Англия — традиционный оплот Ланкастеров, и двадцатилетний герцог проявил себя столь тонким дипломатом и мудрым политиком, что вскоре обитатели этих краев в массе своей стали поддерживать Йорков. Не менее успешно он вел здесь и военные действия против шотландцев, в ходе которых, как отмечает достаточно скупой на оценки «Энциклопедический словарь» Брокгауза и Ефрона, «выказал… большое мужество и стратегические способности».Теперь гибель их среднего брата — Георга, герцога Кларенса. С самого начала в этой дружной семье он был уродом — интриговал, примыкал к мятежам, но всякий раз бывал в конце концов прощаем. Первое его отступничество произошло, когда в 1470 году он, польстившись на предложение стать законным наследником восстановленного на престоле Генриха VI, примкнул к стану своего мятежного тестя, графа Уорвика, — того самого Делателя королей. Затея не задалась, и Георг, не дожидаясь военного поражения ланкастерцев, вернулся в лоно родной семьи (кстати, подвиг его на сей весьма разумный шаг младший брат — Ричард). Но это оказалось лишь началом. Овдовев, Георг вознамерился снова жениться — и не на ком-нибудь, а на самой богатой невесте Европы, Марии Бургундской, дочери герцога Карла Смелого, вторым браком женатого на Маргарет, сестре Эдуарда, Георга и Ричарда. Однако амбициозная эта затея с треском провалилась — Эдуард IV посчитал гораздо более выгодным в политическом отношении брак своей племянницы с Максимилианом Австрийским. Что ж, Георгу было не привыкать терпеть крах. Нимало не огорчившись, он надумал жениться на другой Маргарет — теперь уже сестре короля Иакова III Шотландского. (Грезилось ему, похоже, объединение двух стран под одной короной, да вот беда — рано; исторически неизбежное событие это произойдет, лишь когда пресечется династия Тюдоров…) А чтобы оказаться в глазах короля Иакова III заманчивым женихом, Георг завел тайные переговоры с иностранными дворами, добиваясь подтверждения парламентского акта, принятого в свое время по настоянию покойного уже графа Уорвика и объявлявшего Георга наследником Генриха VI, то есть de jure De jure ( лат. ) — юридически, по закону.

королем Англии. Такого Эдуард IV стерпеть уже не мог и предал брата суду парламента, каковой и приговорил Георга к смерти за измену. Правда, казни незадачливый авантюрист не дождался и при невыясненных обстоятельствах умер в Тауэре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61