Нужно, указал Жуков, связываться не с этими мошенниками, а непосредственно с генеральными штабами, предлагая им конкретную помощь.
Жуков, используя контакты ГРУ и НКВД, уже установил связь с генеральными штабами Болгарии и Югославии. Болгарские военные в эйфории славянской солидарности прямо сказали Жукову, что, сумей Советский Союз ввести в Болгарию свои войска раньше немцев, никаких бы проблем не возникло. Армия всегда бы убедила и царя, и премьера в том, что это самый лучший выход из положения. То, что при этом «самом лучшем выходе» всем им прямиком пришлось бы отправиться в ГУЛАГ или встать к стенке, никто из них не предвидел, а посланцы Жукова, разумеется, не объясняли. Главное было другое: на данном этапе ввести войска в Болгарию не представлялось возможным.
1 марта 1941 года в Вене премьер-министр Болгарии профессор Филов подписал акт о присоединении своей страны к «Тройственному пакту». Подписание происходило торжественно в присутствии Гитлера, который удостоил болгарского премьера рукопожатия и нескольких слов о традиционной и принципиальной позиции Болгарии по отношению к панславянизму и прочим глупостям, связанным со славянской солидарностью. Со стороны немцев договор подписал Риббентроп, со стороны итальянцев зять Муссолини, граф Чиано. Одетый в простой штатский костюм Филов плохо смотрелся на фоне своих воинственных коллег, щеголявших в блестящей униформе.
Не успела подпись болгарского профессора-премьера высохнуть, как немецкие танки и мотопехота двинулись по мостам через Дунай.
Построившиеся журавлиным клином «юнкерсы» зачернели в болгарском небе, низко проревев моторами над Софией, то ли приветствуя нового союзника, то ли давая понять, что ждало бы болгар, окажись они менее сговорчивыми.
В тот же день МИД Германии получил телеграмму от Шуленбурга, ретранслированную в поезд, на котором Гитлер и Риббентроп возвращались из Вены.
«№ 444 от 28 февраля. Получена 1 марта 1941 г. – 02:10.
Срочно! На телеграмму № 403 от 27 февраля.
Я посетил господина Молотова этим вечером и выполнил инструкцию № 1. Молотов воспринял мое сообщение с понятной тревогой и заявил: «…мнение советского правительства, что Болгария входит в зону безопасности СССР, остается неизменным».
Пока весь мир узнавал из газетных сообщений, что два главных европейских хищника начали впервые публично рычать друг на друга из-за неподеленной добычи, почти незамеченным прошел факт прибытия в Лондон нового американского посла Джона Винанта. Мало кто обратил внимание и на то, что на перроне вокзала, вопреки протоколу и традиционному этикету посла встречал даже не Черчилль, а сам король Великобритании Георг VI, одетый в военную форму. Такой чести еще никому оказано не было.
Посол информировал Черчилля, что закон о «ленд-лизе» будет утвержден конгрессом в пределах ближайших двух недель. Непредвиденные случайности практически исключены. В Англию в ближайшее время прибудет специальный уполномоченный американского президента но «ленд-лизу» господин Гарриман в ранге посланника.
Некоторая отсрочка принятия закона о «ленд-лизе» была вызвана ожесточенными спорами вокруг одной фразы рассматриваемого закона, где говорилось, что «ленд-лиз» может быть распространен на «любую страну , оборону которой президент считает жизненно важной для обороны Соединенных Штатов». Пока речь шла о Великобритании, Греции и Китае – все шло хорошо и гладко. И тут, как поведал Винант Черчиллю, кто-то из республиканцев поинтересовался, не означает ли подобная фраза в законе, что американская помощь может быть оказана, например, и Советскому Союзу, если так решит президент.
– А почему нет? – пожал плечами Рузвельт.
Республиканцы и изоляционисты закатили скандал. Зал заседаний конгресса был оглашен их далеко не парламентскими воплями. Вся Америка придет в ужас даже от одной мысли, что американского налогоплательщика могут заставить оплачивать какие-нибудь очередные авантюры Сталина и его Красной Армии!
По этому вопросу оппозиционеры развернули настоящее сражение, и некоторые советники Рузвельта призывали его согласиться на компромиссное решение, которое исключало бы Советский Союз. Но президент был тверд. План «Барбаросса» лежал у него в сейфе, и он верил, что все произойдет именно так, как в этом плане и написано. А если это произойдет, СССР будет отчаянно нуждаться в американской помощи.
– Вы считаете, что они все-таки сцепятся? – поинтересовался Черчилль у нового посла, который, в отличие от своего предшественника старого Джозефа Кеннеди, был настроен гораздо решительнее и больше говорил, чем молчал.
– По крайней мере, президент в этом абсолютно уверен, – ответил Винант. – Наши ребята в Берлине добыли подписанный Адольфом план нападения на Сталина. Билл Донован уверяет, что кое-кто из его парней в Москве видел аналогичный план нападения на Германию, подписанный самим Сталиным. Так что они сцепятся обязательно и хотелось бы, чтобы избавить нас от дополнительной головной боли, чтобы это произошло побыстрее и первый ход сделали в Берлине. В противном случае как бы и вам, и нам не пришлось бы иметь дело с красным вариантом операции «Морской лев».
К этому времени англичане, конечно, тоже уже знали о плане «Барбаросса». Знали англичане и о планах Сталина, запечатанных в красные конверты с надписью: «Вскрыть по получении сигнала „Гроза“. Знали в Лондоне и то, что сигнал „Гроза“ последует после вторжения вермахта на английские острова. И хотя все английское руководство отлично понимало, что такой высадки никогда не произойдет, они с каждым днем все более убеждались в очевидном сдвиге стратегии Гитлера против Англии. И активизация морской войны, и переброска войск в Северную Африку, и переброска авиации на Сицилию, и явная подготовка удара по Греции – все говорило о том, что Гитлер демонстративно определяет Англию как главного противника. Но порты северной Франции и Норвегии и прилегающие к ним территории, объявленные немцами закрытой зоной, были пусты. Никакой концентрации войск там не отмечалось. Было отмечено еще одно непонятное явление: немецкие торпедные катера, идя полным ходом по Ла-Маншу, вели активный радиообмен с какой-то непонятной радиостанцией в Гавре, выдающей себя за штаб группы армий. Агентурная разведка докладывала, что никакого штаба группы армий в Гавре и его окрестностях не развернуто. Что это: отработка управления десантными силами или какая-то очередная мистификация?
– Президент только боится, – рассмеялся новый американский посол, – что Гитлер завязнет в Греции и не успеет в этом году высказать Сталину все, что он о нем думает. Насколько нам известно, вы уже там собрали целый экспедиционный корпус в 50 тысяч человек. А ваши солдаты славятся тем, что за любым деревянным забором могут обороняться в течение нескольких лет.
– Президент опасается, – продолжал Винант, что, если он застрянет в Греции, – могут произойти совсем непредвиденные события. Впрочем, я передаю вам мнение президента. Сам я в этих вопросах разбираюсь плохо. Но вы не хуже меня знаете, что сегодня немецкие войска вошли в Болгарию.
Вход немецких войск в Болгарию не был неожиданностью ни для кого, а уж тем более для Черчилля. Он ждал этого события давно, еще когда получил сообщение о вторжении итальянской армии в Грецию. И с тех пор он пытался организовать немцам капкан на Балканах.
Черчилль замыслил сколотить для сопротивления Гитлеру союз из Греции, Югославии и Турции, обещая немедленную помощь английской авиацией и флотом.
Турция не желала вмешиваться ни во что, одинаково страшась и немцев, и русских. Особенно русских. Советские войска в Закавказье откровенно проводили съемку турецкой территории, вели разведку местности, а характер их учений не оставлял сомнений, куда они собираются наступать и какие у них планы. Неожиданная переброска трех советских горно-стрелковых дивизий из Закавказья на Украину, где, как известно, никаких гор не было, скорее удивил турок, но не успокоил.
С немцами связываться было не менее опасно. Совсем недавно Черчилль направил специальное послание президенту Турции Иненю, где, в частности, писал:
«Быстро возрастающая угроза Турции и британским интересам заставляет меня, г-н президент, обратиться к Вам непосредственно. Немецким эскадрильям нужно лишь перелететь с их аэродромов в Румынии на те базы, которые для них готовятся в Болгарии, и они смогут немедленно вступить в бой. Затем… немцы будут полностью контролировать все выходы из Дарданелл и таким образом добьются полного окружения Турции в Европе с трех сторон… Поэтому я предлагаю, г-н президент, чтобы мы с Вами приняли для обороны Турции те же меры, которые немцы осуществляют на болгарских аэродромах…»
Ответ из Анкары более напоминал глухой стон тяжелобольного, который просит только об одном – дать ему умереть спокойно.
С Югославией дело тоже не ладилось. Принц Павел – регент королевства, не желал вообще ни с кем связываться, прилагая усилия только к тому, чтобы сохранить целостность своего государства. В Белграде царил страх. От всех предложений англичан отшатывались с ужасом. Принц Павел даже не мог решиться принять в Белграде английского министра иностранных дел Идена.
14 февраля Цветкович и Маркович были вызваны в ставку Гитлера в Берхтесгадене. Сказав несколько слов о непобедимости немецкой армии, Гитлер ясно дал понять югославам, что деваться им некуда, особенно подчеркнув тесное взаимодействие между Берлином и Москвой. В связи с этим Гитлер предложил Югославии присоединиться к «Тройственному пакту», пообещав взамен при нападении на Грецию не перебрасывать через территорию Югославии свои войска, а использовать ее линии коммуникаций только для перевозки военных материалов. Министры вернулись в Белград, совершенно не зная, что делать в создавшейся обстановке. Присоединение к державам Оси могло вызвать возмущение и восстание в Сербии. Война с Германией – раскол с Хорватией.
Тем не менее Черчилль все еще пытался сколотить свой призрачный союз, направив премьер-министру Югославии Цветковичу замечательное письмо следующего содержания:
«Ваше превосходительство! Полный разгром Гитлера и Муссолини в конечном счете неизбежен. Ни один разумный и дальновидный человек не может сомневаться в этом после того, как английская и американская демократии выразили свою решимость добиться этого разгрома. В мире всего 65 миллионов злобных гуннов, и большинство их занято теперь подавлением австрийцев, чехов, поляков и многих других древних народов, которые они терроризируют и грабят. Численность населения Британской Империи и Соединенных Штатов достигает почти 200 миллионов человек, даже если считать только метрополии и британские доминионы. Мы обладаем бесспорным господством на море и с помощью Америки вскоре добьемся решающего превосходства и в воздухе.
Если Югославия и Турция займут место в одном ряду с Грецией и воспользуются всей той помощью, которую им может предоставить Британская Империя, то с немецкой чумой будет покончено и будет одержана такая же полная и решительная победа, как и в прошлой войне».
Откровенно говоря, Черчилль мало чего ожидал от югославского правительства в лице регента Павла, Цветковича и Марковича. Он надеялся, что это письмо вдохновит генерала Симовича – командующего военно-воздушными силами Югославии и исполняющего обязанности начальника Генерального штаба.
Пятидесятидевятилетний генерал Душан Симонович был участником балканской и первой мировой войны. Глубокий стратег, автор ряда теоретических работ по военному искусству, он не считал положение югославской армии таким уж безнадежным. Югославия могла развернуть три группы армий, семь полевых армий, 28 пехотных, три кавалерийских дивизии и 5 отдельных бригад специального назначения, действия которых могли бы поддержать более 150 танков и 415 самолетов. Этих сил, конечно, было не достаточно, чтобы разгромить вермахт, но вполне достаточно, чтобы оказать немцам достойную встречу.
Воинственные и доблестные сербы, с территории которых в свое время заполыхала первая мировая война, не желали капитулировать, и вокруг генерала Симовича группировался заговор офицеров-патриотов, предпочитавших смерть позору капитуляции и готовивших мятеж с целью свержения правительства. Сеть заговора распространялась из Белграда на основные гарнизоны в Загребе, Скопле и Сараево.
Вокруг Симовича уже действовали английские и американские разведслужбы, а им в затылок уже жарко дышала советская разведка. Черчилль хорошо понял, на что намекал Джон Винант.
Американцы предлагали прекратить мышиную возню на Балканах, а заняться осуществлением по-настоящему глобальных планов. Когда эти планы будут осуществлены, Греция, Югославия и Турция автоматически окажутся у нас в кармане.
– У нас или у вас? – переспросил Черчилль.
– Я не вижу особой разницы, – засмеялся Винант.
Но мысливший имперскими категориями Черчилль видел эту разницу очень хорошо. Великая Британская Империя сама становилась частью какой-то новой и более мощной империи.
Молотов всеми силами пытался дать понять графу фон Шуленбургу, что Советский Союз крайне недоволен вступлением немецких войск в Болгарию, куда предполагался ввод советских войск. Но как недавно Сталин прямо из-под носа Гитлера выхватил Бессарабию и Буковину, так и Гитлер из-под носа Сталина утащил Болгарию.
«Советское правительство, – заявил Молотов, – неоднократно подчеркивало германскому правительству как во время берлинских переговоров, так и позже – свою особую заинтересованность в Болгарии.
Следовательно, оно не может оставаться безразличным к последним германским мероприятиям и должно будет определить свое отношение к ним».
Молотов взял лист бумаги и прямо в присутствии Шуленбурга собственноручно написал Ноту. Ее немедленно оформили как положено и вручили послу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96