Когда мы выбрались из палаток полнос тью готовые к выходу, Игорь уронил топорик, которым до того орудовал, а Лена, разинув рот, смотрела на нас и при этом продолжала заправлять вычищенный чайник водой, пока та не кончилась в ведре.
Нет, я-то как раз был одет очень практично и в меру элегантно. На мне были нестандартные джинсы специаль ного пошива со множеством разнокалиберных карманов, наполненных множеством самых необходимых вещей, плот ная байковая рубашка, надетая поверх моей са мой любимой белой футболки, привезенной мне из Турции, сверх чего я натянул элегантную джинсовую куртку. На ногах у меня были надеты отличные, хорошо разношенные, но все еще очень крепкие кроссовки, а на голове отличная джинсовая панама.
А вот мои друзья…
Достаточно сказать, что они были разодеты в те же самые сказочные тряпки, в которых они осуществляли наш первый поход. Конечно, они их почистили, отстирали, за менили некоторые наиболее изношенные элементы, но в целом это были все те же три чучела зеленого, буровато-коричневого и мохнато-желто-зеленого колеров. При этом на поясе Машеуса красовалась ее уникальная шпага и не заменимый Рокамор, из-за плеча знакомо торчал оснащен ный колчан, Элик держал в своих немаленьких ладошках свою родную дубину, поименованную им герданом, а Паша, почему-то значительно уменьшившийся в росте и покруг левший в талии, носил на пупке широкий и длинный кин жал самого устрашающего вида. Кроме того, у всех троих имелись маленькие заплечные мешки.
Видимо, ребята сами здорово удивились, увидев себя в таких нарядах, поскольку непосредственно после их появ ления последовала довольно длительная немая сцена. На рушил молчание впечатлительный Игорь, громко прошептавший на выдохе: “Куда уехал цирк?..”
Реагируя на это очень точное замечание, трое моих со ратников повернулись в мою сторону и изобразили на своих личиках недоумение, обиду и возмущение, причем не по оче реди, а все три чувства сразу. После этого гримасничанья Машеус взяла слово и обратилась ко мне достаточно нервно:
– Ты что, собираешься переходить в Кинию в этом цирковом костюме?!
Видимо, вышеприведенную фразу Игоря они отнесли целиком на мой счет.
“Кто бы говорил?!” чуть не сорвалось с моего языка, но вместо завязывания никому не нужной пикировки я полным достоинства и не допускающим возражений тоном ответил:
– А вы думали, я снова приклею бороду, нацеплю идиотскую шляпу, серый балахончик и сапожищи?! Чтобы вы снова могли хихикать у меня за спиной?!
Наш практически заслуженный, но пока еще безра ботный актер сделал шаг вперед, встал в третью позицию и поставленным, пропито-прокуренным голосом, оснащен ным хрипотцой и попискиванием, заявил:
– Ты что, не видишь, что нарушаешь наш ансамбль и выпадаешь из образа? Где ты видел Гэндальфа Серого Конца без бороды, плаща и… шляпы?
– Нет, ребятки, никаких плащей, бород и шляп не будет! – отрезал я. – Либо я иду так, либо мы вообще никуда не идем! Мне надоело, что меня называют милым стариканом! А если вы будете на меня давить, я потребую инвентаризации ваших мешков на предмет протаскивания в средневековый мир запрещенных технологий!
– Каких технологий?! Каких технологий?! – начал за водиться Паша, но его перебили.
– Пусть идет как хочет, – раздалось неожиданно зна комое малоразборчивое ворчание. Мы вздрогнули и воз зрились на Элика, но тот уже полностью был в образе, а потому вместо Элика мы увидели столь дорогого нашим сердцам Душегуба. Правой рукой он поигрывал своей ду биной, одновременно обводя нас налитыми кровью кро шечными глазками. Увидев, что мы обратили на него внимание, он коротко добавил: – Не в бороде счастье…
Это веское мнение разом прекратило наше препира тельство. Мы двинулись прочь с поляны, провожаемые изумленными взглядами остающейся пары, под своды за мечательного лиственного леска.
Из лагеря мы вышли часа в четыре вечера, и я назвал этот выход пробным, прикидочным. Главную попытку я пла нировал на завтра – на воскресенье. Ребята молча шагали за мной. Молча, потому что я их заранее предупредил, что мне нужна полная сосредоточенность. А вот я шел не просто так, я искал место, годное для перехода, если, конечно, считать, что я знал, каким это место должно было быть!
Этот год выдался засушливым, так что прошлогодние болотца пересохли и Пашкины унты вполне годились для нашей прогулки. Видимо, поэтому наш неутомимый хоббит шустро перебегал от одних зарослей кустар ника к другим, постоянно теряя нас из виду и оглашая окрестности громкими воплями “ау”. Машеус в своем зеленом наряде тоже постоянно пропадала из поля моего зрения, нервируя и выводя меня из себя. Только тролль неутомимо шагал справа я чуть сзади от меня, слег ка посапывая и поколачивая своим герданом по встречав шимся пенькам. Фродо не замедлил обратить на эту стукотню тролля наше внимание:
– Гляньте, чего тролль делает… Ишь, постукивает… Готовится, руку набивает…
Мы пересекли полузаросшую дорожную колею, и я по думал, что в прошлом году эту дорогу не видел. Решив, что мы забрались слишком далеко к северу, в сторону Москвы, я бросил взгляд на солнце, затем на часы и повернул к югу.
А на часах между тем было уже половина седьмого ве чера.
Ребята к тому времени уже подустали и топали следом за мной, вполголоса о чем-то переговариваясь. Я сам уже ре шил держать путь в сторону лагеря. Но самое главное, за весь день ходьбы ничто не шевельнулось у меня в груди, ни наме ка на возможность применить сплетенное мною заклинание. Ну не пробовать же его в самом деле где попало!
Так что мы возвращались после шести часов блужда ний несолоно хлебавши. Я понимал, что мои друзья впол не подготовлены к длительным блужданиям и многочисленным попыткам, что они спокойно перенесут сегодняшнюю относительную неудачу, но у самого меня настроение было мерзопакостное. Такого глухого молча ния я все-таки не ожидал. Я все-таки надеялся, что в од ном, двух, трех местах почувствую хотя бы маленькую тягу того Мира. Но…
Лес еще проглядывался, но уже ощутимо стемнело. Ку сты и высокая трава постепенно чернели, превращаясь в ночные тени, и только верхушки высоких берез и осин со храняли еще свой зеленый цвет. Трава под ногами намокла от вечерней росы, и, наверное, поэтому Паша, шагавший слева, заворчал:
– Слушай, Сусанин, ты точно дорогу к лагерю по мнишь? А то скоро совсем стемнеет, и будем мы 52 всю ночь блукать…
– Может, на дерево забраться? – тут же предложила романтичная Машеус. – Ребята, наверное, костер разожг ли… Костер далеко видно…
– Кто полезет? – мгновенно поинтересовался Па шенька.
– Ты! – коротко отрубил Душегуб.
– Это почему это я? – Паша даже остановился, – Машеус предложила, пусть она и лезет! Стану я впотьмах по деревьям порхать!
– Почему – порхать? – переспросил я.
– Так не видно же ничего, – сразу пояснил Паша. – Наступишь не туда и запорхаешь до самой земли!
– А ты хочешь, чтобы девушка порхала? – угрожающе поинтересовался тролль.
– Ну лезь ты! – немедленно согласился Паша.
– А если я на твою башку спорхну? – хмыкнул наход чивый тролль.
– Это почему сразу на мою? – обиделся Паша.
– А я прицелюсь, – пообещал тролль.
– А я в сторонку отойду, – нашелся Паша.
– А заблудиться в темноте не побоишься? – привел тролль контраргумент.
– А я… – Но больше Паша в свое оправдание ничего придумать не смог и только горько вздохнул.
– Вот! – констатировал тролль. – Я всегда говорил, что убеждать – мой талант.
Мы остановились под здоровенной осиной. Когда Ду шегуб, крепко ухватив Пашу за воротник и пояс, поднял его к первой, достаточно толстой ветви, Паша снова вздох нул, ухватился за нее и попросил:
– Душегубушка, ты постой под деревом, вдруг пой мать успеешь?
– Что поймать? – не понял тролль.
– Порхающего хоббита… – горестно простонал Паша и, пыхтя и покрякивая, потянулся к вершине.
Долез он приблизительно до половины, а потом оста новился и заорал:
– Вон костер!.. Вон!..
– Не “вон”, – заревел в ответ тролль, – а заметь направление!.. 53
– Как же я замечу, если мне слезать надо, а значит, под ноги глядеть? – резонно возразил Паша.
– Ну брось что-нибудь в направлении костра! – вне сла свою лепту в разговор Машеус.
– А что я могу бросить? – снова заверещал с дерева хоббит. – У меня же ничего нет.
– Брось свой ножичек, – предложил сообразитель ный тролль. – Он тебе все равно ни к чему.
– Как это – ни к чему, – возмутился наш доморо щенный древолаз. – Очень даже к чему. И кроме того, если я свой кинжал брошу, вы его в темноте не найдете. Как я буду без кинжала?
– А нас ты видишь? – поинтересовалась любопытная Машеус.
– Практически нет, – немного помолчав, сообщил Паша. – Разве что Гэндальфа – у него макушка светлая.
– А если он будет двигаться, ты увидишь, в какую сторону он пошел? – заторопилась Машеус и, тут же по вернувшись ко мне, попросила: – Пройди куда-нибудь…
Я понял ее мысль и, не торопясь, направился в сторо ну от дерева. Сверху сразу же заорали:
– Нет, в другую сторону!
Я развернулся и затопал в другую сторону.
– Чуть правее!.. – раздалась визгливая команда с неба. Я взял чуть правее.
– Так держать! – утвердили мой курс. Я повернулся в сторону ребят и предложил:
– Я пройду чуть дальше, чтобы вернее направление наметить, а вы командуйте этому Винни-Пуху недоделан ному, чтобы он с дерева слезал.
Тролль махнул своей лапищей, и я двинулся в наме ченном направлении.
Сделать мне удалось всего шагов пять-шесть. Внезапно сердце мне сдавила знакомая глухая тоска, а потом всего меня накрыла отчаянная радость. Я остановился, пытаясь разо браться в собственном самочувствии, но тут же ощутил, как мою гортань перехватило, во рту стало сухо и в ставшей пус той и гулкой голове мерно забилось сплетенное мной заклинание. Уже не соображая, что делаю, я развел руки в стороны, набрал полную грудь воздуха и… запел, мер но разгоняя ладонями окружающий воздух.
Я, конечно, в общих чертах представлял, что должно прозвучать в составленном мной заклинании перехода, но только в этот момент я в полной мере ощутил, как надо его произносить, какие жесты и распальцовки должны его со провождать и, главное, на какой музыкальный мотив оно должно лечь.
Я слышал краем уха, как зашумели ребята, услышав мои вокализы, как высоко вверху заверещал Паша, но мое сознание никак не отреагировало на эти посторонние зву ки. Оно было целиком поглощено совершаемым волшеб ным действом, оно растворилось в нем, оно неотрывно следовало за его мелодией и чудными, непонятными, но такими изысканными звуками. –
Заклинание оказалось неожиданно длинным, но все на свете кончается. Смолк последний его звук, застыли све денные судорогой пальцы, остановились на полпути и упа ли вдоль тела руки, я опустился без сил прямо в мокрую траву. Рядом со мной стояла Машеус. Стояла и молчала. И долго-долго длилась эта волшебная ночная тишина, а по том раздался едва слышный девичий шепот:
– Как прекрасно!..
Следом за этими тихими словами раздался нарастаю щий шорох, потом треск, а затем визгливый вопль, завер шившийся громким кряком. И снова все стихло.
Только через несколько секунд Машеус спросила ис пуганно, но довольно громко:
– Все?..
– Все, – ответил ей ворчливо-неразборчивый бас трол ля. – Поймал…
– Действительно, поймал, – подтвердил его слова виз гливый фальцет хоббита и тут же заинтересованно доба вил: – А чегой-то ты на ночь глядя распелся? И здорово у тебя получается, вот не думал, что у нашего Гэндальфа та кие вокальные данные. Слушай, а может, ты неправильно выбрал профессию, может, тебе в Гнесинку поступить, у меня там знакомый есть, тоже коньяк любит…
– Слезай давай, – перебил его грубый тролль. –
Я что, всю ночь тебя нанялся на руках держать?!
– А разве тебе тяжело?! – удивился хоббит.
– Слезай давай, – повторил тролль. – А то сейчас как в стишке…
Паша быстро соскочил с рук подошедшего к нам трол ля, но тут же снова повернулся к нему:
– А ты стихи читаешь? Любопытно послушать!..
– Да? – явственно ухмыльнулся Душегуб. – Слушай. Уронили Пашку на пол, оторвали Пашке лапу…
– Все равно его не брошу, потому что он хороший, – погладила мгновенно рассвирепевшего хоббита по шерстя ной голове Машеус.
– Понял?! – зло сверкнул тот глазом в сторону ухмыля ющегося тролля.
– Понял, пошли… – опять ухмыльнулся тролль и шаг нул мимо сидящего меня в сторону невидимого с земли костра.
Паша спорить не стал, только громко вздохнул. Я с трудом поднялся на ноги, которые явственно подрагивали, и направился следом. Машеус тут же пристроилась рядом и негромко зашептала:
– Слушай, а что это за песня была? Я не разобрала, на каком она языке, но мелодия совершенно обалденная…
– Так это не песня была, – чуть улыбнувшись, не громко ответил я. – Это я так заклинание исполнял…
– Заклинание?! – шепотом изумилась Машеус. – То самое заклинание перехода?!
– Ну да…
Машеус немного помолчала, а потом огорченно про шептала:
– Значит, у нас ничего не получилось, – и тут же задала новый вопрос: – А с чего это ты решил свое закли нание попробовать именно здесь и именно сейчас?
– Хм… я, знаешь, и не думал его пробовать, а тем более совсем не собирался его… петь. Оно как-то само по себе вырвалось… И само приняло форму песни…
– А как ты руками размахивал!.. – добавила Машеус. – Прям балерун из Большого… Жалко, что оно не сработало!..
Именно в этот момент позади нас вспыхнуло ярчайшее, слепяще-белое, обжигающее сияние!
Лес мгновенно вынырнул из темноты каждым своим стволом, каждой веткой, каждой травинкой, оставаясь при этом угольно-черным. И небо было темно-темно-синим с игольчато-серебристыми шляпками звезд. А пространство между этими двумя чернотами заполнял белый, нестерпи мо яркий свет.
Мы мгновенно обернулись и тут же зажмурились. Над деревом, по которому совсем недавно карабкался наш Паша, на высоте пары десятков метров, плавно вращаясь, висел большой сияющий бочонок. Именно он испускал этот не стерпимый свет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11