Так, совсем чутьчуть. Увлечение детства.— Правда? — обрадовалась Таня. — Я попрошу дядю, и он вам покажет все-все. У него там очень интересно.— Обязательно побываем, — ещё раз пообещал Павел, а сам подумал, как и в первую их встречу: «Какая удивительная девушка». И почувствовал грусть, как при утрате чего-то дорогого. Они принадлежали разным мирам. И совсем разные у них были жизненные дороги. Но Таня не знала об этом и была так счастлива. Мир для неё рядом с этим сильным, надёжным человеком приобретал устойчивость…На другой день Ковалевский попросил вызвать к нему только что вернувшегося из поездки на фронт начальника контрразведки. Когда Щукин вошёл в кабинет, командующий велел больше к нему никого не пускать.Кольцов понимал, что командующий сейчас несомненно будет разговаривать с полковником об окружённых дивизиях — дело не терпело отлагательства. Попросив Микки никуда из приёмной не отлучаться, Кольцов торопливо спустился по лестнице и по коридору направился к комнате, откуда мог услышать разговор Ковалевского и Щукина. Он уже хотел было проскользнуть в комнатку, но краем глаза увидел неподалёку стоявшего в полуоборот к нему капитана Осипова и какого-то незнакомого офицера. Лишь на какое-то мгновение Кольцов приостановился, затем с той же деловитой торопливостью зашагал дальше, свернул в боковой коридор и в раздумье остановился. Нужно было успокоиться, и он закурил. «Что же делать? Дорога каждая минута!» Отбросив в сторону окурок, Кольцов решительно поднялся по лестнице, ведущей в жилые апартаменты командующего…А тем временем озабоченный тревожными мыслями Ковалевский объяснял полковнику:— Дальнейший путь, мне кажется, предугадать не составляет труда. Они пойдут вот сюда, к Киеву или Житомиру, и здесь соединятся с двенадцатой армией.— Вы считаете это возможным?— А у них нет другого выхода, Николай Григорьевич. Кроме того, они все взвесили. Путь красных пролегает по районам, занятым войсками Петлюры. Головной атаман, конечно, будет пытаться их разгромить. Но у Якира есть основания считать, что его группа будет Петлюре не по зубам. Кстати, у вас есть какие-нибудь данные, характеризующие командный состав этих большевистских дивизий? Командует Якир, что вы о нем знаете?— Очень молод, ему идёт двадцать третий год. Студент, учился в Базеле, потом в Технологическом институте в Харькове. Большевиком стал в семнадцатом. В восемнадцатом во главе небольшого отряда воевал с румынами в Бессарабии, потом был членом Реввоенсовета восьмой армии…— Военное образование где он получил? — поинтересовался Ковалевский.— Надо полагать, в большевистских кружках, — усмехнулся Щукин. — Военной школы, как нам известно, он не кончал. Ковалевский помолчал, потом задумчиво сказал:— Не понимаю! Ни опыта, ни военного образования! Почему же все-таки командующим назначили именно его?— Он командует сорок пятой дивизией, а она является костяком Южной группы. Кроме того, Иона Якир однажды уже доказал, что он может решать сложные боевые задачи. Я имею в виду события под Воронежем. Тогда, казалось бы, в безнадёжной обстановке он, как член Реввоенсовета армии, взял на себя командование частями восьмой армии и отбросил генерала Краснова от Коротояка и Лисок.— Непостижимо. Краснов всю сознательную жизнь прослужил в армии, — озадаченно сказал Ковалевский, — помимо офицерского образования имеет за плечами академию генерального штаба и проигрывает сражение полководцу в чине, так сказать, недоучившегося студента. — И, словно спохватившись, он снова вернулся к предмету разговора: — Да, так вот. Избирая маршрут для перехода, Якир учёл то обстоятельство, что мы находимся в состоянии войны с Петлюрой… Однако он не «учёл, что ради уничтожения группы мы пойдём на временный союз с Петлюрой.— Как отнесётся к этому Антон Иванович? — осторожно осведомился Щукин.— Я получил от него благословение на это, — коротко ответил Ковалевский.…А в это самое время Юра зашёл в приёмную командующего с намерением поговорить с Кольцовым о Семёне Алексеевиче. Он твёрдо решил, что будет называть его только садовником, не открывая, кто в действительности этот человек. Ведь можно придумать, ну скажем, что он, Юра, тонул в озере возле имения, а этот садовник спас ему жизнь. Можно ещё сказать, что садовник был очень предан семье Львовых и красные взяли его в свою армию насильно… Да мало ли что можно придумать. Время-то идёт, а он бездействует. Вчера Юра не дождался Кольцова, уснул, а утром, когда он встал, Павла Андреевича уже не было.Кольцова в приёмной не оказалось, а Микки сказал, что Павел Андреевич только недавно вышел.Решив дождаться Кольцова, Юра присел возле окна. Микки, тихонько мурлыча что-то под нос, перекладывал на столе бумаги. Из-за плотно закрытой двери кабинета командующего не доносилось ни звука.Окно за Юриной спиной было зашторено наполовину, и жаркий квадрат света лежал у ног мальчика, а когда под порывом ветра штора колебалась, квадрат вытягивался, добирался до двери кабинета командующего, и начищенная ручка вспыхивала слепящими огоньками.Прищурившись, Юра не отводил взгляда от этой белоснежной двери. Точно такая же была и у них в доме, и такие же, словно подпалённые солнцем шторы покачивались на окнах, не пропуская в комнату жаркие солнечные лучи. И так же, как здесь, вспыхивали ослепительно ручки дверей. Но все это было так давно, в прошлой жизни, той самой, о которой теперь Юра боялся и вспоминать. И рядом были и мама, и отец…Дожидаясь Кольцова, Юра уселся в углу с тонкой книжицей «Пещера Лейхтвейса». Он повертел в руках книжку и с сожалением увидел, что читать осталось совсем немного. В это время где-то скрипнула дверь, и лёгкий сквозняк разом перевернул несколько страниц.Юра поднял голову, прищурился. Лицо ему остудило сквозняком. «Может, Павел Андреевич у себя в комнате? — подумал Юра и пошёл искать его в жилых апартаментах.В комнате Кольцова не было. Его комната примыкала к личным покоям командующего и имела две двери. Через одну из них можно было пройти прямо в гостиную. Правда, она была всегда заперта. На этот раз оказалась приоткрытой, и Юра подумал, что сквозняком тянуло оттуда.Он приоткрыл дверь, заглянул в гостиную. Там никого не было, но из кабинета командующего явственно доносились голоса.— Здесь план предполагаемой нами совместной операции по разгрому Южной группы, — узнал Юра голос командующего. — Думаю, Симеону Петлюре он придётся по душе. Ваша задача: как можно быстрее доставить план в штаб Петлюры. Сделать это надо, во-первых, секретно, во-вторых, деликатно. С пакетом можно послать только очень доверенное лицо.— Такой человек есть. Это — капитан Осипов, — услышал Юра голос Щукина.— Ну что ж. Распорядитесь, пусть готовится. Его доставят на станцию Ручей. А оттуда ему нужно будет добираться своими силами.— Не беспокойтесь, ваше превосходительство. Доберётся!Юра невольно замер у двери, не зная, что ему делать, когда услышал шорох и увидел, как шевельнулась портьера, плотно закрывающая дверь в кабинет командующего. Не сводя с него глаз, Юра попятился, вышел из гостиной в коридор и уже оттуда вернулся в приёмную.— Ты чего это такой взъерошенный? — увидев его, спросил Микки.— В гостиной Владимира Зеноновича кто-то прячется, — таинственным голосом сообщил Юра.Микки бросил взгляд на книжку в руках Юры и в тон ему с оттенком насмешливости ответил:— От такой книги и не то почудится…— Нет, я серьёзно! Я вошёл… а он… за портьерой! — настаивал на своём Юра.— Кто? — спросил Микки, вставая из-за стола. — Идём посмотрим.Не успели они войти в гостиную Ковалевского, как в дверях приёмной прозвенели шпоры. Вошёл Кольцов.— Павел Андреевич, мальчик говорит, что в гостиной командующего кто-то прячется, — улыбаясь, сказал Микки.— Кто там может прятаться? — усомнился Кольцов. Но тут же быстрым шагом вышел в коридор и направился к покоям командующего.В гостиной Юра указал на портьеру. Кольцов отдёрнул её. Никого. С улыбкой посмотрел на мальчика.Юра недоуменно пожал плечами. Он мог поклясться, что это ему не почудилось.— Заглянем ещё в спальню, — предложил Кольцов.Но и там никого не обнаружили.— Эй, кто-нибудь! — на всякий случай крикнул Кольцов.Откуда-то издалека отозвался знакомый хриплый и недовольный голос. В столовую вошёл генеральский ординарец Степан. На лбу у него висели нечёсаные белесые пряди.— Ты где был? — строго спросил Кольцов, глядя в плутоватые глаза ординарца.— Во дворе, к прачкам за бельём, как бы сказать, ходил, — часто заморгал ординарец соломенными ресницами.— Не видел, никто не выходил отсюда чёрным ходом? — продолжал допрашивать Кольцов.— Не примечал, Павел Андреевич. — И, отморгавшись, добавил: — Вроде точно не примечал.Кольцов снова с улыбкой взглянул на Юру.— Это ветер, сквозняк, вернее, — объяснил он и взял из рук Юры книжку. — И ещё… Лейхтвейс!— Мой друг, советую вам прочесть «Вий» Гоголя, если, конечно, не читали, — усмешливо посоветовал Микки. — Везде потом будут чудиться гробы и черти.Они вернулись в приёмную. Позади всех плёлся сконфуженный и удручённый Юра.Вскоре, провожая из кабинета полковника Щукина, в приёмную вышел Ковалевский. Увидев Кольцова, озабоченно сказал:— Павел Андреевич, распорядитесь и лично проследите, чтобы к вечеру приготовили специальный паровоз с вагоном.— С вашим салон-вагоном? — переспросил Кольцов.— Нет, это не для меня.— Будет исполнено, Владимир Зенонович! — вытянулся Кольцов.Лишь после этого Ковалевский обратил внимание на Юру.— А, юный путешественник, — ласково потрепал он его по голове и затем, бросив взгляд на Щукина, предложил: — Может, попросим Николая Григорьевича разобраться с вашим садовником?— Нет, нет! — испуганно и торопливо ответил Юра. Ковалевский с недоумением посмотрел на него, и Юра, поняв, что допустил оплошность, сбивчиво проговорил: — Спасибо, Владимир Зенонович, но я уже и думать о нем забыл. Да, наверное, это был вовсе и не наш садовник… просто, наверно, мне показалось.— Да, да, — с рассеянным видом согласился Ковалевский. — Может, и показалось. Ну-ну! — И ушёл в кабинет, плотно прикрыв за собой дверь.Вернувшись к себе, Юра ещё долго не мог успокоиться: заинтересуйся полковник Щукин «садовником» — и… страшно подумать, что могло бы произойти. Получилось бы, что Юра сам отдал чекиста в его руки.Немного послонявшись по комнате, Юра присел к столу, снова было взял «Пещеру Лейхтвейса». Но, поморщившись, отбросил книжку — впервые мир выдуманных приключений показался ему пресным и скучным. Он продолжал думать о Семёне Алексеевиче, и не просто думать, а изобретать различные способы его освобождения. И, наконец наняв извозчика, отправился в лагерь для пленных, чтобы осуществить один из них. План этот Юра считал невероятно простым и уже поэтому гениальным. Поручик Дудицкий должен обязательно поверить Юре, что Семён Алексеевич — садовник из их имения, и как начальнику лагеря ему ничего бы не стоило отпустить пленного.Территорию лагеря окружал высокий забор с колючей проволокой вверху. Юра сказал дежурному, что ему нужен поручик Дудицкий, и назвал себя. И уже вскоре он сидел в канцелярии напротив начальника лагеря, который не очень удивился рассказу Юры — мало ли что бывает, — но спросил:— Кстати, как фамилия садовника? Я велю доставить его сюда, — Дудицкого забавляла наивная встревоженность мальчика.Юра не знал фамилии Семена Алексеевича, но предвидел этот вопрос. С хорошо разыгранным — высокомерием он ответил:— Господин поручик, откуда я могу знать фамилию какогото садовника?Дудицкий хохотнул:— Убейте меня, я тоже своего не знал. А как мы его всетаки найдём? Юра и этот вопрос предусмотрел в своём плане. Как бы размышляя, он предложил:— Может, я пойду посмотрю?Дудицкий на секунду задумался и вдруг подозрительно спросил:— Слушайте, Юрий, а почему вы не обратились к командующему?— Я обращался, даже дважды… Он обещал распорядиться…И все некогда, все забывает. Вот и сегодня обещал, — сбивчиво, но не отступая от своего плана, ответил Юра.В канцелярию вошёл пожилой фельдфебель, совсем по-домашнему приложился пальцами к козырьку:— Вызывали?— Пойдёте вот… с юнкером, — сказал Дудицкий. — Покажете пленных, последнюю партию.Они вышли на грязный, мощённый булыжником двор. Группами, прямо на камнях, здесь сидели пленные.— Посмотрите так или построить? — недовольно спросил фельдфебель, поправляя сползший с живота ремень.— Так посмотрим, — ответил Юра.Они подошли к большой группе пленных. Семена Алексеевича среди них не было.Фельдфебель поскрёб затылок.— Другие здесь уже давнехонько, почитай, дней с десяток, не может он с ними пребывать, — показал он на другие группы, потом, немного подумав, добавил: — А может, его отфильтровали в сараи?.. Оттеда его, конечно, не выпустят, ну а посмотреть — посмотрим…Они пошли к зияющим трещинами большим каменным сараям. Сараи были приземистыми и низкими. Когда-то в них держали каустик, мыло и различное сырьё для его изготовления. И сейчас ещё застойный воздух хранил здесь горьковатый, неприятный запах.Дверей не было. Вместо них — железные решётки с толсты — ми прутьями, возле которых стояли измождённые люди. Иные сидели в глубине сараев, в полумраке. Найти здесь Семена Алексеевича было почти невозможно. И все-таки Юре повезло. В одном из сараев, неподалёку от решётки, он увидел группу пленных, среди которых был и Семён Алексеевич.Юра храбро шагнул к решётке и торопливо заговорил:— Здравствуйте, Семён Алекс… дядя Семён… вот я вас и нашёл.Семён Алексеевич поначалу сделал вид, что это касается вовсе не его. Но взгляд Юры был направлен к нему, и все пленные тоже повернули головы в сторону Семена Алексеевича.— Вы помните меня, дядя Семён?.. Вы у нас ещё садовником в имении служили. У папы моего полковника Львова Михаила Аристарховича!— Погодь, погодь! — слегка отстранил Юру фельдфебель. — С энтими, што здеся, говорить не положено. Доложим начальству, тогда видно будет. — И затем он спросил у Семена Алексеевича: — Фамилие твоё как?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63