— Пожалуйста, не трогайте ее! Пожалуйста!
У него в глазах появились слезы. Слезы боли и страха.
Боль от пораненной ладони распространилась, казалось, по всей руке. Пальцы уже онемели. Дыхание стало прерывистым, и, попытавшись сглотнуть, он почувствовал, что горло пересохло.
— Пошли наверх, — отрезал Волтон и больно ударил Кеннинга в спину, толкая вперед.
С трудом забравшись на второй этаж, сквозь пелену, затмившую от боли глаза, Кеннинг увидел, что здесь разгром еще страшнее.
По стенам были размазаны экскременты, и от вони ему стало еще хуже. Его вырвало бы, если в ужас не перехватил горло черной рукой.
Наверху Волтон сильно толкнул его по направлению к одной из спален.
В комнате сидела Шерон Кеннинг. Ее привязали к стулу разорванной простыней. Кровать была исполосована ножом точно так же, как и диван внизу. Пружины торчали из разорванного матраца, словно кости при открытом переломе.
Рядом с женой Кеннинг увидел свою мать Мэри, тоже привязанную к стулу. Рядом с ней стояла Дженифер Томас, приставив нож к горлу старой женщины. И у жены, и у матери во рту были кляпы.
— Отпустите их, — взмолился Кеннинг, и в его глазах снова заблестели слезы.
Волтон сильно ударил его по шее сзади, и он упал между женщинами, смотревшими на него округлившимися от ужаса глазами.
Шерон Кеннинг взглянула на пораненную, истекавшую кровью руку мужа и затрясла головой. Она вспомнила сына.
— Пожалуйста, у нас есть деньги, — сказал Кеннинг, протирая глаза. Он пытался найти компромисс. — Я отдам вам все, что хотите, только не убивайте нас!
У всех на глазах Волтон расстегнул штаны и стал мочиться на Кеннинга. Желтая жидкость потекла на бизнесмена, пытавшегося заслонить лицо. Он открыл рот, чтобы закричать, и он тотчас же наполнился мочой. Крик застрял у него в горле, и его вырвало.
Волтон продолжал мочиться.
— Срать я хотел на твои деньги, — ухмыляясь, сказал он.
Дженифер Томас засмеялась.
Пол Гарднер тоже.
Вслед за ними и Марк Пакстон.
Кеннинг выплюнул рвоту и попробовал подняться. Когда это ему удалось, в комнату вошли Мишель Грант и Мария Чалфонт. В руках Грант держал кинжал.
— Говорит, у него есть деньги, — хихикнул Волтон.
— Сколько хотите, — подтвердил Кеннинг. — Могу отдать.
Грант кивнул.
— Что ты задумал? — прорычал Волтон, взглянув на компаньона, не сводившего глаз с прислонившегося к стене Кеннинга.
Из-за невыносимой боли в руке, он с трудом поворачивал ручки на кодовом замке сейфа. Наконец ему удалось установить нужную комбинацию, он распахнул дверь и вытащил пачки банкнот и драгоценности. Он протянул их Гранту, словно дары, словно это могло его спасти.
— Нам не нужны твои деньги, — тихо сказал Грант, выставляя вперед кинжал.
— Пожалуйста, возьмите! — взмолился Кеннинг, упав на колени. — Пожалуйста, не бейте нас! Пожалуйста! Боже...
Он не договорил.
Грант ударил его длинным кинжалом.
Лезвие вошло ему в левое плечо, раздробив ключицу. Залитая мочой рубашка Кеннинга стала окрашиваться кровью.
— Нет! — в агонии завопил он. — Ради Бога... — Сейчас он уже только всхлипывал. — О Боже Всевышний... Нет...
Кинжал опустился снова, ударив его по протянутой руке. Деньги упали на пол.
— Ради Бога... Пожалуйста...
Кинжал опустился ему на темя, срывая скальп и круша череп. Кости расходились все сильнее, пока не брызнули мозги. Лицо залила кровь.
Он повалился вперед, продолжая всхлипывать. Слова становились все бессвязнее.
— Господи... Боже...
Его жена попыталась закричать. Глаза расширились, и желчь хлынула у нее изо рта, когда она увидела, как умирает муж. Мать упала в обморок.
Дженифер Томас похлопала старую женщину по лицу, приводя ее в чувство, не желая, чтобы она пропустила хоть что-то из этого чудовищного представления.
Кинжал ударил Кеннинга в спину, в бок, в лицо, ниже спины. Все его тело было в крови.
Грант продолжал колоть бизнесмена, который теперь был не в состоянии даже стонать. Из его заполненного кровью горла вырывались лишь булькающие звуки.
Наблюдавшая это Мария Чалфонт почувствовала влагу между ног.
Филипп Волтон смотрел на происходящее безо всякого интереса.
Марк Пакстон зажал кожу у себя на шее и, выдавив нарыв, посмотрел на пальцы и вытер их о простыню.
Кеннинг бился в агонии на полу.
Грант нанес ему последний, смертельный удар и отступил, тяжело дыша. Его одежда была забрызгана кровью.
Еще некоторое время убийцы смотрели на бьющееся на полу в предсмертных судорогах истерзанное тело.
Движения прекратились.
Тогда они повернулись к женщинам.
Глава 27
Квартирка была маленькой, но уютной. Сырой плесени не было видно на стенах, их покрывала водоэмульсионная краска. Потертые ковры пропылесосены. В жилище стоял приятный запах.
Все это произвело хорошее впечатление на человека, стоящего в дверях квартиры Никки Джонс.
Она убрала с лица длинные вьющиеся волосы и повернулась к замершему на пороге гостю.
— Входи и закрой дверь. А то выстудишь квартиру, — сказала она, стараясь не выдавать нетерпения.
На самом деле этот парень, которого она подцепила только двадцать минут назад, ей совершенно не нравился. Еще меньше ей нравилось, как от него воняло.
Когда он подошел к ней на улице, она даже хотела ему отказать, так ужасно от него несло.
Проституцией она занималась три года и за это время несколько раз сталкивалась с грязными педерастами. Она всегда настаивала, чтобы перед тем, как приступать к делу, они приняли ванну или душ. Но на сей раз она только хотела послать его куда подальше, как увидела у него в руках пачку двадцатифунтовых банкнот толщиной по крайней мере в дюйм. И Никки конечно же свое решение изменила. В конце концов, можно просто задержать дыхание, чтобы не чувствовать запах. Может быть, она заметила, что он грязен, только из-за своей особой любви к чистоте. Ее тело, ее квартира и ее ребенок были безукоризненно чистыми.
Ребенок спал в другой комнате, и Никки направилась туда, чтобы взглянуть на него. На ходу она стянула пальто и осталась в белой тенниске и кожаной мини-юбке.
— Садись, — сказала она гостю. — Сейчас принесу что-нибудь выпить.
«И дезодорант», — добавила она про себя, направляясь в комнату сына.
Человек в темном пальто, в перчатках, с шарфом, обмотанным вокруг лица, сел в гостиной.
Войдя в детскую, она закрыла за собой дверь, чтобы ребенка не разбудил падающий из гостиной свет.
Он спал, закрывшись до подбородка. Она наклонилась, поправила одеяло и поцеловала его в лоб.
— Я люблю тебя, — прошептала она и еще немного постояла, глядя на мальчика.
Ему было уже почти два года, но Никки до сих пор не имела понятия, кто его отец. Может, один из ее клиентов, а может, кто-то из сутенеров, которых за последние три года у нее сменилось полдюжины. Она не знала. И не хотела знать. Он — ее, и этого вполне достаточно.
Она не любила приводить клиентов к себе на квартиру, но здесь все-таки было ее рабочее место. Днем она могла отправить малыша поиграть с детьми, пока ублажала клиентов «успокаивающим массажем». (По крайней мере, такое название своему занятию она вычитала в журнале, который выписывала.) Но вечером она никуда не могла его отправить.
Один клиент как-то спросил ее, не сможет ли ребенок поучаствовать в действии за дополнительные сто фунтов. Никки тут же выгнала его вон. Развратный ублюдок. У некоторых мораль отсутствует полностью.
Она еще раз поцеловала сына и вернулась в гостиную, где гость по-прежнему сидел на краешке дивана, рассеянно рассматривая комнату.
— Сними пальто, — сказала она, удивленная его странным поведением.
Многие из тех, кого она приводила к себе на квартиру, нервничали, но этот парень был спокоен, словно происходящее его совершенно не касалось. «Или, может, он спешит? — подумала она. — Тогда совсем хорошо. Чем скорее уйдет этот вонючий козел, тем лучше».
Она подошла к бару и налила себе немного виски.
— Хочешь выпить? — спросила она.
Он покачал головой.
— Ты, похоже, не очень разговорчивый.
Она села рядом с ним, стиснув зубы от жуткой вони. Она подалась к нему. Профессия не оставляла места для чувств. Никки прикоснулась к верхней пуговице его пальто, но он схватил ее руку и прижал ее себе к паху. Она позволила ему манипулировать собой.
Сквозь брюки она почувствовала его эрекцию и прижала руку плотнее.
Человек посмотрел на нее. Поверх шарфа виднелись лишь его глаза. Они не выражали ничего. С таким же успехом можно было смотреть в глаза лежащей на сковородке рыбе. Ни тепла, ни жизни.
Никки отвела взгляд и поставила стакан.
Он мягко коснулся рукой ее затылка, нагнув ее голову к своему паху. Она заколебалась, и у нее по плечам пробежали мурашки.
— Это будет дороже, — сказала она, поняв, чего от нее хочет этот человек.
Другую руку он опустил в карман пальто и вытащил пять двадцатифунтовых банкнот. Немного помешкав, он сунул деньги ей за тенниску.
Никки кивнула и почувствовала, что его рука сильнее легла ей на затылок.
Наклонившись к паху и расстегивая ему «молнию», она постаралась задержать дыхание. Молния поддавалась с трудом, но наконец она с ней справилась и, засунув руку ему в штаны, освободила пенис. Он показался ей холодным, но она не обратила на это внимания, стремясь как можно скорее покончить с работой и отделаться от этого клиента.
Она наклонилась еще ниже, коснулась губами пениса, и он сильнее надавил ей на шею.
Она почувствовала во рту выделявшуюся из члена жидкость, не похожую на хорошо знакомые ей секреции. Пока она лизала орган, жидкость выделялась в большом количестве, наполняя ей рот. Теперь вонь стала почти невыносимой, и Никки почувствовала, что ей вот-вот станет плохо. Она попыталась выпрямиться, но ее крепко держала рука в перчатке. Рот, словно кляп, заткнул напряженный пенис, который, казалось, становился больше с каждой секундой.
Она потерла ему яички, стараясь как можно скорее завершить эту страшную работу. Они стали сокращаться у нее под пальцами, готовые выплеснуть свое содержимое.
И еще — она не слышала над собой дыхания клиента. Он был спокоен, как импотент. Никки несколько раз провела ему по члену, и по тому, как он напрягся, поняла, что сейчас он кончит.
Она пососала сильнее. Он стал медленно приподниматься, вводя пенис ей в рот, пока не коснулся им ее горла.
Она напряглась, вновь постаравшись выпрямиться, но он ее крепко держал. Его пенис дернулся, и началось извержение.
Глаза Никки безумно округлились, когда она почувствовала, что рот заполнился до предела. Щеки раздулись, и она попыталась выплюнуть то, что оказалось у нее во рту, но тут поняла, что рот заполнен не жидкостью, а дюжинами маленьких живых существ. Они шевелились. Они двигались, задевая ее язык.
Когда рука, давившая ей на шею, немного ослабла, она выпрямилась и широко открыла рот. Оттуда широким белым потоком хлынули личинки. Опустив голову, она увидела, что пенис все еще вздрагивает, извергая фонтан этих жутких тварей.
Некоторые личинки уже устремились ей в горло, несмотря на то, что оттуда им навстречу хлынула рвота, которая несла в своем потоке целый рой паразитов.
Затем рука в перчатке схватила ее за горло, притягивая ближе, и она увидела, что шарф сполз слица этого человека.
Плоть у него на лице была содрана и свисала с костей, словно рваные обои со стены Местами она почти полностью раз ложилась, слизью покрывая теки и подбородок.
Она чувствована, как личинки копошатся у нее во рту, ее обволакивала вонь разлагающегося тела, и, перед тем как упасть в обморок, она еще раз взглянула на пенис этого человека и увидела, как он, извиваясь словно змея, выползает у него из ширинки.
Никки Джонс потеряла сознание.
Глава 28
Фрэнк Харрисон налил себе еще «Джек Дэниелс» и одним глотком выпил полбокала огненной жидкости. Он с такой силой сжимал в руке дорогой хрустальный бокал, что казалось, он скоро лопнет. Фрэнк взглянул на стоявшего перед ним.
— Когда ты только начинал заниматься этим делом, я сказал, что мне важны результаты. А ты не дал мне ничего, — ревел Харрисон. — Ни имен, ни зацепок. Ничего!
Инспектор полиции Питер Торп отхлебнул из стакана и недоумевающе пожал плечами.
— Послушай, Фрэнк. Сейчас у меня полно других забот. У меня три трупа из лома в Прайморс-Хилл, которые выглядят так, словно их пропустили через мясорубку. Этот орешек Крофорд! Мы его взяли, но он не выдаст соучастников. Сейчас самое важное — узнать их имена. Иначе я не смогу выяснить, кто имеет на тебя зуб.
— Л что тем временем делать мне? — поинтересовался Харрисон.
— Попробуй разобраться сам.
Харрисон вылил остатки в стакан и поставил его на стол.
— Отлично. Именно этим я и собирался заняться.
Он направился в дальний конец комнаты, где в углу стоял большой, закрытый на замок деревянный ящик.
— Открой, — прорычал главарь банды, и Полосатый Билли полез в карман за ключом.
Он снял замок и открыл крышку. Повернувшись к Горпу спиной, Харрисон нагнулся над ящиком. Когда он обернулся, инспектор полиции увидел направленный на него «Стерлинг АС-18».
— Где ты достал эту хреновину? — побледнев, спросил он. — Это оружие поставляется только в армию.
— Просто следуя твоему совету, я хочу сам во всем разобраться, — ответил Харрисон. — Если я буду сидеть сложа руки, меня пристрелит какой-нибудь шутник. Чтобы этого не случилось, мне, наверное, придется немного пострелять самому.
— Фрэнк! Если ты начнешь гангстерскую войну, я ничем не смогу тебе помочь. Единственное, что я мог для тебя сделать — это не дать специальному отделу заняться убийствами Джоула и Доума. Если заваришь такую кашу, на меня можешь не рассчитывать.
Поставив стакан, он направился к двери. Выстрел в маленькой комнате прозвучал оглушительно. Пуля, выпущенная из «стерлинга», разнесла стакан Торпа в пыль и пробила в дорогом столе огромную дыру.
— Не забывай, Торп, что я плачу тебе. Ты никуда не пойдешь, — прошипел Харрисон.
Инспектор полиции медленно обернулся, с трудом сохраняя самообладание. Телохранители Харрисона безо всякого интереса наблюдали, как глава преступной группировки навел «стерлинг» на Торпа, разглядывая его голову сквозь перекрестие прицела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30