A demain!
Неуклюже вскарабкавшись по лестнице из центральной шахты в кают-компанию, Николь дала волю гневу, не заметив находившуюся там Хану Мураи.
- Проклятый, невежественный, смердящий ублюдок, растуды его мать! - грохотал голос Ни­коль в просторном тороиде.
- Прошу прощения? - приподняла Хана го­лову.
- Ой, Хана, извини. - Николь тотчас же ус­тыдилась собственной несдержанности. - Я не знала, что здесь кто-то есть.
- Само собой. Я тут перекусываю. Хочешь?
- А что у тебя?
- Лососина и плавленый сыр.
- М-м... Хана, да это же все настоящее!
- Остатки личных сбережений, - тяжело вздохнула та.
- Ой, я не могу...
- А я могу, и если я хочу поделиться, то это мое личное дело.
- Ты настоящий друг.
Хана заказала через кухонную консоль чай для Николь. Напиток, как всегда, казался зат­хлым, зато рыба была восхитительна. Николь смаковала каждый кусочек. Только теперь она начала понимать, почему рестораны и даже за­кусочные базы да Винчи пользуются такой по­пулярностью; после многих месяцев питания пастами и сублимированными, полусинтетичес­кими «продуктами» вернувшиеся домой астро­навты требуют - и заслуживают - наилучших натуральных продуктов.
- Досталось от комиссара, Николь?
- Слизняк вонючий!
- Даже так?
- Хана, он учит убивать людей.
- А может, заодно спасать собственную жизнь?
- Так ты его защищаешь?!
- Просто я не забыла слова генерала Кэнфилд за обедом. Мы еще зеленые новички, Николь; наверно, она знала, о чем толкует. А он знает, что делает.
Николь досадовала, что чай не желает стыть.
- В мои планы это не входило.
- Вот как? А зачем же ты пошла в ВВС?
- Хотела стать астронавтом. Мечтала о кос­мических кораблях. И кратчайший путь - пойти в синие кителя. Если бы меня отчислили, я, на­верно... Я бы стала летчиком-испытателем. Но Кьяри так чертовски хладнокровен, словно пы­тается перекроить меня на свой манер. А мне это не по нутру!
- Ты ему говорила?
- Намекала. Он намерен продолжать, и пле­вать ему на мои чувства.
- Обратись к Кэт. Она запретит ему своей властью.
Николь основательно поразмыслила, потом покачала головой.
- С чего бы это? - осведомилась Хана. - Думаешь, она его поддержит?
- Черт, нет! Как раз наоборот. По-моему, эти тренировки ей поперек горла. Обмолвись я хоть словечком, и с ними покончено. Но я не хочу ее впутывать. - По категоричному тону Николь было ясно, что Кэт она не доверяет.
- Путешествие только-только началось, - серьезно заметила Хана. - Такой настрой ни к чему хорошему не приведет.
- Ничего, утрясется. - Николь заморгала, словно очнулась от сна. - С чего это ты в тюр­бане?
Голова Ханы была повязана синей шелковой косынкой с радужным отливом. К удивлению
Николь, молодая японка вдруг заволновалась. Потом застенчиво хихикнув, вытащила заколки и сдернула платок. Николь невольно охнула.
Длинных, иссиня-черных волос Ханы как не бывало; на гладко выбритом черепе осталась только неширокая полоска, идущая ото лба к за­тылку. «Ирокез» был слегка подстрижен, и когда Хана провела ладонью по волосам, они припод­нялись на несколько сантиметров, а затем эле­гантно откинулись набок. Пряди, оставленные на затылке более длинными, спадали на плечи ко­сицами.
- Ты первая видишь это после Андрея, - стеснительно усмехнулась Хана. - Как тебе?
Николь вытаращила глаза и скорчила глупую физиономию, изо всех сил стараясь, чтобы вышло посмешнее, только бы скрыть зависть, охватившую ее с первого же взгляда на подругу. Вообразив себя с подобной прической, Николь разразилась ехидным хихиканьем. Хана погля­дела с подозрением, не понимая, что вызвало подобное веселье.
- Просто замечательно, - заверила Ни­коль. - Господь Вседержитель, неужто Андрей... Он? - Хана кивнула. - Вот ведь хитрый пес, я и не подозревала за ним подобных талантов. Но, Хана, зачем?! Что это тебе взбрело в голову?!
- Да просто стих такой нашел, - развела руками Хана. - Решила, что, если не выйдет, обреюсь наголо, и никто, кроме друзей, и не увидит... - Вы ведь мои друзья, верно? - Ни­коль энергично закивала. - ...Прежде чем мы вернемся на Луну.
- Ты гораздо храбрее меня.
- Вам, воякам, положено выглядеть при­стойно.
Сжав зубы, Николь горестно прищелкнула языком и покачала головой. Теперь настала оче­редь засмеяться Хане, потому что подруга не на шутку расстроилась. Она прикидывала так и сяк, не попросить ли Андрея сделать ей такую же или другую, но не менее вызывающую при­ческу. Потом решительно тряхнула головой. «В другой раз. Когда буду командовать собствен­ным кораблем».
- Я вот ломаю голову, Николь, - Хана снова настроилась на серьезный лад. - Как ты отно­сишься к Кьяри?
Николь очень удивила резкая смена разговора.
- Ненавижу этого субчика до мозга костей. И не смотри так, Хана, я и вправду его ненавижу!
- Искренне верю. Просто мне вспомнился тот день перед вылетом, когда вы вдвоем...
- Вот дьявол, неужели я краснею!
- Весьма многообещающе.
- Сука!
- Он тебя по-прежнему волнует, а? Николь утвердительно склонила голову, за­бившись поглубже в кресло.
- Я не знаю, хотела этого или нет, - она за­думчиво покусывала крекер, - но когда мы про­снулись, меня охватило небывалое вожделение. Этакая животная тяга женщины к мужчине. Но я жаждала только его, Кьяри! У меня бывали ин­трижки, но подобное впервые. Прямо-таки не­описуемое, неодолимое влечение!
- Замечательно. И что же дальше?
- Смеешься, что ли? Мы каждый день из кожи лезем, чтобы любым доступным способом вышибить друг другу мозги. Что ярче воплощает квинтэссенцию любви по-американски между мужчиной и женщиной?
- Очень остроумно.
Николь скривилась. Ее чай совсем остыл, но она все равно осушила чашку. Хана заказала еще одну.
- На орбите было недосуг. А после... Не знаю. Он - сама деловитость, а я привыкла схва­тывать все на лету. Я видела его без маски; быть может, это его напугало. А в маске он страшит меня до полусмерти. А как твои дела? Как там у вас с Паоло?
- Он прелесть. - Увидев утвердительный кивок Николь, Хана улыбнулась и поводила ука­зательным пальцем из стороны в сторону. - А вы двое... м-м?..
- Однокашники. Друзья. Партнеры. Я слыхала, он называет нас «Суперкомандой». Пару раз во время практики на выживание в экстремальных ус­ловиях ночевали в одном спальнике, но ничего сногсшибательного не было. Не мой тип мужчины.
- Только пойми меня правильно, он мне очень нравится...
- Он славный паренек, - согласилась Николь.
- ...и еще никто не заставлял меня так сме­яться. Но это лишь мимолетное увлечение.
- Надеюсь, Полю об этом известно, - про­ронила Николь, а затем поинтересовалась: - Тебя кто-то ждет?
- Ждет? - Хана перевела дух, избегая взгля­да Николь, затем деланно улыбнулась. - Боже милостивый, конечно, нет! Я не настолько жес­тока. - Снова возникла пауза. Хана тщетно пы­талась отогнать воспоминания, и улыбка ее угас­ла. - Иногда я испытывала что называется на­стоящую страсть. Один раз в Японии, еще во время учебы, второй раз в Стэнфорде. Почти три года мы были неразлучны. Вместе работали, вместе отдыхали, вместе... жили. Я не скрывала, что подала заявление в НАСА. За этим-то я и приехала в Стэнфорд. Но мы легкомысленно к этому относились. Пока не пришел вызов.
- Что же было тогда?
Голос Ханы вдруг лишился выразительности, глаза померкли. Николь захотелось обнять ее, но Хана отстранилась.
- Много воплей, - тихонько проронила она. - Море слез. А однажды ночью вдруг при­ехали полицейские. Соседка вызвала, опасаясь, что мы изувечим друг друга. Но она вряд ли зашла бы так далеко. Всю жизнь я мечтала о кос­мосе. Я просто знала, что именно здесь мое место. И не могла отказаться, даже во имя любви.
Теперь Николь накрыла здоровой рукой ла­донь Ханы. Они посидели молча, потом Хана всхлипнула и высморкалась.
- Извини, - проговорила она, утирая лицо.
- Перед отлетом из да Винчи я получила от Бесс весточку. Она перебралась на Восток, пре­подает в Массачусетсском технологическом, по-прежнему одна. Но хотя бы не отказывается со мной разговаривать. Я действительно причинила ей сильную боль. Боялась даже, что она никогда меня не простит.
- Будь у тебя выбор, ты поступила бы так же?
- А ты?
- У меня так вопрос не стоял.
- Везет тебе. - Хана со вздохом отвернулась и набрала код на интеркоме. - Я устроила зва­ный обед, Андрей Микхайловитш, не почтите своим присутствием?
- Шэгэй, как обычно, с головой ушел в ра­боту. Вытащить его теперь не легче, чем медведя из берлоги. Но лично я, милые дамы, с удоволь­ствием подкреплюсь.
- Тогда кончай трепаться и приходи.
Зимянин двигался в невесомости с раскован­ной грацией. Рядом с ним экипаж казался стай­кой неуклюжих подростков - пожалуй, кроме Бена Кьяри. Настолько высокий, что едва про­шел под установленной нормативами планкой предельного роста, стройный и мускулистый, как танцор, Андрей оказался самым красивым мужчиной их всех, когда-либо встречавшихся Николь. Жаль, что он состоит в счастливом браке, и хотя всегда готов пофлиртовать, дальше этого не идет. Возлюбленный Зимянина - пси­холог на русской базе в Гагарине -настолько хороший, что сфера его деятельности охватыва­ет и американскую зону. Николь встретилась с ним на предполетных тренировках и ошарашен­но обнаружила, что он еще красивее Андрея. Помнится, тогда она подумала, что в мире нет справедливости, но постепенно Николь узнала обоих мужчин поближе и поняла, что это один из тех редких союзов, когда партнеры воистину созданы друг для друга. Связывающие их узы гораздо крепче, чем у всех известных Николь пар - в том числе и ее родителей. Если ей по­везет в супружестве хотя бы наполовину, она будет довольна.
Заглянув в тарелки, Андрей состроил гримасу:
- И это называется перекусом?
- Нас устраивает, - отозвалась Хана. Его взгляд был красноречивее слов. Мгновение поразмыслив, Андрей при помощи своего компьютерного блокнота забрался в кора­бельную базу данных, хранящую рецепты блюд и список провизии, что-то туда вписал и сделал заказ через главную консоль.
- Я тебе не говорила, Андрей, - подала голос Николь, - что в детстве видела, как ката­ются на коньках твои родители?
- Это видел почти весь мир - если не на их первой Олимпиаде, то на второй уж наверняка.
- Они были великолепны!
- Они были лучшими.
- А ты не катаешься?
- Здесь - нет.
- Ты прекрасно понял, что я имела в виду, черт побери!
Сняв пробу, он вернулся к консоли и запро­граммировал чуть больше специй. Потом покачал головой и сообщил:
- Так, как они, - нет. Мне это и в голову не приходило.
- Но почему?!
- Николь, а почему ты не стала адвокатом, как отец, или писателем, как мать? Пишет она бесподобно.
- Ее Пулитцеровские премии это подтверж­дают.
- Вот именно. А в нашем доме над камином висят три золотые медали. В течение десяти лет и трех Олимпиад родители были сильнейшими спортсменами в мире. Им до сих пор нет равных, так что я не хотел и пробовать. Как и они, я не люблю быть вторым. Я хочу прославиться как Андрей, а не сынишка Михаила и Ларисы.
Тут консоль звякнула, и Андрей с минуту хле­бал суп. Потом протянул ложку Николь:
- На-ка, попробуй. Только осторожно, горячо.
- Пахнет чудесно! - Хана подалась вперед, чтобы тоже отведать супа.
- М-м-м, - замычала Николь. - Как ты за­ставил эту тварь состряпать такое чудо?
- Я не новичок в космосе.
- Не сыпь мне соль на раны.
- У нас с Федором такая же система установ­лена дома, так что у меня было время попрактиковаться... - он помахал руками, застенчиво ус­мехнувшись, - и малость побаловаться с ней. Так сказать, раздвинуть рамки кулинарной по­средственности.
- А Полю не останется? - справилась Ни­коль. - Он сейчас на вахте.
- Бери. - Андрей закрыл миску герметич­ной крышкой, закрепил на подносе и вручил Николь, невзирая на протесты. - Себе я еще сделаю. Основной рецепт внесен в меню, можно вызвать его в любой момент и только добавить специй по вкусу. Потом, если хочешь, запиши этот вариант в память, а уж дальше «Странник» возьмет всю работу на себя. А если вдуматься... - он набрал команду на клавишах блокнота, - стоило бы отнести контейнер Мед­ведю. Он так увлекся, что, если я не принесу поесть, помрет с голоду.
- Вы с ним два сапога пара, - ухмыльну­лась Хана.
Но Андрей ответил совершенно серьезно, уди­вив их с Николь.
- Наверно, мы последние из могикан, - за­думчиво проронил он. - Еще поколение, и по­добный стиль жизни - медленные полеты в пре­делах Солнечной системы - уйдет в небытие. Нужда в людях вроде нас отпадет.
Николь поняла, что он подразумевает всех сразу, а не только себя с Шэгэем.
- О ком ты говоришь? - уточнила она.
- Об отшельниках, способных месяцами вы­сиживать в этих претенциозных жестянках. Даже подлодки изредка всплывают на поверхность, чтобы экипаж размялся, подышал свежим возду­хом, полюбовался пейзажем. Здесь такой возмож­ности нет. Ближайшая аналогия - антарктичес­кие исследовательские станции, где люди зимой заперты в четырех стенах, отрезаны от внешнего мира. Для подобной жизни нужен особый склад характера вроде нашего. Нам прощают наши ма­ленькие чудачества только потому, что пока за­менить нас некем. Но все впереди. Такой закон. У вас на Диком Западе, Николь, горцы были в большой чести, но их время прошло. Наше тоже пройдет.
- Спасибо, утешил, - проворчала Николь.
- По-моему, Поль предпочел бы съесть суп горячим? - Андрей указал подбородком на кон­тейнер в руках у Николь.
- Тьфу ты, совсем забыла!.. Ладно, увидимся позже. Хана, спасибо за рыбу! - последние слова она бросила через плечо, направляясь к люку. На полпути к рубке она вдруг передумала и сде­лала крюк, заглянув к себе и прихватив кожа­ную эдвардсовскую летную куртку, а уж потом отправилась прямиком на мостик, в носовую часть корабля.
Едва люк распахнулся, Николь улыбнулась, мгновенно узнав сочное контральто, пьянящее, будто вино.
- С каких пор ты фанат Лайлы Чени? - крикнула она.
Поль оттолкнулся от кресла, установленного справа от капитанского, и убавил громкость.
- Недурно, но я слыхивал получше.
- Не пори чушь!
- У меня в Хьюстоне есть дружок, приятель которого вертится в ее свите - технарь, из коман­ды звуковиков, вот мы и договорились насчет кое-каких записей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38