— Я могу использовать эти слова?
— Нет, я говорю о том, что меня заставляет скрываться не закон, а предубеждения.
— Хорошо, я напишу статью о том, насколько дезинформированы мои коллеги, а потом напишу очерк о Джейсоне. Потом очерк о тебе, а дальше о любом, кто захочет высказаться.
— А как же твоя подружка?
— Я думаю, что поговорю с ней сразу, как только закончу наш разговор. Она нормально отнесется. Она вообще в деле.
— Прекрасно.
— Ты кажешься усталой, — заметил он.
Я оперлась головой о стену над спинкой кровати.
— Может и так.
— Я пойду выслежу своего редактора и дам этому ход. А вы, ребята, будьте осторожны.
— Я всегда осторожна, Ирвинг.
Он рассмеялся.
— Если это твоя версия осторожности, то может лучше стать опрометчивой.
Мы оба одновременно отключились, смеясь. Я положила трубку на рычаг и снова облокотилась о стену. Я даже прикрыла глаза. Я устала. Я даже не могла толком понять, от чего же.
Я почувствовала движение на кровати и открыла глаза, чтобы увидеть Джейсона, стоявшего на коленях передо мной. Его глаза были очень близко к моим. А еще он все еще был голым, потому что кроме подушки на моих коленях, ни о какой одежде мы не подумали.
— Мы приложим все усилия, мы справимся, Анита, — сказал он.
Я улыбнулась ему, хотя то, что я чувствовала, улыбку не вызывало.
— Иногда было бы неплохо не быть обязанным прикладывать все силы. Иногда приятно не попадать в такие история, вообще не иметь с ними ничего общего.
Он усмехнулся.
— Я знаю, о чем ты говоришь. — Усмешка стала еще шире. — Я задумал сделать кое-что очень непослушное.
— Что? — спросила я, и в одно это слово я вложила всю гамму подозрительности.
Он рассмеялся, и его лицо стало еще моложе, чем было обычно, проблеск некоего Джейсона, которого я никогда не видела. Джейсона, еще не попавшего в лапы Райны, которая его чуть не убила, что и сделало его оборотнем. Джейсона, который еще не стал утренним перекусом у Жан-Клода. Джейсона, который только начинал жить.
Смех иссяк, и его глаза стали серьезными, когда он пристально посмотрел на меня.
— Твой взгляд, о чем ты думаешь?
Я покачала головой. Мысли дюжинами пролетали сквозь мой разум: я устала, вся эта история с репортерами, которые пишут о нас странные статьи, мысли о том, что нам надо дать опровержение, что он очень храбрый, даже когда ему больно, что он хороший друг, и что я хочу, чтобы он знал это. Но этого всего не было в тех словах, которые я наконец сказала:
— Поцелуй меня.
Мгновение он выглядел пораженным, потом улыбнулся, и эту улыбку не передать словами. Улыбка от того, что я, не замутненная ardeur, попросила его себя поцеловать.


Глава 24

Поцелуй становился все глубже, пока Джейсон не прижал меня к кровати, и его тело не прижалось к моему в нетерпении. Настолько нетерпелив он был, что когда я обернула свои ноги вокруг него, прижавшись к его интимным местам своими, я ощутила его напряжение. Он отодвинулся от меня с нервным смешком.
— Нам нужен презерватив.
Я прикрыла глаза, смутившись.
— Конечно, нужен, прости, я увлеклась.
Он наклонился и поцеловал меня быстро и твердо, позволяя мне увидеть восхищение на его лице, которое, я уже почти забыла, когда видела в последний раз.
— Жан-Клод очень редко меня ограничивает, но среди тех ограничений, которые есть, незащищенный секс. — Он снова меня поцеловал, затем соскользнул с кровати, чтобы отыскать презервативы в своих вещах.
Я поймала себя на том, что совершенно отключилась и забыла обо всем настолько, что у меня мог быть незащищенный секс с Джейсоном. Я принимаю противозачаточные таблетки, так что технически секс не был бы таким уж незащищенным. Такой осторожной я стала после того, как несколько месяцев назад меня напугали беременностью. Неужели я могла быть настолько неосторожной? Слова Ирвинга отозвались во мне, может пора забыть об осторожности, раз она все равно не приносит результатов, и начать вести себя опрометчиво. Может в этом дело? Я так устала потому, что вечно прикладываю усилия, не имеющие результата? Нет, все дело в том, что я оказалась с красивым парнем в постели. Боже, это звучало не намного лучше.
Джейсон вернулся с горсткой презервативов в руках. Я начитала по меньшей мере четыре.
— Какие мы амбициозные.
Он мельком взглянул на презервативы и рассмеялся.
— Это на случай, если с каким-то из них что-то будет не так. Мне бы не хотелось вставать и идти за новым.
Я вынуждена была снова ему улыбнуться, и эта была одна из самых лучших особенностей общения с Джейсоном. Он всегда заставляет меня улыбаться. Никаких обязательств, никакой любовной линии, просто друзья, ставшие любовниками, но умудрившиеся сохранить свою дружбу. Это хорошо.
Он положил презервативы на ночной столик и вновь забрался на кровать, все еще улыбаясь. Улыбка начала таять по мере его приближения — глаза стали более серьезными, улыбка ушла куда-то очень глубоко, оставив лицо почти пустым, не считая выразительного взгляда его глаз. Его глаза были небесного цвета, весеннего неба, и когда он наклонился ко мне, цвет стал более глубоким, не таким мягким, как весенняя голубизна.
Он заколебался, потом наклонился для поцелуя, все еще лежа рядом со мной.
— Твой взгляд, Анита, — выдохнул он.
— Что с моим взглядом? — спросила я.
Он улыбнулся, но глаза оставались серьезными, темно-голубыми. Он наклонился и ответил прямо над моими губами:
— Тот самый взгляд.
Он поцеловал меня. Сначала нежно, но вместе с тем, как нарастал поцелуй, он прижимался все сильнее к моему телу, вжимая свою наготу в мое обнаженное бедро. Ощущение его обнаженного тела на моем бедре заставило меня утонуть в поцелуе, помогая себе руками и губами. Или он уловил это, или же просто ответило его тело, но он стал тверже и вытянулся вдоль моего бедра, пока Джейсон впивался в мои губы, а я в его. Поцелуй начал напоминать процесс занятия сексом, приобретя собственный ритм, будто мы уже делали то, чему сейчас подражали. Наши тела двигались вместе с поцелуем, он задвигался вдоль моего бедра в такт ритму нашего поцелуя.
Он отодвинулся и рассмеялся, затаив дыхание, буквально дюймы разделяли наши тела, он больше меня не касался.
— Если мы не остановимся, я кончу прямо так.
Мне пришлось дважды глубоко вздохнуть, чтобы суметь сказать:
— Тогда нам стоит остановиться, потому что я не хочу, чтобы ты так кончал.
Он приподнялся на одном локте, поигрывая другой рукой по моему голому животу. Если бы я была менее сильной в метафизическом смысле, у меня были бы серьезные шрамы ровно там, где была его рука, но следы когтей вертигра прошли полностью.
— Ты с таким серьезным видом смотришь на меня, — сказал Джейсон.
— Я просто задумалась, что если бы я была чуть менее сильной, то у меня было бы множество шрамов на животе.
Он коснулся моего лица.
— Не думай о том, что мы потеряли, Анита. Думай о том, что у нас есть.
Я улыбнулась ему, потому что он ждал этого от меня.
— Ты просишь, чтобы я не думала о схватке, в которой получила шрамы, и не думала о том, что кто-то умер, спасая меня.
Его лицо смягчилось, стало нежным.
— Теперь мы сделаем это.
Я собиралась возразить, но он приложил палец к моим губам и покачал головой.
— Если мы продолжим этот разговор, тебе придется помочь мне снова придти в соответствующее настроение.
Я улыбнулась под его пальцем на моих губах. Он отодвинул его, чтобы я смогла сказать:
— Ты все еще в настроении.
— Есть у вас, девочек, такое несправедливое преимущество, — сказал он, — стоит вам на нас взглянуть, и мы уже готовы.
— Мне это в мальчиках очень нравится, — заметила я.
Он выдал легкий смешок.
— Я заметил.
Он снова склонился над моим телом, все еще готовый, но не настолько твердый.
— Мое настроение начало уходить, так что больше никаких серьезных мыслей. Я хочу, чтобы теперь ты думала только обо мне.
Я изучала его лицо. Его тело было излучало счастье, но на самом деле он был более серьезным, чем обычно. Думаю, я ждала, что Джейсон в постели останется тем же весельчаком. В сексе по крайней мере. Простая болтовня, лежа на подушках, еще могла содержать в себе некий глубокий подтекст, но секс — никогда.
— Снова серьезное лицо, — сказал он с упреком.
— Я сделала то, о чем ты просил, подумала о тебе.
— Тогда, почему ты так серьезна? — спросил он, хмурясь.
Я запустила руку в шелк его коротких волос, опускаясь к шее сквозь эту безграничную мягкость, и в то же время наклоняя его к себе.
— У тебя самые мягкие волосы из всех, каких я когда-либо касалась.
— Даже мягче, чем волосы Натаниэла?
— Да, — сказала я. Я боролась с ним, чтобы поцеловать.
— Выдумщица, — бросил он, вырываясь из под моей руки, так что я не смогла до него дотянуться.
— Выдумщица? — переспросила я.
— Если ты помнишь, мы занимались сексом втроем. Ощущение его волос на коже такое же, как от меха.
— Да, но они не такие же мягкие. Структура другая.
— Волосы Жан-Клода мягкие.
Я нахмурилась, глядя на него.
— Да, но не такие мягкие, как твои. Вьющиеся волосы никогда не будут такими мягкими, какими могут быть прямые.
— Волосы Ашера напоминают пену.
Я нахмурилась еще сильнее и убрала руку, так что теперь я просто всматривалась в его лицо.
— Я делаю тебе комплимент, и тебе непременно надо в нем копаться?
— Прости, я почему-то тебе не поверил.
— Я не лежу неподвижно во время секса, Джейсон. Я не говорю вещи, которых нет на самом деле, и я не вру.
Он опустил свое лицо, так что я могла видеть только профиль. Приятный профиль.
— Мне жаль, Анита, проблема не в тебе, она во мне. — Он смотрел на меня, и его глаза постепенно становились обычными, бледно-голубыми.
— В чем проблема? — спросила я.
— Ты встречалась с моей семьей. Я потратил всю свою жизнь, чтобы соответствовать их стандартам. Мой отец хотел бы другого сына, Анита. Ты знаешь, как это, понимать, что вместо тебя твой отец всегда хотел видеть кого-то другого?
— Или просто сына, — заметила я.
Его глаза сузились, будто он услышал что-то интересное.
— Твой отец хотел мальчика?
Я улыбнулась.
— Нет, ему нравилось то, что я это я. Я была для него своим парнем, и мы успели попробовать все те вещи, которые обычно делают с сыновьями.
— Значит дело в твоей мачехе, Джудит, — сказал он.
— Иногда ты бываешь слишком умным.
— Извини.
— Они поженились, когда мне было десять, и с того момента, как она появилась, я стала недостаточно хороша. Не достаточно блондинка, недостаточно девушка, недостаточно хорошая, недостаточно контактная, не та дочь, какую она хотела.
— У нее ведь дочка твоего возраста, да?
— Да, Адриана. Она для Джудит гораздо лучшая дочь.
— Что она такого делает?
— Она адвокат, замужем за адвокатом.
— Ничего себе, адвокат, замужем, и ей еще нет тридцати. С этим трудно соревноваться, — согласился Джейсон.
— Еще будучи подростком я выяснила, что не могу с ней конкурировать, так что я прекратила даже пытаться. У тебя был свой сценарий, у меня свой.
— И какой же? — Он лег мне на живот, подложив руки под голову, с полной концентрацией внимания на лице. Он хотел секса, но знания он хотел больше.
— Я окончательно стала девицей-сорванцом. Я отказывалась носить платья. Отказывалась играть по правилам Джудит.
— Ты начала носить черную одежду?
— Ты имеешь в виду, была ли я готом?
Он кивнул, голова качнулась в колыбели из его ладоней.
— Да, наверное, но не совсем так, потому что мне просто больше было по душе то, что не нравилось ей. Я просто носила по большей части провокационные черные футболки, с надписями, от которых не могло быть неприятностей. Мои подруги были самыми обычными хорошими девочками, а не воспевателями смерти. Мне это казалось… утомительным.
— Почему?
— Потому что я видела смерть своей матери и понимала, что большинство из нас это тоже ждет.
— Ты совсем не умеешь притворяться?
— Нет.
— Но ты всегда могла повторять себе, что Джудит — злая мачеха.
— Да, но Бабуля Блейк, которая занималась моим воспитанием в течение двух лет, была согласна с Джудит, что есть некоторые проблемы.
— Проблемы?
— Вспомни, я начала видеть призраков в начальной школе, когда была подростком, начала поднимать жертв автомобильных аварий. Я играла со своим мертвым спаниелем, когда мне было четырнадцать. Мой отец забрал меня, чтобы я могла пожить с моей второй бабушкой, Флорес, и научиться управлять всем этим. Хотя вот Бабуля Блейк считала, что если молиться еще более ревностно, зло из меня уйдет.
Джейсон смотрел на меня, и его глаза расширялись.
— Она, правда, все еще этому верят?
— Думаю, да. Я знаю, что она молится за мою душу. Я знаю, что она считает подъем мертвых истинным злом. Я знаю, что она причисляет секс с вампирами к смертным грехам.
— Как она относится к оборотням?
— Проклятье, так же.
— Она знает, что ты живешь с двумя из них?
— Нет.
Он усмехнулся мне.
— Поджидаешь с новостями того момента, когда она будет готова их услышать?
— Нет, я планирую никогда не посвящать во все это мою семью.
Он посмотрел на меня.
— Ты никогда не поедешь в гости к родным со своим любимым?
Я вздохнула.
— Кого бы я могла с собой взять?
Он, казалось, задумался.
— Я так понимаю, вампиры отпадают.
Я кивнула.
— Подожди, ты не навещаешь родных, так что то, что ты живешь с двумя оборотнями и точно знаешь, что это никогда до твоей семьи не дойдет.
Я задумалась на несколько секунд.
— Возможно. Но ни Натаниэл, ни Мика — не оправдание, чтобы не навещать мою семью. Я люблю их и, наконец-то, пришла в согласие с собой.
Он кивнул.
— Я знаю тебя дольше, чем остальные, но никогда не видел тебя отдыхающей или просто счастливой.
Я улыбнулась.
— Прекрасно, теперь, когда мы покопались во мне, давай приступим к тебе.
Он выглядел немного смущенным.
— Прости.
— Если бы я не хотела говорить об этом, я бы просто сказала нет.
— Правда, а почему ты тогда вообще в этом созналась?
— Потому что видела твою семью, и подумала, что ты заработал право узнать немного больше о моей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46