https://wodolei.ru/catalog/pristavnye_unitazy/
/…/ «Можно было бы наплевать на мнение обывателя, если бы он не был еще и избирателем. Так как он имеет избирательную силу, то нам не должно быть безразлично, какими он нас видит. А он видит нас несовременными, более того, врагами и гонителями современности. /…/ Единственное достоинство нашего политического противника, режима демокапитализма это СОВРЕМЕННОСТЬ. Следует признать (хотим мы этого или не хотим), что, не имея на счету ни единой победы, потеряв территории, разрушив государство, наш противник преуспел в навязывании обществу своей идентификации с современностью».
Далее я объяснял:
«Современность вообще-то не принадлежит никому из политиков. /…/ Нельзя отдавать современность ИМ. А именно это делает оппозиция. Оппозиция бессознательно старит нашего русского человека на несколько поколений, бессознательно относит его ментальность к другой исторической эпохе. (Эта же подсознательная и грубая ошибка всегда делается и повторяется Солженицыным. Прочитав, в частности, «Как нам обустроить Россию», получаешь впечатление, что он обращается к нашим прадедушкам 1913 года) /…/ Но это не так, и мы имеем дело с русскими людьми 1993 года».
Вот уж в современности Жириновскому не откажешь. Другое дело как он употребляет современные методы и с какой целью. Но Жириновский — единственный в лагере оппозиции, кто умеет, может и хочет быть современным. Православная, бородатая, консервативная ветвь оппозиции действительно патриархальна на уровне «Хованщины», несколько молодежных крайне правых партий ориентируются на идеалы правых движений Германии и Италии 20-х и 30-х годов и потому тоже несовременны. Владимир Вольфович же производит впечатление лучшего ученика в классе, где преподаватели Маршалл МакЛюэн и Жак Сегела, (Сегела — известный французский рекламный агент. Он «делал» президентские компании Миттерана и социалистической партии). Владимир Вольфович, очевидно, терпеть не может рок-энд-ролл (обывателю его возраста вряд ли доступна подобная музыка), но он идет в рок-клуб, предварительно справившись у Жарикова или кто там у него под рукой о названиях нескольких самых популярных рок-групп. Потому что знает Жириновский, что реклама — двигатель торговли. Чтобы фирма «Жириновский энд Раша корпорейшан» пришла к власти, нужна реклама фирмы. Повсюду, как можно больше. С малыми средствами Жириновский вывозил свою партийную палаточку, свой партийный ларек на обочину Манежной или в Парк Горького, а когда получил из рук мальчиков-банкирчиков большие средства, широко развернул торговлю на телевидении. Теперь и того лучше: торгует собой в Государственной Думе. Во как!
Современность Жириновского проявлялась уже в том, что он взялся учиться у Жарикова, Архипова, Плеханова, — таких нетрадиционных и эксцентричных учителей, к тому же учителя все на поколение младше его. Деляческому уму директора продбазы, задумавшего стать «вождем», было наплевать, у кого учиться. Главное — взять знания, вооружиться ими.
И Владимир Вольфович умеет трудоустроить людей. Все поработали на него. Тем, что приблизил к себе Жарикова, Владимир Вольфович заслужил уважение рок-среды, и музыкантов, и, главное, поклонников. Потому что якобы Владимир Вольфович татуирован (неправда, утка запущена Архиповым), о нем тепло отзываются криминалы.
Умеет, умеет торговать Владимир Вольфович СОБОЙ.
Однако и медведям, ставропольскому Горбачеву и уральскому Ельцину, нельзя отказать в известном умении продать себя. С Жириновским им, конечно, не сравниться. Однако страну два медведя загубили, и подозрительные таланты Жириновского не есть таланты управления государством. Скорее напротив. Но умеет Жириновский привлечь талантливых людей к продаже Жириновского.
Андрей Вячеславович Архипов, пресс-атташе Жириновского и министр информации теневого кабинета, пришел к Жириновскому из газеты «Аргументы и факты». Ему Владимир Вольфович обязан тем, что в 91–92 годах неослабевающее внимание страны было приковано к личности Жириновского. Даже когда ничего ровным счетом не происходило, Архипов напоминал России о Жириновском. Он запустил в средства массовой информации многие десятки «уток», выдуманных происшествий. Используя старые и вновь завязанные связи в средствах массовой информации (в частности, многие его «утки», отправленные по факсу, брал охотно «Московский комсомолец», а уж оттуда они перекочевали в другие газеты), Архипов довольно ловко поддерживал живым имидж Жириновского. Было заметно, и разительно заметно, что с уходом Архипова в определенный период Владимир Вольфович вдруг исчез из колонок сплетен и происшествий.
Пример. Будучи на Кубани, устав от сидения за столом загородного ресторана, мы прошли какие-нибудь сто метров до речки Кубань, чтобы искупаться. У берега мы застали трех мальчиков лет 9—12 с велосипедами. Они уже искупались и одевались, собираясь уезжать. Владимир Вольфович подошел к ним (кстати говоря, он всегда подходит к мальчикам такого возраста и заговаривает) и сказал им несколько фраз, среди которых я разобрал довольно неуклюжую шутку «А вот если мы вас тут сейчас утопим…?» Архипов хохоча тут же принялся излагать пришедшую ему идею: «запустить, что Владимир Вольфович мальчика спас, вытащил из воды». Что и было им сделано в начале июля 92 г. по возвращении в Москву. «Утку» эту можно найти в газетах того времени. Другой пример «утки»: никогда, разумеется не существовавшая «водка Жириновка», запущенная по невзоровским «600 секунд». Представляет водку Юрий Бузов, министр внешней торговли теневого кабинета. Дома у Архипова хранится целый архив всех его подвигов, измышления одно другого гротескнее. Однако все эти «утки», часто откровенно глупые, сослужили Владимиру Вольфовичу бесценную службу. Они напоминали народу о его существовании. Тут срабатывал не принцип политики, но принцип рекламы: многократное повторение имени дает эффект запоминания. Другие лидеры оппозиции были (и остались) старомодными, их методы, как и в XIX веке: речи, демонстрации, ну статьи. Владимир Вольфович не чурался новшеств, не чурается их и сегодня. Другие лидеры серьезны и напыщены, Владимир Вольфович не боялся быть несерьезным. Он, считающий, что торговать не умеют ни ставропольский «медведь», ни уральский, знает, что все время появляться в новостях в любом контексте, даже несерьезном — есть лучшая реклама в торговле собой. Необходимо присутствовать! (Единственный контекст, которого он боится, — фронтовой. Потому фронтовая реклама отсутствует в его арсенале.)
В других главах я уже писал о том, что «политикой» Жириновский называет свою деятельность охотника за журналистами. С утра до позднего вечера, сопровождаемый верным Владимиром Михайловичем, бродил он по Москве, бывая повсюду, где водятся журналисты: на обочинах чужих митингов, в картинных галереях, на рок-концертах, возле тюрем и пр. Теперь его работа облегчилась, сидит себе в Думе, а журналисты приходят сами. Владимир Михайлович одепутачен.
Парижские тайны
«Дорогой Эдуард! Спасибо вам за письмо. Не успела ответить, так как Владимир Вольфович приехал в Германию, а потом я тут же — в Москву. Здесь телефон господина Дюпон, который связан с Сергеем Горшковым, он принимает Владимира Вольфовича в Париже 25-го, по-моему, на 4 дня. Владимир Вольфович просил вас очень связаться с ним и если возможно устроить встречи с Ле Пеном и т. д. Желаю вам всего лучшего. Буду, правда, рада увидеться. Счастливо.
Надя, Москва, 17.09.92».
Такую записку я получил от Нади Хоффманн. На обороте был телефон этого Дюпона. Впрочем, по телефону, когда я позвонил, никто не отозвался. Сам Жириновский прислал мне письмо, я его где-то затерял, и даже не помню, что там было написано. 19 сентября он позвонил мне из Москвы, сообщил, что они приезжают 23-го. Попросил устроить ему встречу в «Фронт Насьеналь» и с Шираком. Попросил меня также связаться с русским посольством. Сказал, что в Париже его будут принимать «наши русские бизнесмены, банкир один». Я никогда такой работы не выполнял, но мало ли что мне приходилось делать впервые. Обыкновенно это для меня устраивали пресс-конференции, встречи и выступления. Однако ложного самолюбия у меня нет, и я взялся за работу с полной ответственностью. Я позвонил в русское посольство, куда по своим нуждам не звонил ни единого раза. Шефу протокольного отдела Павлу Борисовичу Котову. «Жириновский хочет встретиться с работниками посольства, — сказал я, — «все-таки приезжает глава политической партии России, одной из партий». Котов сказал, что сам он ничего не может решить, что он должен по этому поводу поговорить с послом. Чтобы я позвонил через пару дней. Сам я абсолютно не понимал желания Жириновского связываться каким-либо образом с посольством. Я был уверен, что посольство ничего для него не сделает. Зачем ему посольские, я тоже не мог понять. Правительственные служащие, они служат всегда существующему правительству.
Старый мой знакомый Владимир Мачьябелли, председатель общества «Франция — СССР» согласился было что даст зал общества для пресс-конференции, но когда я приехал к нему 21-го, чтобы обсудить детали, мужество покинуло бедного. «Мы должны стать «Домом России», у нас тяжелый переходный период, и начинать деятельность с Жириновского…» Спускаясь по лестнице, я размышлял о поразительной трусости человеческой. Позднее я простил Мачьябелли его осторожность, я не видел его долгие годы, может быть, за эти годы у него родилось десять детей и он стал особенно бояться за свое место… Сегодня, в 1994 году, когда французские издатели со страхом отворачиваются от моих рукописей, и владельцы книжных магазинов отказываются продавать мои книги, я все же считаю, что независимость не менее важна, чем храбрость под пулями…
Ночью с 21-го на 22-е позвонил Андрей Архипов, вернее, было пять утра. Архипов стал объяснять мне, сонному, что в партии у них раскол. «Нас, молодых, не взяли в Париж, Эдуард… Владимир Вольфович приедет с Жебровским и Валентином Минаковым, этот тип вас терпеть не может, он предложил вас убрать из состава кабинета, но мы вас отстояли. Там приезжает молодой дипломат, родственник Андрея Громыко, не могли бы вы его там приветить, познакомить с Ле Пеном…»
Валентин Николаевич Минаков позвонил мне 23 сентября вечером, чтобы сообщить, что они прибыли. Они в Париже, в отеле «Амина». В голосе его, естественно, не было враждебности, одна радость. И передал трубку Жириновскому. После обмена приветствиями Жириновский радушно сообщил, что они привезли мне пакет с гранками моей книги, осведомился, все ли в порядке с организацией его поездки, с деловой частью. Я сказал, что, прилетев на четыре дня и так неудачно, два из них приходились на субботу и воскресенье, многого они не успеют, но я сосредоточился на двух задачах: на пресс-конференции и на встрече с Ле Пеном, лидером «Национального Фронта». Что в штаб-квартире партии Ширака мне дали понять нежелательность подобной встречи, я тоже сказал. Оба мероприятия назначены на пятницу. Встреча с Ле Пеном состоится в 10:30 утра у него на вилле в Сент-Клу, а пресс-конференция в 14:30. Для пресс-конференции я выбрал небольшой зал в отеле «Трианон» в самом центре Парижа. «Сегодня уже нет смысла, поздно, а завтра я появлюсь у них в отеле. В посольство звонили, Эдуард?» — на забыл Жириновский. «Звонил, они не высказывают никакого энтузиазма».
«Дайте мне их телефон, я им устрою, этим бездельникам!» — в голосе Жириновского прозвучало удовольствие от предстоящего телефонного полива в адрес посольства. Я дал ему номер телефона, предупредив, что, конечно, сегодня там никого уже нет. «Я им завтра покажу с раннего утра!» — взъярился Жириновский. Он передал трубку Минакову, и тот продиктовал мне адрес отеля на довольно связном французском.
Уже в восемь утра разбудил меня на следующий день Жириновский: «Достаньте мне, Эдуард, телефоны Ширака и Паскуа. Я сам с ними буду говорить». Я пообещал, что достану ему телефоны названных важных личностей, но не раньше десяти часов, и к тому же пусть на домашние телефоны не рассчитывают, это не Россия, здесь все церемониально. Если достану телефоны личных секретарей, уже будет великолепно. К десяти Минаков получил от меня телефоны председателя РПР мэра Парижа Ширака и бывшего министра внутренних дел Паскуа. Если бы люди ЛДП знали, каких усилий мне это стоило! И каких связей! Жириновский явно преувеличивал свою известность. О нем писали, но немного, во французских газетах со времен президентских выборов в России 1991 года, но для этой страны он оставался к сентябрю 1992 года вполне «темной лошадкой». Шефы международных отделов крупных газет переспрашивали меня «кто?», когда я звонил им и приглашал явиться на пресс-конференцию. (Это в дополнение к факсам, которые я разослал.)
Отель «Амина» оказался небольшим отелем средней руки, расположенном на рю д'Артуа, дом 4, недалеко от ее пересечения с рю Ла Боети, в квартале Елисейских Полей, шумном и туристическом. Интригующий (согласно Архипову) против меня Минаков предстал передо мной невысоким крепышом с круглой физиономией, улыбающимся, с фотоаппаратом, с повадками туриста. Спонсор поездки, мсье и господин Сергей Горшков, был молодым господином, высоким, с бородой, и в ярко-зеленом модном пиджаке, излишне ярком и излишне модном. Вечером того же дня господин Горшков повел нас в китайский ресторан, называющийся «Империя Дракона» на соседней с отелем улице Берри. Помимо меня, Владимира Вольфовича, Минакова, Жебровского и молодого молчаливого родственника Громыко были и люди со стороны нашего «бизнесмена». Крупная его жена, как две капли воды похожая на мою первую подругу жизни Анну Моисеевну и той же национальности, и еще несколько человек, очень напоминающих как раз Яшек и Мишек, о которых с негодованием «Дерьмо!» отзывался Владимир Вольфович в статье «Русские идут!», но одновременно являющихся «новыми русскими». Я сидел рядом с Владимиром Вольфовичем и отвечал на бесконечные вопросы лидеров ЛДП, посему пообщаться со спонсорами мне не удалось в тот вечер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Далее я объяснял:
«Современность вообще-то не принадлежит никому из политиков. /…/ Нельзя отдавать современность ИМ. А именно это делает оппозиция. Оппозиция бессознательно старит нашего русского человека на несколько поколений, бессознательно относит его ментальность к другой исторической эпохе. (Эта же подсознательная и грубая ошибка всегда делается и повторяется Солженицыным. Прочитав, в частности, «Как нам обустроить Россию», получаешь впечатление, что он обращается к нашим прадедушкам 1913 года) /…/ Но это не так, и мы имеем дело с русскими людьми 1993 года».
Вот уж в современности Жириновскому не откажешь. Другое дело как он употребляет современные методы и с какой целью. Но Жириновский — единственный в лагере оппозиции, кто умеет, может и хочет быть современным. Православная, бородатая, консервативная ветвь оппозиции действительно патриархальна на уровне «Хованщины», несколько молодежных крайне правых партий ориентируются на идеалы правых движений Германии и Италии 20-х и 30-х годов и потому тоже несовременны. Владимир Вольфович же производит впечатление лучшего ученика в классе, где преподаватели Маршалл МакЛюэн и Жак Сегела, (Сегела — известный французский рекламный агент. Он «делал» президентские компании Миттерана и социалистической партии). Владимир Вольфович, очевидно, терпеть не может рок-энд-ролл (обывателю его возраста вряд ли доступна подобная музыка), но он идет в рок-клуб, предварительно справившись у Жарикова или кто там у него под рукой о названиях нескольких самых популярных рок-групп. Потому что знает Жириновский, что реклама — двигатель торговли. Чтобы фирма «Жириновский энд Раша корпорейшан» пришла к власти, нужна реклама фирмы. Повсюду, как можно больше. С малыми средствами Жириновский вывозил свою партийную палаточку, свой партийный ларек на обочину Манежной или в Парк Горького, а когда получил из рук мальчиков-банкирчиков большие средства, широко развернул торговлю на телевидении. Теперь и того лучше: торгует собой в Государственной Думе. Во как!
Современность Жириновского проявлялась уже в том, что он взялся учиться у Жарикова, Архипова, Плеханова, — таких нетрадиционных и эксцентричных учителей, к тому же учителя все на поколение младше его. Деляческому уму директора продбазы, задумавшего стать «вождем», было наплевать, у кого учиться. Главное — взять знания, вооружиться ими.
И Владимир Вольфович умеет трудоустроить людей. Все поработали на него. Тем, что приблизил к себе Жарикова, Владимир Вольфович заслужил уважение рок-среды, и музыкантов, и, главное, поклонников. Потому что якобы Владимир Вольфович татуирован (неправда, утка запущена Архиповым), о нем тепло отзываются криминалы.
Умеет, умеет торговать Владимир Вольфович СОБОЙ.
Однако и медведям, ставропольскому Горбачеву и уральскому Ельцину, нельзя отказать в известном умении продать себя. С Жириновским им, конечно, не сравниться. Однако страну два медведя загубили, и подозрительные таланты Жириновского не есть таланты управления государством. Скорее напротив. Но умеет Жириновский привлечь талантливых людей к продаже Жириновского.
Андрей Вячеславович Архипов, пресс-атташе Жириновского и министр информации теневого кабинета, пришел к Жириновскому из газеты «Аргументы и факты». Ему Владимир Вольфович обязан тем, что в 91–92 годах неослабевающее внимание страны было приковано к личности Жириновского. Даже когда ничего ровным счетом не происходило, Архипов напоминал России о Жириновском. Он запустил в средства массовой информации многие десятки «уток», выдуманных происшествий. Используя старые и вновь завязанные связи в средствах массовой информации (в частности, многие его «утки», отправленные по факсу, брал охотно «Московский комсомолец», а уж оттуда они перекочевали в другие газеты), Архипов довольно ловко поддерживал живым имидж Жириновского. Было заметно, и разительно заметно, что с уходом Архипова в определенный период Владимир Вольфович вдруг исчез из колонок сплетен и происшествий.
Пример. Будучи на Кубани, устав от сидения за столом загородного ресторана, мы прошли какие-нибудь сто метров до речки Кубань, чтобы искупаться. У берега мы застали трех мальчиков лет 9—12 с велосипедами. Они уже искупались и одевались, собираясь уезжать. Владимир Вольфович подошел к ним (кстати говоря, он всегда подходит к мальчикам такого возраста и заговаривает) и сказал им несколько фраз, среди которых я разобрал довольно неуклюжую шутку «А вот если мы вас тут сейчас утопим…?» Архипов хохоча тут же принялся излагать пришедшую ему идею: «запустить, что Владимир Вольфович мальчика спас, вытащил из воды». Что и было им сделано в начале июля 92 г. по возвращении в Москву. «Утку» эту можно найти в газетах того времени. Другой пример «утки»: никогда, разумеется не существовавшая «водка Жириновка», запущенная по невзоровским «600 секунд». Представляет водку Юрий Бузов, министр внешней торговли теневого кабинета. Дома у Архипова хранится целый архив всех его подвигов, измышления одно другого гротескнее. Однако все эти «утки», часто откровенно глупые, сослужили Владимиру Вольфовичу бесценную службу. Они напоминали народу о его существовании. Тут срабатывал не принцип политики, но принцип рекламы: многократное повторение имени дает эффект запоминания. Другие лидеры оппозиции были (и остались) старомодными, их методы, как и в XIX веке: речи, демонстрации, ну статьи. Владимир Вольфович не чурался новшеств, не чурается их и сегодня. Другие лидеры серьезны и напыщены, Владимир Вольфович не боялся быть несерьезным. Он, считающий, что торговать не умеют ни ставропольский «медведь», ни уральский, знает, что все время появляться в новостях в любом контексте, даже несерьезном — есть лучшая реклама в торговле собой. Необходимо присутствовать! (Единственный контекст, которого он боится, — фронтовой. Потому фронтовая реклама отсутствует в его арсенале.)
В других главах я уже писал о том, что «политикой» Жириновский называет свою деятельность охотника за журналистами. С утра до позднего вечера, сопровождаемый верным Владимиром Михайловичем, бродил он по Москве, бывая повсюду, где водятся журналисты: на обочинах чужих митингов, в картинных галереях, на рок-концертах, возле тюрем и пр. Теперь его работа облегчилась, сидит себе в Думе, а журналисты приходят сами. Владимир Михайлович одепутачен.
Парижские тайны
«Дорогой Эдуард! Спасибо вам за письмо. Не успела ответить, так как Владимир Вольфович приехал в Германию, а потом я тут же — в Москву. Здесь телефон господина Дюпон, который связан с Сергеем Горшковым, он принимает Владимира Вольфовича в Париже 25-го, по-моему, на 4 дня. Владимир Вольфович просил вас очень связаться с ним и если возможно устроить встречи с Ле Пеном и т. д. Желаю вам всего лучшего. Буду, правда, рада увидеться. Счастливо.
Надя, Москва, 17.09.92».
Такую записку я получил от Нади Хоффманн. На обороте был телефон этого Дюпона. Впрочем, по телефону, когда я позвонил, никто не отозвался. Сам Жириновский прислал мне письмо, я его где-то затерял, и даже не помню, что там было написано. 19 сентября он позвонил мне из Москвы, сообщил, что они приезжают 23-го. Попросил устроить ему встречу в «Фронт Насьеналь» и с Шираком. Попросил меня также связаться с русским посольством. Сказал, что в Париже его будут принимать «наши русские бизнесмены, банкир один». Я никогда такой работы не выполнял, но мало ли что мне приходилось делать впервые. Обыкновенно это для меня устраивали пресс-конференции, встречи и выступления. Однако ложного самолюбия у меня нет, и я взялся за работу с полной ответственностью. Я позвонил в русское посольство, куда по своим нуждам не звонил ни единого раза. Шефу протокольного отдела Павлу Борисовичу Котову. «Жириновский хочет встретиться с работниками посольства, — сказал я, — «все-таки приезжает глава политической партии России, одной из партий». Котов сказал, что сам он ничего не может решить, что он должен по этому поводу поговорить с послом. Чтобы я позвонил через пару дней. Сам я абсолютно не понимал желания Жириновского связываться каким-либо образом с посольством. Я был уверен, что посольство ничего для него не сделает. Зачем ему посольские, я тоже не мог понять. Правительственные служащие, они служат всегда существующему правительству.
Старый мой знакомый Владимир Мачьябелли, председатель общества «Франция — СССР» согласился было что даст зал общества для пресс-конференции, но когда я приехал к нему 21-го, чтобы обсудить детали, мужество покинуло бедного. «Мы должны стать «Домом России», у нас тяжелый переходный период, и начинать деятельность с Жириновского…» Спускаясь по лестнице, я размышлял о поразительной трусости человеческой. Позднее я простил Мачьябелли его осторожность, я не видел его долгие годы, может быть, за эти годы у него родилось десять детей и он стал особенно бояться за свое место… Сегодня, в 1994 году, когда французские издатели со страхом отворачиваются от моих рукописей, и владельцы книжных магазинов отказываются продавать мои книги, я все же считаю, что независимость не менее важна, чем храбрость под пулями…
Ночью с 21-го на 22-е позвонил Андрей Архипов, вернее, было пять утра. Архипов стал объяснять мне, сонному, что в партии у них раскол. «Нас, молодых, не взяли в Париж, Эдуард… Владимир Вольфович приедет с Жебровским и Валентином Минаковым, этот тип вас терпеть не может, он предложил вас убрать из состава кабинета, но мы вас отстояли. Там приезжает молодой дипломат, родственник Андрея Громыко, не могли бы вы его там приветить, познакомить с Ле Пеном…»
Валентин Николаевич Минаков позвонил мне 23 сентября вечером, чтобы сообщить, что они прибыли. Они в Париже, в отеле «Амина». В голосе его, естественно, не было враждебности, одна радость. И передал трубку Жириновскому. После обмена приветствиями Жириновский радушно сообщил, что они привезли мне пакет с гранками моей книги, осведомился, все ли в порядке с организацией его поездки, с деловой частью. Я сказал, что, прилетев на четыре дня и так неудачно, два из них приходились на субботу и воскресенье, многого они не успеют, но я сосредоточился на двух задачах: на пресс-конференции и на встрече с Ле Пеном, лидером «Национального Фронта». Что в штаб-квартире партии Ширака мне дали понять нежелательность подобной встречи, я тоже сказал. Оба мероприятия назначены на пятницу. Встреча с Ле Пеном состоится в 10:30 утра у него на вилле в Сент-Клу, а пресс-конференция в 14:30. Для пресс-конференции я выбрал небольшой зал в отеле «Трианон» в самом центре Парижа. «Сегодня уже нет смысла, поздно, а завтра я появлюсь у них в отеле. В посольство звонили, Эдуард?» — на забыл Жириновский. «Звонил, они не высказывают никакого энтузиазма».
«Дайте мне их телефон, я им устрою, этим бездельникам!» — в голосе Жириновского прозвучало удовольствие от предстоящего телефонного полива в адрес посольства. Я дал ему номер телефона, предупредив, что, конечно, сегодня там никого уже нет. «Я им завтра покажу с раннего утра!» — взъярился Жириновский. Он передал трубку Минакову, и тот продиктовал мне адрес отеля на довольно связном французском.
Уже в восемь утра разбудил меня на следующий день Жириновский: «Достаньте мне, Эдуард, телефоны Ширака и Паскуа. Я сам с ними буду говорить». Я пообещал, что достану ему телефоны названных важных личностей, но не раньше десяти часов, и к тому же пусть на домашние телефоны не рассчитывают, это не Россия, здесь все церемониально. Если достану телефоны личных секретарей, уже будет великолепно. К десяти Минаков получил от меня телефоны председателя РПР мэра Парижа Ширака и бывшего министра внутренних дел Паскуа. Если бы люди ЛДП знали, каких усилий мне это стоило! И каких связей! Жириновский явно преувеличивал свою известность. О нем писали, но немного, во французских газетах со времен президентских выборов в России 1991 года, но для этой страны он оставался к сентябрю 1992 года вполне «темной лошадкой». Шефы международных отделов крупных газет переспрашивали меня «кто?», когда я звонил им и приглашал явиться на пресс-конференцию. (Это в дополнение к факсам, которые я разослал.)
Отель «Амина» оказался небольшим отелем средней руки, расположенном на рю д'Артуа, дом 4, недалеко от ее пересечения с рю Ла Боети, в квартале Елисейских Полей, шумном и туристическом. Интригующий (согласно Архипову) против меня Минаков предстал передо мной невысоким крепышом с круглой физиономией, улыбающимся, с фотоаппаратом, с повадками туриста. Спонсор поездки, мсье и господин Сергей Горшков, был молодым господином, высоким, с бородой, и в ярко-зеленом модном пиджаке, излишне ярком и излишне модном. Вечером того же дня господин Горшков повел нас в китайский ресторан, называющийся «Империя Дракона» на соседней с отелем улице Берри. Помимо меня, Владимира Вольфовича, Минакова, Жебровского и молодого молчаливого родственника Громыко были и люди со стороны нашего «бизнесмена». Крупная его жена, как две капли воды похожая на мою первую подругу жизни Анну Моисеевну и той же национальности, и еще несколько человек, очень напоминающих как раз Яшек и Мишек, о которых с негодованием «Дерьмо!» отзывался Владимир Вольфович в статье «Русские идут!», но одновременно являющихся «новыми русскими». Я сидел рядом с Владимиром Вольфовичем и отвечал на бесконечные вопросы лидеров ЛДП, посему пообщаться со спонсорами мне не удалось в тот вечер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30