Это хамское неуважение к России и ее народу. Владимир Михайлович человек вполне симпатичный и не злой, скорее добродушный, но какая от него польза в Государственной Думе? По всей вероятности, сидят в Думе и две дочери Борзюка, но не могу сказать точно, не знаю их фамилий после брака. Каким образом Борзюк может быть руководителем организации ЛДП в Орле, если он с утра до вечера подле Жириновского?
На шестом месте — Жебровский Станислав Михайлович, 1942 г. рождения, издательский работник, член Высшего совета ЛДПР, г. Москва. Этот ЛДП, вместе с Жириновским они сидели в издательстве «Мир», и там же создали партию и прописали ее там же (1-й Рижский переулок, 2, комн. 41, изд-во «Мир»). Едва ли не единственный человек в списке, которого можно назвать «член Либерально-Демократической партии».
Вузов Юрий Евгеньевич, 1955 г. рождения, значится под номером двенадцать, банковский работник, член теневого кабинета министров ЛДПР, г. Москва, уже знаком читателю. Продает конфеты для испанской фирмы, хороший парень если с ним выпивать и веселиться. В его квартире я заметил-таки одну книгу — телефонную.
На восьмом достойном месте в списке ЛДПР значится Венгеровский Александр Дмитриевич, 1953 г. рождения, научный Работник, член Высшего совета ЛДПР, г. Москва. Об этом импозантном (усы и бородка «эспаньолкой»), высоком и барственном, смахивающем на Бабурина человеке я напишу поподробнее в следующих главах. Здесь я приведу лишь его заклинания из интервью, данного «Аргументам и фактам» № 4, 1994 г.
«У нас есть руководитель партии, есть политбюро, это все — команда председателя. Я член команды председателя Жириновского, мы стоим на одинаковых позициях»… /…/ «Наша сила — это единство. У нас руководитель один, здесь нет никаких сомнений — это Жириновский».
«Пока в парламенте он немногословен», замечает газета. И всегда будет немногословен, добавлю я от себя. Ни к политике, ни к законодательству Александр Дмитриевич неспособен. Его специальность — электроника летательных аппаратов. Он помог ЛДП, дал денег, я полагаю, не своих, но институтских, надеясь, что партия поможет ему и его институту выжить (их пыталась лишить помещения какая-то иностранная фирма). Венгеровский совладелец ресторана «Крутояр». Народ должен знать своих избранников, так, кажется, говорили до 1985 года?
Кашпировский Анатолий Михайлович, 1939 г. рождения, врач-психотерапевт, г. Москва, значится в списке ЛДП десятым. Некогда он несколько лет лечил по телевидению население СССР: зарубцовывал раны, выращивал волосы, превращал седые волосы в черные. Позднее власти все же догадались закрыть его передачу, стыдную для такой страны, как Россия, но, может быть, подходящую для Гаити, с ее традициями культа вуду. Жириновский взял Кашпировского в свой список как очень известного человека, дабы торговать списком ЛДП было бы успешнее.
Некто Ковган Александр Анатольевич, 1958 г. рождения, микробиолог, г. Москва, не попал в Думу, потому что значится в списке ЛДП на сто четвертом месте. Когда-то его знакомил со мной Архипов, по просьбе Ковгана я звонил в какие-то банки, прослеживал судьбу денег, переведенных Ковганом в оплату за 20 автомашин. Деньги затерялись в дороге, и якобы кто-то использовал его деньги. Почему я должен был звонить в банки? По мнению Ковгана, у меня громкое имя в стране, и он надеялся, жулики ко мне прислушаются. Но при чем здесь законодательство и Государственная Дума? В том-то и дело, что не при чем. Совсем случайные люди пришли в Государственную Думу от ЛДП. Тотально неспособные работать в Думе. Отбирал их Жириновский по степени послушности и по степени бесталантливости, дабы они не составили ему конкуренции.
Сорок четвертым в списке ЛДП значится «Лукава Георгий Григорьевич, 1925 г. рождения, философ, профессор, г. Москва». Лукава успел опозориться при открытии первого заседания Государственной Думы. Лукава открыл заседание, как старейший по возрасту депутат. Умеющий торговать Жириновский пригласил Лукаву в список ЛДП с тем, чтобы открытие первого заседания ГосДумы принадлежало ЛДП. Лукаво? Лукаво, конечно, Лукава! «Новая газета» от 13 января живописует приключения Лукавы и Жириновского в ГосДуме:
«…Депутаты предприняли попытку смещения председательствующего, ввиду полной беспомощности последнего. Однако лидер фракции ЛДПР Владимир Жириновский усмотрел в этом покушение на честь и достоинство своей партии. От микрофона он отдал Лукаве приказ: «Никуда не уходить, отключить микрофоны и никого не пускать на трибуну!» В крайнем случае, посоветовал, «вызвать милицию».»
Беспомощный, 68-летний Лукава, сказал «Комсомольской правде» 13 января:
«Являюсь членом Компартии России, но меня в Думу выдвинула ЛДПР на основании того, что я в июле прошлого года участвовал в научно-практической конференции этой партии, где выступил с докладом «Духовная готовность и ее роль в преодолении кризиса».»
«Комсомольская правда» называет Лукаву «бывшим летчиком гражданской авиации», и он таки выступал на первом заседании съезда в форме летчика. Так философ он или летчик? В любом случае, случайный человек.
Жириновскому партия не нужна и даже вредна. Его команда — избирательная, по выборам Жириновского в президенты. Выбранный (упаси нас, господи, от этого несчастья), он будет пользоваться готовым аппаратом государства. Потому все люди вокруг него взаимозаменяемы. Потому он насовал в список ЛДП черт знает кого (множество юристов — очевидно, бывшие сослуживцы) и тем оскорбил и осквернил высший законодательный орган России. Принес в Думу базарные нравы.
Когда я полетел с ним в Краснодар в 1992 году, естественно, все это мне было неизвестно.
«Мы ездили с ним по стране»
В десять утра, на углу Ленинского и Университетского проспектов, у магазина «Кинолюбитель» (закрытого навечно), меня подобрала «Волга». Жириновский на переднем сиденье, сзади Архипов и Владимир Михайлович. Они потеснились, давая мне место. Жириновский был молчалив. Архипов оживленно, студентом-спортсменом вертелся, сообщал и комментировал новости и сплетни. На подъезде к Домодедово Жириновский приказал шоферу. «В депутатский», — и тот послушно устремил «Волгу» к воротам в металлической ограде. Ворота были открыты, однако въезд прикрывал шлагбаум. В будке рядом со шлагбаумом видна была голова молоденького милиционера в фуражке.
«Куда?» — сказал милиционер. «В депутатский, в депутатский», — сказал шофер, молодой, не очень уверенный в себе парень. «Депутатский мандат?» — потребовал милиционер. Машины Жириновскому высылала какая-то автобаза по безналичному расчету, то есть это не был шофер ЛДП. «Что за проблема, какая проблема?» — Жириновский очнулся от своих мыслей и был сердит. «Депутатский мандат требуют». «Какой мандат, скажи ему, кого везешь…» Жириновский наклонил голову к плечу шофера, пытаясь увидеть милиционера: «Эй ты, иди сюда, посмотри, ты что, не знаешь, кто я?» Французы называют такое наглое поведение «иметь кюлотт», то есть иметь «трусы». Владимир Вольфович имеет наглость — «трусы». Я же тогда именно в первый раз вспомнил своего директора продбазы и подумал, как же Жириновский похож на него. «Иметь трусы» — это лезть без очереди, нахрапом, презирая установленный порядок. Милиционер вышел из будки, наклонился, смутился, засмеялся, покачал головой и поднял шлагбаум.
В депутатском зале Архипов и Владимир Михайлович стали считать мелкие деньги, пятерки и трешки лежали у Архипова в чемодане блоками. Посчитав, сдали в кассу. Раньше всех, первыми, за полчаса до простых смертных провела нас толстая служащая депутатского зала через летное поле к самолету. Там мы удобно устроились по двое: я и Архипов, Жириновский и Владимир Михайлович. И меня, и Жириновского узнал экипаж. Оказалось, что в Краснодар мы, может быть, и не улетим. Нет бензина.
«Как нет?» — возмутился Жириновский. — «Либерально-демократическая партия летит по приглашению атамана Громова и казачьей рады в Краснодар и, видите ли нет горючего… Должны достать. Я вот сейчас пойду, и горючее будет! Сколько нужно горючего?» Он стал приподниматься.
«Да сидите, вождь, — остановил его Архипов, — я схожу…»
«Да, именно вот сходите с Эдуардом, покажите, на что вы способны… Эдуард известен не меньше меня, ему не смогут отказать…»
«Пошли, попробуем, — я встал, — никогда подобной работой не занимался, но попробуем…»
«Ничего сложного, — фыркнул вдогонку нам Жириновский, — это вам не книжки писать, будьте с ними потверже…»
Мы спустились по трапу и пошли с Архиповым через летное поле к зданию, на которое нам указала стюардесса. По дороге Архипов поучающе рассказывал мне об интендантских доблестях Владимира Вольфовича, о том как, он САМ обивал пороги Моссовета и районных советов в поисках помещения. Грозил, упрашивал, соблазнял. «Но помещение на Рыбниковом нашел ему я,» — гордо сказал Архипов. Мы пришли, поднялись на второй этаж здания, в комнату, где по обе стороны были прилавки, как в старой советской почте или в баре. Несколько пожилых мужчин в синей форме и одна женщина населяли комнату. Архипов выдал всем им по номеру «Сокола» и по номеру «Юридической газеты» и объявил, что Либерально-Демократическая партия, ее теневой кабинет во главе с Жириновским, летит с Краснодар, но что нашему самолету отказали в горючем. Газеты они взяли, но на славное имя ЛДП не прореагировали. На имя Жириновского женщина подняла голову от бумажек, которые изучала: «Это что, сумасшедший этот, что водку дешевую к выборам обещал?» «Как вы можете», — сказал я. «А это известный писатель Эдуард Лимонов, член теневого кабинета ЛДП, — сказал Архипов. — Читали?» Один из мужиков читал. Пришел еще один, седовласый в фуражке, и сказал, чтоб мы не разводили тут политическую пропаганду. «Это как раз наш принцип, — сказал Архипов. — ЛДП выступает за деидеологизацию государственных и частных организаций, и предприятий, и Армии». Завязался коллективный разговор. Подошли еще пара типов и попросили газеты. Архипов, к сожалению, должен был им отказать, так как газеты мы везли в Краснодар, для раздачи казакам.
К моему удивлению, нас не послали куда подальше, но при нас выписали бумагу о выдаче нашему самолету масел и горючего. И продолжая спорить с нами, даже отвели нас к самолету. «Русский человек всегда с виду неприступный, а как разговоришься, можно из него выдавить что ты хочешь, — первая заповедь Вольфовича,» — сказал Архипов, когда мы взбирались в самолет. Там уже сидели пассажиры. Во время полета Архипов, злорадно улыбаясь, подсчитывал, кто дал больше автографов: Жириновский или Лимонов. Мы шли с Жириновским почти наравне, но к концу полета я обогнал его.
В Краснодарском аэропорту, уже на летном поле, на нас набросились журналисты и телевидение. Не как в Москве на пресс-конференции, но несколько фотографов и пару камер. Можно было уйти, пройти незамеченными без труда, но целью Жириновского было как раз противоположное — пройти так, чтобы все заметили. Поэтому он долго метался по летному полю, останавливаясь, произнося речь перед телекамерой, возвращался в глубину летного поля и никак, по-видимому, не хотел выходить. В конце концов нас все же заставила уйти с поля их местная охрана. В дверях была давка, конечно, не Владимир Вольфович ее организовал, но он явно ей способствовал. Я получил свою долю внимания, свою порцию вспышек, но следует принять во внимание, что я уже с 1980 года живу под пристальным вниманием критики и лучами прожекторов: писатель, автор книг, переведенных на пятнадцать языков, я тоже, как все, неравнодушен к известности, но мой аппетит удовлетворен. Множество томов моих пресс-книжек тому свидетельство. Ненасытная же жадность Жириновского (и не только его, я видел, как наслаждаются вниманием: камерами и фотообъективами патриоты, коммунисты, да лидеры любых политических убеждений. Депутаты в Вороново тоже позировали. Увы!) к вниманию прессы и телевидения объясняется конечно же тем, что до сорока пяти лет он просидел в чулане своей квартиры на окраине Москвы. Никем не узнан и не признан. Конечно, и тогда возможно было стать известным, но цена была слишком высока, и он не хотел рисковать. Мы с Жириновским ровесники. Но я свое первое интервью дал в 1971 голу опубликовано оно было в феврале 1972 года в испанском журнале «Дестино». В 1969 году я уже убегал от КГБ из одной московской комнаты в другую. В 1973 году я был впервые задержан КГБ. То есть, я свои интервью заработал: я рисковал. Владимир Вольфович не хотел рисковать «Запорожцем» и квартирой на окраине. Потому он истосковался по славе и известности, как в тюрьме мужик тоскует по женщине. И вот теперь он метался по аэропорту, обмасливаясь в лучах признания. Я воспринимал это как досадную задержку и ждал пока он закончит свой брачный танец перед журналистами. Какой-то тип уговаривал меня меж тем издать любую из моих книг в его издательстве, а другой тянул меня выпить, отрывая рукав, так как «ты все правильно пишешь».
В гостинице «Москва» на улице Красная (главная артерия Краснодара) поганого вида баба за конторкой сказала мне, что я должен платить за номер валютой. Владимир Вольфович, стоявший в стороне, и вся наша команда возмутились. «На каком основании?» Выяснилось, что на основании того, что я прописан в Париже. Пусть у меня и советский паспорт. Меня прописали фальшиво под именем Погребского. Я же с удивлением подумал, что не только Родина никогда не дала мне даже квадратного метра жилплощади, но и Москву я покинул в 1974 году, в день, когда у меня заканчивалась временная московская прописка. И вот меня знают миллионы читателей в лицо, а прав у меня все равно с гулькин нос. Верховный Совет СССР и Горбачев гражданство возвратили, народ на улицах России узнает, а для этой мымры — я все равно иностранец. Погребскому достался номер на двоих, вместе с капитаном первого ранга Мусатовым. Он прилетел раньше нас и встречал нас в аэропорту. Но в Краснодаре у него не было квартиры, а двое из четырех его братьев жили в станице «Северская», куда мы должны были отправиться вечером этого же дня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30