раковина из стекла для ванной купить
И вообще, не злой был. Смеяться тоже любил. Мизинец покажи — расхохочется…
— Так, может, дурак был? — предположил генерал армии.
— Может, и дурак, — согласился Президент. — Но мы ведь держава-соперник. Нам американский Президент-дурак в удовольствие. С Дженкинсом, если он станет, тяжелее будет иметь дело.
— Ты же, Георгич, говорил, что он жрет с удовольствием и аппетитом. То есть он выдержал твой экзамен.
— Не, не выдержал, — сказал Президент задумчиво. — Туфли! — крикнул он в направлении служб. — Где туфли? Дженкинс жрет, и все у него перегорает, как у злого кобеля. Ты заметил, Петрович, что злые собаки никогда не бывают толстыми? Сами составим соболезнование или секретарю поручим, а, Петрович?
— Шестопалову поручим и просмотрим… Вот ты зря не веришь во внеземные цивилизации, дорогой товарищ Президент. Дракон он, поджарый хищный Дракон — враг человечества.
— Так что ты хочешь предложить, будем играть против Дженкинса? Ты это хочешь сказать? — Президент Кузнецов поднял глаза на своего генерала. До этого он заинтересованно следил, как слуга на коленях надевает ему туфли.
— Будем играть против Дженкинса. У нас много карт в Соединенных Штатах.
Генерал армии пошел к настенному видеотелефону. Набрал номер. На экране появилось лицо совсем юного человека, блондина, по виду студента.
— Товарищ Шестопалов, мы получили сообщение о трагической гибели друга русского народа Президента Соединенных Штатов Тома Бакли. Подготовьте официальное соболезнование сенату и Правительству и отдельно шефу Агентства Национальной Безопасности Тому Турнеру. Подпишите: Президент Российского Союза В. Г. Кузнецов, народ и Правительство.
— Есть, товарищ генерал армии, — бесстрастно отчеканил Шестопалов. — Позволю себе напомнить, что следовало бы также…
— Нет, Дженкинсу ничего посылать не будем. Будем играть против него.
— Есть, товарищ генерал армии, — все так же бесстрастно отчеканил Шестопалов.
Владислав Игоревич Шестопалов не одобрил новой ориентации. Более того, Владислав Игоревич был подробно информирован о деятельности Департмента Демографии США и восхищался его деятельностью и лично Дженкинсом. Владислав Игоревич, очень молодой, но очень энергичный и эрудированный чиновник, взбежал по иерархической лестнице на секретарское место у самого Президента всего в несколько лет. И попал он так высоко именно по причине своей редкой эрудированности, в первую очередь в делах международных. Знающий шесть живых языков, обладающий великолепной памятью, суперпедантичный, исполнительный и работоспособный чиновник новой генерации, Вячеслав Игоревич с физиономией юного студента стоил целого научно-иссследовательского института. С научно-исследовательским институтом сравнил его не кто иной, как сам Президент Российского Союза.
Владислав Игоревич сел за компьютер и задумался. Ему предстояло составить важную бумагу, которая определит отношения России и Америки на многие годы вперед. Точнее, то обстоятельство, что знак соболезнования по поводу кончины Президента не будет послан самому могущественному лицу в Соединенных Штатах, определит отношения России и Америки. Допущена ошибка — в этом секретарь Президента не сомневался. Не сомневался он и в том, что убийство Тома Бакли организовано Дженкинсом, и в том, что Дженкинс станет новым Президентом Америки. Владислав Игоревич полностью оправдывал убийство, так как считал Дженкинса современным Макьявелли, теоретиком и практиком власти в XXI веке. Шестопалов считал Департмент Демографии самым эффективным политическим институтом на планете. Отечественный Институт Демографии не шел ни в какое сравнение с детищем Дженкинса, был малоэффективен и не являлся политической организацией. Шестопалов знал наизусть все статьи Дженкинса. И вот эти старые дебилы (простите, Владимир Георгиевич и Василий Петрович, но это так!) решили противостоять его кумиру. Вздохнув, Владислав Игоревич коснулся клавиш компьютера.
Когда Шестопалов закончил составление текста, он знал уже, что будет делать. Он ввяжется в судьбу отношений России и Америки, только что заданную невежественными людьми. Он будет действовать осторожно, но решительно. Он самовольно пошлет шефу Департмента Демографии соболезнование от лица русского народа и Президента. Более того, он активизирует сеть русских агентов в Соединенных Штатах, хотя бы для того только, чтобы продемонстрировать добрые намерения Российского Союза по отношению к Дженкинсу. В любом случае агентам, обыкновенно, не объясняется конечная цель их акций. Каждый из них знает лишь конкретное задание и выполняет его. Будут выполнять, но не будут знать ни того, кто отдал первичный приказ, ни конечной цели. Отлично! Владислав Игоревич встал. И выключил компьютер.
Ночь с 6 на 7 июля 2015 года
Дженкинс явился «домой» в самые последние часы дежурства Тэйлора, то есть в третьем часу ночи. Лейтенант, уже будучи уверен в том, что тот не явится в его дежурство, перепланировал свои предполагаемые действия. Он собирался сдать сменщику, лейтенанту Де Сантису, всех арестованных, за исключением Лукьянова. Так как Гарри Джабс был доставлен в здание Департмента не как арестованный, то общее число задержанных оставалось то же: шестеро. Лукьянова он намеревался на время вывезти из здания в своем автомобиле. Как он уже однажды это осуществил. Бедного Джабса ожидала в данном случае неприятная перспектива разделить на время дежурства Де Сантиса участь арестованных. Лукьянова Тэйлор вывел из камеры и посадил в свой джип в бейсменте перед самым прибытием Дженкинса. Дело в том, что Де Сантис часто являлся на службу раньше времени. Его собственная поспешность, понял Тэйлор, встречая босса на ступенях, ведущих в «Метрополитен», и механически отдавая приказания своим солдатам, привычно растекшимся среди «бульдогов» Дженкинса, его собственная поспешность сыграла с ним злую шутку. Подмена не состоится сейчас. И его поспешность поставила под угрозу саму возможность осуществления операции.
— Как ваша ночь, лейтенант? — Дженкинс пожал ему руку. Соприкоснувшись, пусть на мгновение, с плотью босса, лейтенант испытал что-то вроде угрызений совести. Человек, которого он собирался убрать, вполне дружелюбно сжал его ладонь.
— Отлично, босс!
— Операция прошла нормально? Потерь нет? — только сейчас Тэйлор понял смысл пожимания руки. Обыкновенная служебная вежливость, и только. Тэйлор выполнил операцию по заданию самого босса, и вот босс пожал ему руку. Имея в виду: «спасибо, лейтенант».
— Потерь нет. Захвачены шестеро бандитов. Двое бандитов застрелены в ходе операции. Рядовые члены банды. Глава банды Дункан О'Руркэ и его сын и дочь — среди арестованных. Заключенным оказана первая помощь, и они содержатся в сносных условиях. И вот еще что: один из арестованных утверждает, что он доктор Розен и лично вас знает. Следуя уставу внутренней службы, я не взял на себя ответственности и не удовлетворил просьбу якобы доктора об освобождении и отдельном содержании под стражей до вашего прибытия.
— Розен действительно работает для Департмента, но вы поступили в соответствии с уставом, лейтенант. Где содержатся арестованные?
— В предвариловке, сэр! Вы спуститесь? — Тэйлор надеялся и боялся, что старый Дьявол подымется к себе по какой-либо нужде и лишь потом спустится в камеры.
— Проводите меня!
Построившись в колонну, где нахождение каждого было строго регламентировано, сводный отряд «бульдогов» и солдат во главе с лейтенантом, Дженкинсом и, очевидно, никогда не спящим Кэмпбэллом, направился в камеры.
Дженкинс шел ровной уверенной государственной поступью, и, шагая рядом, лейтенант чувствовал себя маленьким уродом, замыслившим вдруг перевернуть гигантское государство. Ребенком, выходящим с пластмассовым водяным пистолетом против танка. Вся абсурдность затеи, которую он намеревался осуществить в компании свалившегося на вертолетную площадку сумасшедшего со старым пистолетом, сделалась ясна лейтенанту во время ритуального государственного прохода под ритм, заданный Дженкинсом, по паркетам «Метрополитен» к дежурке. «Я трезвею», — сказал себе лейтенант и, миновав дежурные помещения, отказался от своего плана. Группа, громко стуча обувью, стала спускаться к камерам.
Тэйлор отпер первые двери, затем вторые. За вторыми находился часовой. У часового не было ключей ни от камер, ни от входных дверей. Часовой вытянулся и приветствовал высокое начальство.
— Вынуть их всех, или вы посетите их в камерах?
— Всех сюда. — Дженкинс сел на стул, пододвинутый ему Кэмпбэллом.
Они находились в обширном коридоре, куда выходило несколько дверей. Тюрьма Департмента Демографии была небольшой, обыкновенно здесь держали лишь недолгое время, необходимое для первичного дознания. В коридоре у стены стояли стол и два стула. Для охранников.
Из одной камеры вышла семья О'Руркэ: отец, сын и Синтия, из другой — Кристофэр, Розен и карлик…
Дженкинс с интересом поглядел на маленького человека, но вопроса не задал. Увидев Розена, встал. Прошел к нему несколько шагов и протянул руку.
— Приношу все мои извинения, доктор, за задержку в вашем освобождении. Однако лейтенант действовал по уставу, ведь только я знаю вас в лицо. Кто угодно мог выдать себя за вас. — И обернулся к Тэйлору: — Лейтенант, доктора мы вызовем, если будут необходимы его показания. А сейчас я хотел бы, чтобы он отдохнул в более приемлемых условиях. Перед тем как совершить перелет в Лос-Аламос.
— Йес, сэр! — отчеканил Тэйлор и поручил Розена сержанту Чарли Рогану. Розен обернулся к Дженкинсу. Последний, улыбаясь, ждал.
— Я благодарю вас, сэр, за операцию по моему освобождению. Я понимаю, что совершил грубейшее нарушение правил безопасности, и все, что со мной произошло, будет мне серьезным уроком. Обещаю, сэр, что этого не повторится. Что касается моих исследований, то к концу лета все будет закончено.
— Желаю удачи. — Дженкинс пожал еще раз руку ученого.
— А вам, лейтенант, я желаю больших неприятностей, — прошипел доктор, проходя мимо Тэйлора.
Тэйлор смолчал.
— Так вот вы какой, знаменитый Дункан О'Руркэ… — Дженкинс остановился против гангстера и заложил руки за спину. — Как себя чувствуете? Не ранены?
— Нет. Сын ранен, но ваши армейцы оказали ему сносную помощь.
— А вы, конечно, ожидали средневековых пыток, да? Мы гуманны.
— Очень гуманны, — вмешался Виктор, — уложили двоих ребят.
— Только потому, что они оказали вооруженное сопротивление, — ответил за Дженкинса Тэйлор.
— Вооруженное сопротивление… — задумчиво повторил Дженкинс. — И не только. Вы обвиняетесь в подготовке, организации и осуществлении убийства Президента Соединенных Штатов Америки Тома Бакли…
— Ага, а еще в чем? — неожиданно засмеялся Кристофэр. — Почему не в попытке организации космического мятежа или захвата вооруженным путем наших колоний на Марсе, а? Ты хочешь пришить нам преступление, которого мы не совершали… Нам совсем никак не мешал Том Бакли Джуниор… У нас другой бизнес, не пересекающийся с его бизнесом…
Дженкинс поглядел на черного человека крайне ласковым взглядом.
— Мы сделаем так, что именно ты и признаешься первым.
— Старый маньяк! — С отвращением черный плюнул вдруг в Дженкинса, и плевок, не долетев, приземлился в футе от черной туфли Дженкинса. Последний внимательно почему-то вгляделся в плевок.
— Вам придется попотеть, чтобы доказать, что ваш бизнес, как вы говорите, не пересекался с бизнесом Президента.
— Неужели нас ожидает суд? — насмешливо спросил Дункан. — Я был уверен, что дальше этого подземелья мы не проследуем.
— Как и всякого гражданина Соединенных Штатов, вас ожидает, всех без исключения, справедливый суд по форме, выработанной американским правосудием. У вас у каждого будет адвокат, и жюри присяжных заседателей, состоящее из американских граждан, решит вашу судьбу. Такова наша традиция.
— Ясно. — Дункан О'Руркэ устало улыбнулся. — Вы решили устроить назидательную трагикомедию для жителей Соединенных Штатов.
— Мы решили, что убийство Президента достаточно трагический и серьезный случай для того, чтобы вспомнить о наших традициях справедливости и права каждого гражданина на скорое и справедливое рассмотрение его дела. Судебные заседания будут транслироваться по телевидению.
— Уверен, что вы уже нашли и актеров на роли судей, адвокатов и заседателей. Думаю, вы нашли их еще до убийства Президента, ебаные политики!
Виктор сделал шаг по направлению к Дженкинсу, но один из «бульдогов» оттолкнул его.
— Вы, молодой грубиян, как я догадываюсь, — Виктор О'Руркэ. А кто вы, молодая леди? — Дженкинс приблизился к Синтии.
— Я тебе не леди, старый Дьявол. — Синтия готова была, судя по ее виду, вцепиться в Дженкинса или ударить его, поэтому «бульдоги» схватили ее за руки. — Мы не убивали твоего вонючего друга Бакли. Ты сам его убил! — крикнула Синтия.
Невозмутимый Дженкинс прошел к следующему в группе, к Кристофэру.
— Ну с тобой, отважный потомок воинов из Дагомеи или откуда там, из Конго, с тобой все ясно, вопросов к тебе нет…
— С тобой тоже все ясно, — ответил Кристофэр.
— Представьтесь, мистер? — Дженкинс остановился перед последним задержанным.
Гарри Джабс невозмутимо задрал к Дженкинсу лицо, поросшее сизой щетиной. Ответил:
— Ипполит Лукьянов, литератор. Категория «S. E.».
— Хм, — только и сказал Дженкинс и замолчал. — Вы выдаете себя за другого, маленький человек. Согласно досье мистера Лукьяноф, с которым я имел удовольствие ознакомиться, это человек шестидесяти пяти лет. Вам шестьдесят пять лет? Смею вас заверить, что много меньше. Вам от тридцати пяти до сорока. И если вам шестьдесят пять, то почему вы разгуливаете свободно с сизыми от щетины щеками по территории Америки. Закон 316, пункт «B», гласит… — Дженкинс замялся. Как будто бы стеснялся своего знаменитого закона. — К тому же, согласно видеодосье, господин Лукьяноф высокого роста, тогда как вы не дотягиваете до господина Лукьяноф добрую пару футов, уважаемый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
— Так, может, дурак был? — предположил генерал армии.
— Может, и дурак, — согласился Президент. — Но мы ведь держава-соперник. Нам американский Президент-дурак в удовольствие. С Дженкинсом, если он станет, тяжелее будет иметь дело.
— Ты же, Георгич, говорил, что он жрет с удовольствием и аппетитом. То есть он выдержал твой экзамен.
— Не, не выдержал, — сказал Президент задумчиво. — Туфли! — крикнул он в направлении служб. — Где туфли? Дженкинс жрет, и все у него перегорает, как у злого кобеля. Ты заметил, Петрович, что злые собаки никогда не бывают толстыми? Сами составим соболезнование или секретарю поручим, а, Петрович?
— Шестопалову поручим и просмотрим… Вот ты зря не веришь во внеземные цивилизации, дорогой товарищ Президент. Дракон он, поджарый хищный Дракон — враг человечества.
— Так что ты хочешь предложить, будем играть против Дженкинса? Ты это хочешь сказать? — Президент Кузнецов поднял глаза на своего генерала. До этого он заинтересованно следил, как слуга на коленях надевает ему туфли.
— Будем играть против Дженкинса. У нас много карт в Соединенных Штатах.
Генерал армии пошел к настенному видеотелефону. Набрал номер. На экране появилось лицо совсем юного человека, блондина, по виду студента.
— Товарищ Шестопалов, мы получили сообщение о трагической гибели друга русского народа Президента Соединенных Штатов Тома Бакли. Подготовьте официальное соболезнование сенату и Правительству и отдельно шефу Агентства Национальной Безопасности Тому Турнеру. Подпишите: Президент Российского Союза В. Г. Кузнецов, народ и Правительство.
— Есть, товарищ генерал армии, — бесстрастно отчеканил Шестопалов. — Позволю себе напомнить, что следовало бы также…
— Нет, Дженкинсу ничего посылать не будем. Будем играть против него.
— Есть, товарищ генерал армии, — все так же бесстрастно отчеканил Шестопалов.
Владислав Игоревич Шестопалов не одобрил новой ориентации. Более того, Владислав Игоревич был подробно информирован о деятельности Департмента Демографии США и восхищался его деятельностью и лично Дженкинсом. Владислав Игоревич, очень молодой, но очень энергичный и эрудированный чиновник, взбежал по иерархической лестнице на секретарское место у самого Президента всего в несколько лет. И попал он так высоко именно по причине своей редкой эрудированности, в первую очередь в делах международных. Знающий шесть живых языков, обладающий великолепной памятью, суперпедантичный, исполнительный и работоспособный чиновник новой генерации, Вячеслав Игоревич с физиономией юного студента стоил целого научно-иссследовательского института. С научно-исследовательским институтом сравнил его не кто иной, как сам Президент Российского Союза.
Владислав Игоревич сел за компьютер и задумался. Ему предстояло составить важную бумагу, которая определит отношения России и Америки на многие годы вперед. Точнее, то обстоятельство, что знак соболезнования по поводу кончины Президента не будет послан самому могущественному лицу в Соединенных Штатах, определит отношения России и Америки. Допущена ошибка — в этом секретарь Президента не сомневался. Не сомневался он и в том, что убийство Тома Бакли организовано Дженкинсом, и в том, что Дженкинс станет новым Президентом Америки. Владислав Игоревич полностью оправдывал убийство, так как считал Дженкинса современным Макьявелли, теоретиком и практиком власти в XXI веке. Шестопалов считал Департмент Демографии самым эффективным политическим институтом на планете. Отечественный Институт Демографии не шел ни в какое сравнение с детищем Дженкинса, был малоэффективен и не являлся политической организацией. Шестопалов знал наизусть все статьи Дженкинса. И вот эти старые дебилы (простите, Владимир Георгиевич и Василий Петрович, но это так!) решили противостоять его кумиру. Вздохнув, Владислав Игоревич коснулся клавиш компьютера.
Когда Шестопалов закончил составление текста, он знал уже, что будет делать. Он ввяжется в судьбу отношений России и Америки, только что заданную невежественными людьми. Он будет действовать осторожно, но решительно. Он самовольно пошлет шефу Департмента Демографии соболезнование от лица русского народа и Президента. Более того, он активизирует сеть русских агентов в Соединенных Штатах, хотя бы для того только, чтобы продемонстрировать добрые намерения Российского Союза по отношению к Дженкинсу. В любом случае агентам, обыкновенно, не объясняется конечная цель их акций. Каждый из них знает лишь конкретное задание и выполняет его. Будут выполнять, но не будут знать ни того, кто отдал первичный приказ, ни конечной цели. Отлично! Владислав Игоревич встал. И выключил компьютер.
Ночь с 6 на 7 июля 2015 года
Дженкинс явился «домой» в самые последние часы дежурства Тэйлора, то есть в третьем часу ночи. Лейтенант, уже будучи уверен в том, что тот не явится в его дежурство, перепланировал свои предполагаемые действия. Он собирался сдать сменщику, лейтенанту Де Сантису, всех арестованных, за исключением Лукьянова. Так как Гарри Джабс был доставлен в здание Департмента не как арестованный, то общее число задержанных оставалось то же: шестеро. Лукьянова он намеревался на время вывезти из здания в своем автомобиле. Как он уже однажды это осуществил. Бедного Джабса ожидала в данном случае неприятная перспектива разделить на время дежурства Де Сантиса участь арестованных. Лукьянова Тэйлор вывел из камеры и посадил в свой джип в бейсменте перед самым прибытием Дженкинса. Дело в том, что Де Сантис часто являлся на службу раньше времени. Его собственная поспешность, понял Тэйлор, встречая босса на ступенях, ведущих в «Метрополитен», и механически отдавая приказания своим солдатам, привычно растекшимся среди «бульдогов» Дженкинса, его собственная поспешность сыграла с ним злую шутку. Подмена не состоится сейчас. И его поспешность поставила под угрозу саму возможность осуществления операции.
— Как ваша ночь, лейтенант? — Дженкинс пожал ему руку. Соприкоснувшись, пусть на мгновение, с плотью босса, лейтенант испытал что-то вроде угрызений совести. Человек, которого он собирался убрать, вполне дружелюбно сжал его ладонь.
— Отлично, босс!
— Операция прошла нормально? Потерь нет? — только сейчас Тэйлор понял смысл пожимания руки. Обыкновенная служебная вежливость, и только. Тэйлор выполнил операцию по заданию самого босса, и вот босс пожал ему руку. Имея в виду: «спасибо, лейтенант».
— Потерь нет. Захвачены шестеро бандитов. Двое бандитов застрелены в ходе операции. Рядовые члены банды. Глава банды Дункан О'Руркэ и его сын и дочь — среди арестованных. Заключенным оказана первая помощь, и они содержатся в сносных условиях. И вот еще что: один из арестованных утверждает, что он доктор Розен и лично вас знает. Следуя уставу внутренней службы, я не взял на себя ответственности и не удовлетворил просьбу якобы доктора об освобождении и отдельном содержании под стражей до вашего прибытия.
— Розен действительно работает для Департмента, но вы поступили в соответствии с уставом, лейтенант. Где содержатся арестованные?
— В предвариловке, сэр! Вы спуститесь? — Тэйлор надеялся и боялся, что старый Дьявол подымется к себе по какой-либо нужде и лишь потом спустится в камеры.
— Проводите меня!
Построившись в колонну, где нахождение каждого было строго регламентировано, сводный отряд «бульдогов» и солдат во главе с лейтенантом, Дженкинсом и, очевидно, никогда не спящим Кэмпбэллом, направился в камеры.
Дженкинс шел ровной уверенной государственной поступью, и, шагая рядом, лейтенант чувствовал себя маленьким уродом, замыслившим вдруг перевернуть гигантское государство. Ребенком, выходящим с пластмассовым водяным пистолетом против танка. Вся абсурдность затеи, которую он намеревался осуществить в компании свалившегося на вертолетную площадку сумасшедшего со старым пистолетом, сделалась ясна лейтенанту во время ритуального государственного прохода под ритм, заданный Дженкинсом, по паркетам «Метрополитен» к дежурке. «Я трезвею», — сказал себе лейтенант и, миновав дежурные помещения, отказался от своего плана. Группа, громко стуча обувью, стала спускаться к камерам.
Тэйлор отпер первые двери, затем вторые. За вторыми находился часовой. У часового не было ключей ни от камер, ни от входных дверей. Часовой вытянулся и приветствовал высокое начальство.
— Вынуть их всех, или вы посетите их в камерах?
— Всех сюда. — Дженкинс сел на стул, пододвинутый ему Кэмпбэллом.
Они находились в обширном коридоре, куда выходило несколько дверей. Тюрьма Департмента Демографии была небольшой, обыкновенно здесь держали лишь недолгое время, необходимое для первичного дознания. В коридоре у стены стояли стол и два стула. Для охранников.
Из одной камеры вышла семья О'Руркэ: отец, сын и Синтия, из другой — Кристофэр, Розен и карлик…
Дженкинс с интересом поглядел на маленького человека, но вопроса не задал. Увидев Розена, встал. Прошел к нему несколько шагов и протянул руку.
— Приношу все мои извинения, доктор, за задержку в вашем освобождении. Однако лейтенант действовал по уставу, ведь только я знаю вас в лицо. Кто угодно мог выдать себя за вас. — И обернулся к Тэйлору: — Лейтенант, доктора мы вызовем, если будут необходимы его показания. А сейчас я хотел бы, чтобы он отдохнул в более приемлемых условиях. Перед тем как совершить перелет в Лос-Аламос.
— Йес, сэр! — отчеканил Тэйлор и поручил Розена сержанту Чарли Рогану. Розен обернулся к Дженкинсу. Последний, улыбаясь, ждал.
— Я благодарю вас, сэр, за операцию по моему освобождению. Я понимаю, что совершил грубейшее нарушение правил безопасности, и все, что со мной произошло, будет мне серьезным уроком. Обещаю, сэр, что этого не повторится. Что касается моих исследований, то к концу лета все будет закончено.
— Желаю удачи. — Дженкинс пожал еще раз руку ученого.
— А вам, лейтенант, я желаю больших неприятностей, — прошипел доктор, проходя мимо Тэйлора.
Тэйлор смолчал.
— Так вот вы какой, знаменитый Дункан О'Руркэ… — Дженкинс остановился против гангстера и заложил руки за спину. — Как себя чувствуете? Не ранены?
— Нет. Сын ранен, но ваши армейцы оказали ему сносную помощь.
— А вы, конечно, ожидали средневековых пыток, да? Мы гуманны.
— Очень гуманны, — вмешался Виктор, — уложили двоих ребят.
— Только потому, что они оказали вооруженное сопротивление, — ответил за Дженкинса Тэйлор.
— Вооруженное сопротивление… — задумчиво повторил Дженкинс. — И не только. Вы обвиняетесь в подготовке, организации и осуществлении убийства Президента Соединенных Штатов Америки Тома Бакли…
— Ага, а еще в чем? — неожиданно засмеялся Кристофэр. — Почему не в попытке организации космического мятежа или захвата вооруженным путем наших колоний на Марсе, а? Ты хочешь пришить нам преступление, которого мы не совершали… Нам совсем никак не мешал Том Бакли Джуниор… У нас другой бизнес, не пересекающийся с его бизнесом…
Дженкинс поглядел на черного человека крайне ласковым взглядом.
— Мы сделаем так, что именно ты и признаешься первым.
— Старый маньяк! — С отвращением черный плюнул вдруг в Дженкинса, и плевок, не долетев, приземлился в футе от черной туфли Дженкинса. Последний внимательно почему-то вгляделся в плевок.
— Вам придется попотеть, чтобы доказать, что ваш бизнес, как вы говорите, не пересекался с бизнесом Президента.
— Неужели нас ожидает суд? — насмешливо спросил Дункан. — Я был уверен, что дальше этого подземелья мы не проследуем.
— Как и всякого гражданина Соединенных Штатов, вас ожидает, всех без исключения, справедливый суд по форме, выработанной американским правосудием. У вас у каждого будет адвокат, и жюри присяжных заседателей, состоящее из американских граждан, решит вашу судьбу. Такова наша традиция.
— Ясно. — Дункан О'Руркэ устало улыбнулся. — Вы решили устроить назидательную трагикомедию для жителей Соединенных Штатов.
— Мы решили, что убийство Президента достаточно трагический и серьезный случай для того, чтобы вспомнить о наших традициях справедливости и права каждого гражданина на скорое и справедливое рассмотрение его дела. Судебные заседания будут транслироваться по телевидению.
— Уверен, что вы уже нашли и актеров на роли судей, адвокатов и заседателей. Думаю, вы нашли их еще до убийства Президента, ебаные политики!
Виктор сделал шаг по направлению к Дженкинсу, но один из «бульдогов» оттолкнул его.
— Вы, молодой грубиян, как я догадываюсь, — Виктор О'Руркэ. А кто вы, молодая леди? — Дженкинс приблизился к Синтии.
— Я тебе не леди, старый Дьявол. — Синтия готова была, судя по ее виду, вцепиться в Дженкинса или ударить его, поэтому «бульдоги» схватили ее за руки. — Мы не убивали твоего вонючего друга Бакли. Ты сам его убил! — крикнула Синтия.
Невозмутимый Дженкинс прошел к следующему в группе, к Кристофэру.
— Ну с тобой, отважный потомок воинов из Дагомеи или откуда там, из Конго, с тобой все ясно, вопросов к тебе нет…
— С тобой тоже все ясно, — ответил Кристофэр.
— Представьтесь, мистер? — Дженкинс остановился перед последним задержанным.
Гарри Джабс невозмутимо задрал к Дженкинсу лицо, поросшее сизой щетиной. Ответил:
— Ипполит Лукьянов, литератор. Категория «S. E.».
— Хм, — только и сказал Дженкинс и замолчал. — Вы выдаете себя за другого, маленький человек. Согласно досье мистера Лукьяноф, с которым я имел удовольствие ознакомиться, это человек шестидесяти пяти лет. Вам шестьдесят пять лет? Смею вас заверить, что много меньше. Вам от тридцати пяти до сорока. И если вам шестьдесят пять, то почему вы разгуливаете свободно с сизыми от щетины щеками по территории Америки. Закон 316, пункт «B», гласит… — Дженкинс замялся. Как будто бы стеснялся своего знаменитого закона. — К тому же, согласно видеодосье, господин Лукьяноф высокого роста, тогда как вы не дотягиваете до господина Лукьяноф добрую пару футов, уважаемый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32