https://wodolei.ru/catalog/accessories/dozator-myla/
Потом ты сядешь в мою машину, и я повезу тебя в штаб. Но в штаб я тебя не привезу, я тебя отпущу, Лук. Почему, ты спросишь?
— Почему? — спросил Лукьянов.
— Потому что один только факт, что ты пробрался незамеченным до самых вертолетов, может мне стоить моего лейтенантства, — вот почему, Лук. А сейчас, если ты хочешь спать, — можешь подремать на стуле, если нет — мы можем с тобой потрепаться. Идет, старый Лук?
Ипполит Лукьянов подумал о том, что такой поворот сюжета в романе черной серии, пожалуй, показался бы не совсем правдоподобным, но перед ним, ухмыляясь, сидел на столе молодой черноволосый офицер, и автору И. Лукьянову были ясны мотивы поведения офицера: передача человека по фамилии Лук-что-то вышестоящим властям причинит лейтенанту Тэйлору большие служебные неприятности, может быть, увольнение. Непередача, недоставка человека по фамилии Лук-что-то по меньшей мере предохранит служебное досье Тэйлора от вредной информации.
— Что, старый Лук, удивлен? Хочешь пива?
— Удивлен. И хочу пива, — согласился Лукьянов. — Я уже приготовился k быстрому переходу в мир иной.
— Поживешь еще, — констатировал Тэйлор, наливая Лукьянову пиво в тот же стакан, из которого пил сам. — Если будешь сидеть тихо. Скажи-ка мне, Лук, как это чувствуется — быть старым?
— Не так плохо, как я подозревал, когда был в вашем возрасте, лейтенант. Вполне выносимо. Удовольствия несколько, правда, другие, чем в двадцать пять лет. Хорошая погода, природа, солнце приводят в экстаз. Хороший обед тоже.
— А девочки, Лук? Слушай, скажи мне честно, у тебя еще стоит на девочек? Ты еще можешь? — Тэйлор протянул Лукьянову стакан с пивом, а сам стал пить из бутылки, опять устроившись на столе.
Ипполит даже попробовал улыбнуться. Улыбаться, однако, было больно.
— Стоит, лейтенант. Я, конечно, не смогу соперничать с молодым человеком вашего возраста, но несколько раз в неделю я встречаюсь с girl-friend, китаянкой.
— Правда? — искренне удивился лейтенант. — Говорят, после сорока пяти лет сексуальная активность мужчины начинает неуклонно падать. Сколько оргазмов в неделю ты можешь достичь, Лук?
— Не знаю, не считал… Не приходило в голову подсчитать.
— Я могу иметь двадцать восемь оргазмов в неделю, — гордо заявил лейтенант.
— Море оргазмов, — осторожно согласился Лукьянов. Несколько вольное поведение для офицера охраны Департмента Демографии — бухгалтерски подсчитывать свои оргазмы.
— А сколько лет твоей girl-friend? — поинтересовался Тэйлор.
— Тридцать два, лейтенант.
— И что же, Лук, она тобой довольна? Ведь получается, что между вами разница в тридцать лет? Ни хуя себе!
— Ну, она не нимфоманка, конечно. — Лукьянов задумался. — Иногда, лейтенант, она даже жалуется, что я не даю ей спать, пристаю, требуя секса… Так как она работает секретаршей в офисе, то встает в восемь часов утра. Если мы имеем секс ночью, она не высыпается. — Лукьянов замялся. — Мне, правда, утром не нужно вставать, я «S. E.»
— Holly shit! — Глаза Дика Тэйлора сделались большими. — Ты, Лук, супермен. На хуя только ты от счастливой сексуальной жизни пришел сюда убивать Сола Дженкинса? Ебался бы себе тихо.
— А возраст? — укоризненно заметил Ипполит. — А закон 316, пункт «B»?
— Сменил бы айдентити. Я слышал, что такие вещи возможны. Потом, другие старики шестидесяти пяти не идут же убивать Сола Дженкинса, который и сам старик, скоро помрет. Почему ты?
— Психанул, — уклончиво объяснил Лукьянов. — Кровь ударила в голову.
— Я не извиняюсь, что дал тебе по голове. Почему ты сразу не раскололся?
Лукьянов пощупал голову. Пожал плечами. Впервые за все время пребывания в комнате дежурного офицера втянул в себя воздух, анализируя. Пахло потом, нечистым бельем, казармой.
— Воняет? — заботливо спросил Тэйлор. — Уже пятый час. Скоро свалим. Я тебя запру, а сам пойду проверю своих ребят. Сиди здесь тихо, старый Лук. Если хочешь — в рефриджерейторе пиво.
Лейтенант натянул на голову берет, потом оглядел голое помещение. Подошел к массивной двери сейфа во всю стену, попробовал ручку. Закрыто.
— Пока, Лук.
Лейтенант запер за собою дверь, два раза повернув ключ в замке. Ипполит закрыл глаза.
4 июля 2015 года
В 6.10 утра бронированная дверь служебного паркинга под зданием Департмента Демографии с трудом поднялась перед автомобилем Тэйлора, и автомобиль выскочил на боковую дорогу, ведущую на Пятую авеню, в начинающийся день.
— Береги голову, Лук! — скомандовал лейтенант, и «ленд-ровер» резко тряхнуло, ибо перед самым выездом все еще была яма, оставленная пару недель назад ракетой, которую выпустили, по расчетам специалистов, из Централ-парка, из района искусственного озера. — Бардак в мире, один раз рабочие уже заделывали эту яму, но асфальт провалился опять, — пожаловался Тэйлор собеседнику. — Никто не хочет работать, Лук, у народа апатия, всем все остопиздело. Ты не находишь?
— Нахожу, — согласился Лукьянов, которому Джонсон перебинтовал голову. Он сидел рядом с лейтенантом и пытался приспособиться к голубовато-серому свету дня, уже залитому в расселины Супергорода. Глаза болели. — После знаменитой войны, лейтенант, люди потеряли смысл существования. Им на опыте доказали, что будущее не состоится. До две тысячи седьмого года простые люди работали, чтобы достичь определенного благосостояния и, скажем, дать своим детям высшее образование, которого они сами были лишены. Сейчас, не говоря уже о том, что каждая пара, захотевшая иметь ребенка, должна получить разрешение в отделе Демографии… — Лукьянов покосился на лейтенанта — тот глядел на дорогу. — Так еще неизвестно, как долго удастся прожить этому ребенку. Какое уж образование. Жизнь потеряла цель.
— Я вынужден буду арестовать тебя, Лук, «за антиамериканскую пропаганду и агитацию». — Тэйлор засмеялся и, видя, что Лукьянов устало закрыл глаза, ободрил его: — Валяй дальше, Лук, я пошутил. Не каждый день приходится слушать антиамериканскую пропаганду.
— Знаете, лейтенант, Луком меня звали в хайскул. С тех пор вы первый.
— Конечно, Лук, кто же запомнит всю твою варварскую фамилию. Лук — экономнее, короче, сразу запоминается. Кстати, Лук, где именно тебя выбросить?
— Вы что, лейтенант, действительно хотите меня отпустить?
— А на хуй ты мне нужен, старый дурак? Я тебе уже объяснял ситуацию.
— Я думал, вы…
— Думал, думал? — Тэйлор от возмущения даже бросил руль, потом опять опустил на него руки. — Я думаю, что ты законченный крейзи, Лук, и как таковой абсолютно неопасен. Ты знаешь, что «бульдоги» Дженкинса вооружены лазерным личным оружием. Выглядит, как пистолет, весит чуть больше нормального «Смит энд Вессона». А ты, мудак, поперся убирать папу Дженкинса с моделью пистолета начала прошлого века. Жаль, что мои парни помешали «бульдогам» разрезать тебя на куски.
— Может быть, именно на это я и надеялся.
— На что, сумасшедший?
— На то, что они разрежут меня на куски.
— Вот. — Тэйлор торжествующе помолчал. — О чем же с тобой говорить…
Тэйлор вдруг резко затормозил. Безучастная ко всему на свете, через Пятую авеню из Централ-парка переходила не спеша жидкая колонна раковых больных «c», множество белых ног. Лейтенант обессиленно посмотрел на Лукьянова, ища, может быть, сочувствия.
— Лейтенант?
— Что?
— Убить человека прекрасно можно и из старого «Боршарда» образца тысяча восемьсот девяносто третьего года. Кстати говоря, великолепный пистолет. Послужил в свое время прототипом для знаменитого маузера.
— О, глупый Лук. Старого Дженкинса можно убить и камнем. Но начнем с вопроса, зачем его убивать. Старый Дженкинс мудр, он возглавляет сильное движение, имеющее множество сторонников. И он прав, людей на земном шаре слишком много. Наша планета не может прокормить всех…
— Но… — начал Лукьянов.
— Что «но»? Ты, Лук, — old-fashion гуманист. Ты не понимаешь, что твердость старого Дженкинса вынужденная. И это вы все виноваты, ваше поколение гуманистов, что нам во главе с Дженкинсом приходится убирать ваше дерьмо, ибо вы не следили за собой, за своим размножением, за количеством и запустили планету.
— Если бы вы, лейтенант, были в моем возрасте, вы говорили бы по-иному.
«Лендровер» проскочил въезд в Централ-парк у 66й улицы — огромная арка была полностью скрыта под плакатом. Его Величество Американский Народ, досимволизированный до сотни голов, скалил зубы и выпячивал брюха на Лукьянова.
— Закон 316, пункт «B», — временная мера. Когда население войдет в норму, закон отменят.
— А когда оно войдет в норму?
— А хуй его знает… «В Африке засуха. Двадцать африканских стран обратились в Организацию Объединенных Наций с просьбой о помощи, сто пятьдесят миллионов человек голодает…» — пародировал Тэйлор чей-то голос. И тотчас пояснил: — Я видел старые документальные ленты в Департменте: рахитики-черные, скелетики… вызывали жалость, и мы отправляли ленивым, ебущимся двадцать четыре часа в сутки черным дикарям зерно, фрукты, давали наши money на закупку продовольствия. Зачем давали? Надо было предоставить их собственному попечению, как было всегда. Не могут прокормить детей — пусть не рожают.
— Двадцать восемь оргазмов в неделю, — бесстрастно обронил Лукьянов.
— Хэй, Лук, — возмутился Тэйлор. — У меня нет детей. Я цивилизованный человек. А ты обнаглел, тебе не кажется?..
— Извините, лейтенант, я обязан вам жизнью.
— Старая блядь! Был бы у тебя с собой «Борхард», ты с удовольствием продырявил бы мне кишки. Уверен!
— Я не уверен. — Ипполит закрыл глаза. Он думал, куда ему деваться. Они пересекли 57ю…
— Ответ, достойный философа, Лук! Не уверен! Ну ты и типчик, Лук!
— Лейтенант!
— Что, старый урод?
— Вы не могли бы сделать мне одолжение?
— Еще одно? Я уже подарил тебе, Лук, если не жизнь, то свободу…
— Лейтенант, ваш Отдел уничтожения ищет меня повсюду…
— Ты слишком высокого мнения о себе, Лук. Они не ищут, они… устраивают облавы. Дженкинс недоволен отделом, «шакалы» вечно получают выговоры. И сам Президент недавно высказался в том смысле, что облавы разрушают мораль американских граждан… Кстати говоря, Лук, я хочу тебе сообщить сногсшибательную новость: сенатор из штата Колорадо, Гарри Спрингсфилд, внес на обсуждение сената вопрос о целесообразности закона 316, пункт «B». Будут слушать на той неделе. А? Ты рад? Нет? Очень может быть, что закон отменят, сформировалось сильное лобби. Как минимум, Спрингсфилд предлагает ограничить действие закона, распространить его только на несколько категорий стариков, как-то: физически и психически больных…
— С физически и психически больных все и началось, Тэйлор. Вас еще не было на свете, когда в семидесятых общественность усиленно обсуждала, что делать с «живыми растениями» — с пациентами, по многу месяцев и даже лет находящимися в коме. «Право на смерть» — называлось тогда убийство. Все выглядело довольно мило… Дженкинс и его люди в сенате не дадут отменить закон.
— Лук, положим, ты довольно энергичный, хотя и безумный старик, но признай, что большинство людей твоего возраста уже ни на что не способно — они обуза для родственников и для самих себя. Ваш фальшивый гуманизм образца середины прошлого века, конечно, не в силах вынести правду, но это правда…
— Не всегда… Лейтенант, дайте мне совет… Вы единственный мой знакомый в верхах…
Тэйлор поглядел на собеседника и захохотал.
— В верхах… Лук? Черная дама, моющая Дженкинсу туалет, тоже видит его несколько раз в неделю, как и я. Если это называется «в верхах»…
— Лейтенант, у меня отобрали айдентити… Посоветуйте, что делать, раз уж вы вынули меня из комы…
— Я этого не делал, старый Лук, ошибка…
— В переносном смысле, Тэйлор… О'кей, вы вынули меня из петли, спасли от самоубийства.
— Честно говоря, Лук, я не знаю, чем я могу быть полезен. Я не заведую выдачей документов.
— О'кей, лейтенант. Выбросьте меня у Публичной библиотеки…
— Решил почитать, Лук?
— Не могу же я весь остаток жизни ехать в вашем автомобиле.
— Это зависит от того, как долго ты собираешься жить, Лук…
— С такими, как вы, лейтенант, не умрешь. Зачем вы мне помешали убить Дженкинса, иными словами — покончить с собой? Теперь я должен решать чудовищно трудные проблемы…
— Лук, ты соображаешь, что ты делаешь? Ты ругаешь человека, который спас тебе жизнь.
— Спас свою карьеру.
— Не обязательно, Лук, не обязательно. В штабе бригады меня не раз уже прощали. Простили бы, возможно, и еще раз. Шутки в сторону, я, между прочим, хороший офицер, Лук. Меня подводит темперамент. Только темперамент.
— Остановите здесь, лейтенант. Спасибо за все. — Лукьянов пожал руку лейтенанту и вылез из «лендровера».
— Больше не делай глупостей, Лук, — погрозил ему пальцем Тэйлор.
Лукьянов захлопнул дверь. Тэйлор увидел, как он пошел по 42й улице.
Он подумал, что Ипполит Лук выглядит престранным образом на пустынном в этот час тротуаре (только самые первые «сопы» и «youth workers» торопливо пробегали на смену), — перебинтованная голова на черном постаменте слишком большого костюма. Из газетного стенда свешивалось широкое полотнище «International news». «Успехи Департмента Демографии в Китае. Последняя статистика». «Взрыв в Болгарии», — прочел Тэйлор. Он вышел из машины и затопал к киоску. Купив газету и усаживаясь за руль, он услышал вдруг встревоженное: «Лейтенант! Лейтенант!» Из глубины 42й улицы, окруженный тремя городскими жандармами — один из жандармов уже шарил по черному костюму, — взывал к нему Ипполит Лук. Лейтенант ухмыльнулся и, поправив берет, вылез из машины…
В шесть утра Дженкинс, верный многолетней привычке, был уже на ногах. Как и многим людям его возраста, ему было достаточно нескольких часов глубокого сна, чтобы полностью восстановить силы. Между ночной рубашкой и костюмом Дженкинс не признавал никакой одежды, поэтому доставивший ему завтрак «бульдог» застал Шефа Департмента Демографии сидящим в своем обычном кресле за столом, но в рубашке. Стариковскую шею прикрывал темный шелковый шарф. Дженкинс изучал видеодосье.
— С добрым утром, Харрисон. Спасибо.
«Бульдог» закатил столик с завтраком и газетами к Дженкинсу под правую руку и удалился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
— Почему? — спросил Лукьянов.
— Потому что один только факт, что ты пробрался незамеченным до самых вертолетов, может мне стоить моего лейтенантства, — вот почему, Лук. А сейчас, если ты хочешь спать, — можешь подремать на стуле, если нет — мы можем с тобой потрепаться. Идет, старый Лук?
Ипполит Лукьянов подумал о том, что такой поворот сюжета в романе черной серии, пожалуй, показался бы не совсем правдоподобным, но перед ним, ухмыляясь, сидел на столе молодой черноволосый офицер, и автору И. Лукьянову были ясны мотивы поведения офицера: передача человека по фамилии Лук-что-то вышестоящим властям причинит лейтенанту Тэйлору большие служебные неприятности, может быть, увольнение. Непередача, недоставка человека по фамилии Лук-что-то по меньшей мере предохранит служебное досье Тэйлора от вредной информации.
— Что, старый Лук, удивлен? Хочешь пива?
— Удивлен. И хочу пива, — согласился Лукьянов. — Я уже приготовился k быстрому переходу в мир иной.
— Поживешь еще, — констатировал Тэйлор, наливая Лукьянову пиво в тот же стакан, из которого пил сам. — Если будешь сидеть тихо. Скажи-ка мне, Лук, как это чувствуется — быть старым?
— Не так плохо, как я подозревал, когда был в вашем возрасте, лейтенант. Вполне выносимо. Удовольствия несколько, правда, другие, чем в двадцать пять лет. Хорошая погода, природа, солнце приводят в экстаз. Хороший обед тоже.
— А девочки, Лук? Слушай, скажи мне честно, у тебя еще стоит на девочек? Ты еще можешь? — Тэйлор протянул Лукьянову стакан с пивом, а сам стал пить из бутылки, опять устроившись на столе.
Ипполит даже попробовал улыбнуться. Улыбаться, однако, было больно.
— Стоит, лейтенант. Я, конечно, не смогу соперничать с молодым человеком вашего возраста, но несколько раз в неделю я встречаюсь с girl-friend, китаянкой.
— Правда? — искренне удивился лейтенант. — Говорят, после сорока пяти лет сексуальная активность мужчины начинает неуклонно падать. Сколько оргазмов в неделю ты можешь достичь, Лук?
— Не знаю, не считал… Не приходило в голову подсчитать.
— Я могу иметь двадцать восемь оргазмов в неделю, — гордо заявил лейтенант.
— Море оргазмов, — осторожно согласился Лукьянов. Несколько вольное поведение для офицера охраны Департмента Демографии — бухгалтерски подсчитывать свои оргазмы.
— А сколько лет твоей girl-friend? — поинтересовался Тэйлор.
— Тридцать два, лейтенант.
— И что же, Лук, она тобой довольна? Ведь получается, что между вами разница в тридцать лет? Ни хуя себе!
— Ну, она не нимфоманка, конечно. — Лукьянов задумался. — Иногда, лейтенант, она даже жалуется, что я не даю ей спать, пристаю, требуя секса… Так как она работает секретаршей в офисе, то встает в восемь часов утра. Если мы имеем секс ночью, она не высыпается. — Лукьянов замялся. — Мне, правда, утром не нужно вставать, я «S. E.»
— Holly shit! — Глаза Дика Тэйлора сделались большими. — Ты, Лук, супермен. На хуя только ты от счастливой сексуальной жизни пришел сюда убивать Сола Дженкинса? Ебался бы себе тихо.
— А возраст? — укоризненно заметил Ипполит. — А закон 316, пункт «B»?
— Сменил бы айдентити. Я слышал, что такие вещи возможны. Потом, другие старики шестидесяти пяти не идут же убивать Сола Дженкинса, который и сам старик, скоро помрет. Почему ты?
— Психанул, — уклончиво объяснил Лукьянов. — Кровь ударила в голову.
— Я не извиняюсь, что дал тебе по голове. Почему ты сразу не раскололся?
Лукьянов пощупал голову. Пожал плечами. Впервые за все время пребывания в комнате дежурного офицера втянул в себя воздух, анализируя. Пахло потом, нечистым бельем, казармой.
— Воняет? — заботливо спросил Тэйлор. — Уже пятый час. Скоро свалим. Я тебя запру, а сам пойду проверю своих ребят. Сиди здесь тихо, старый Лук. Если хочешь — в рефриджерейторе пиво.
Лейтенант натянул на голову берет, потом оглядел голое помещение. Подошел к массивной двери сейфа во всю стену, попробовал ручку. Закрыто.
— Пока, Лук.
Лейтенант запер за собою дверь, два раза повернув ключ в замке. Ипполит закрыл глаза.
4 июля 2015 года
В 6.10 утра бронированная дверь служебного паркинга под зданием Департмента Демографии с трудом поднялась перед автомобилем Тэйлора, и автомобиль выскочил на боковую дорогу, ведущую на Пятую авеню, в начинающийся день.
— Береги голову, Лук! — скомандовал лейтенант, и «ленд-ровер» резко тряхнуло, ибо перед самым выездом все еще была яма, оставленная пару недель назад ракетой, которую выпустили, по расчетам специалистов, из Централ-парка, из района искусственного озера. — Бардак в мире, один раз рабочие уже заделывали эту яму, но асфальт провалился опять, — пожаловался Тэйлор собеседнику. — Никто не хочет работать, Лук, у народа апатия, всем все остопиздело. Ты не находишь?
— Нахожу, — согласился Лукьянов, которому Джонсон перебинтовал голову. Он сидел рядом с лейтенантом и пытался приспособиться к голубовато-серому свету дня, уже залитому в расселины Супергорода. Глаза болели. — После знаменитой войны, лейтенант, люди потеряли смысл существования. Им на опыте доказали, что будущее не состоится. До две тысячи седьмого года простые люди работали, чтобы достичь определенного благосостояния и, скажем, дать своим детям высшее образование, которого они сами были лишены. Сейчас, не говоря уже о том, что каждая пара, захотевшая иметь ребенка, должна получить разрешение в отделе Демографии… — Лукьянов покосился на лейтенанта — тот глядел на дорогу. — Так еще неизвестно, как долго удастся прожить этому ребенку. Какое уж образование. Жизнь потеряла цель.
— Я вынужден буду арестовать тебя, Лук, «за антиамериканскую пропаганду и агитацию». — Тэйлор засмеялся и, видя, что Лукьянов устало закрыл глаза, ободрил его: — Валяй дальше, Лук, я пошутил. Не каждый день приходится слушать антиамериканскую пропаганду.
— Знаете, лейтенант, Луком меня звали в хайскул. С тех пор вы первый.
— Конечно, Лук, кто же запомнит всю твою варварскую фамилию. Лук — экономнее, короче, сразу запоминается. Кстати, Лук, где именно тебя выбросить?
— Вы что, лейтенант, действительно хотите меня отпустить?
— А на хуй ты мне нужен, старый дурак? Я тебе уже объяснял ситуацию.
— Я думал, вы…
— Думал, думал? — Тэйлор от возмущения даже бросил руль, потом опять опустил на него руки. — Я думаю, что ты законченный крейзи, Лук, и как таковой абсолютно неопасен. Ты знаешь, что «бульдоги» Дженкинса вооружены лазерным личным оружием. Выглядит, как пистолет, весит чуть больше нормального «Смит энд Вессона». А ты, мудак, поперся убирать папу Дженкинса с моделью пистолета начала прошлого века. Жаль, что мои парни помешали «бульдогам» разрезать тебя на куски.
— Может быть, именно на это я и надеялся.
— На что, сумасшедший?
— На то, что они разрежут меня на куски.
— Вот. — Тэйлор торжествующе помолчал. — О чем же с тобой говорить…
Тэйлор вдруг резко затормозил. Безучастная ко всему на свете, через Пятую авеню из Централ-парка переходила не спеша жидкая колонна раковых больных «c», множество белых ног. Лейтенант обессиленно посмотрел на Лукьянова, ища, может быть, сочувствия.
— Лейтенант?
— Что?
— Убить человека прекрасно можно и из старого «Боршарда» образца тысяча восемьсот девяносто третьего года. Кстати говоря, великолепный пистолет. Послужил в свое время прототипом для знаменитого маузера.
— О, глупый Лук. Старого Дженкинса можно убить и камнем. Но начнем с вопроса, зачем его убивать. Старый Дженкинс мудр, он возглавляет сильное движение, имеющее множество сторонников. И он прав, людей на земном шаре слишком много. Наша планета не может прокормить всех…
— Но… — начал Лукьянов.
— Что «но»? Ты, Лук, — old-fashion гуманист. Ты не понимаешь, что твердость старого Дженкинса вынужденная. И это вы все виноваты, ваше поколение гуманистов, что нам во главе с Дженкинсом приходится убирать ваше дерьмо, ибо вы не следили за собой, за своим размножением, за количеством и запустили планету.
— Если бы вы, лейтенант, были в моем возрасте, вы говорили бы по-иному.
«Лендровер» проскочил въезд в Централ-парк у 66й улицы — огромная арка была полностью скрыта под плакатом. Его Величество Американский Народ, досимволизированный до сотни голов, скалил зубы и выпячивал брюха на Лукьянова.
— Закон 316, пункт «B», — временная мера. Когда население войдет в норму, закон отменят.
— А когда оно войдет в норму?
— А хуй его знает… «В Африке засуха. Двадцать африканских стран обратились в Организацию Объединенных Наций с просьбой о помощи, сто пятьдесят миллионов человек голодает…» — пародировал Тэйлор чей-то голос. И тотчас пояснил: — Я видел старые документальные ленты в Департменте: рахитики-черные, скелетики… вызывали жалость, и мы отправляли ленивым, ебущимся двадцать четыре часа в сутки черным дикарям зерно, фрукты, давали наши money на закупку продовольствия. Зачем давали? Надо было предоставить их собственному попечению, как было всегда. Не могут прокормить детей — пусть не рожают.
— Двадцать восемь оргазмов в неделю, — бесстрастно обронил Лукьянов.
— Хэй, Лук, — возмутился Тэйлор. — У меня нет детей. Я цивилизованный человек. А ты обнаглел, тебе не кажется?..
— Извините, лейтенант, я обязан вам жизнью.
— Старая блядь! Был бы у тебя с собой «Борхард», ты с удовольствием продырявил бы мне кишки. Уверен!
— Я не уверен. — Ипполит закрыл глаза. Он думал, куда ему деваться. Они пересекли 57ю…
— Ответ, достойный философа, Лук! Не уверен! Ну ты и типчик, Лук!
— Лейтенант!
— Что, старый урод?
— Вы не могли бы сделать мне одолжение?
— Еще одно? Я уже подарил тебе, Лук, если не жизнь, то свободу…
— Лейтенант, ваш Отдел уничтожения ищет меня повсюду…
— Ты слишком высокого мнения о себе, Лук. Они не ищут, они… устраивают облавы. Дженкинс недоволен отделом, «шакалы» вечно получают выговоры. И сам Президент недавно высказался в том смысле, что облавы разрушают мораль американских граждан… Кстати говоря, Лук, я хочу тебе сообщить сногсшибательную новость: сенатор из штата Колорадо, Гарри Спрингсфилд, внес на обсуждение сената вопрос о целесообразности закона 316, пункт «B». Будут слушать на той неделе. А? Ты рад? Нет? Очень может быть, что закон отменят, сформировалось сильное лобби. Как минимум, Спрингсфилд предлагает ограничить действие закона, распространить его только на несколько категорий стариков, как-то: физически и психически больных…
— С физически и психически больных все и началось, Тэйлор. Вас еще не было на свете, когда в семидесятых общественность усиленно обсуждала, что делать с «живыми растениями» — с пациентами, по многу месяцев и даже лет находящимися в коме. «Право на смерть» — называлось тогда убийство. Все выглядело довольно мило… Дженкинс и его люди в сенате не дадут отменить закон.
— Лук, положим, ты довольно энергичный, хотя и безумный старик, но признай, что большинство людей твоего возраста уже ни на что не способно — они обуза для родственников и для самих себя. Ваш фальшивый гуманизм образца середины прошлого века, конечно, не в силах вынести правду, но это правда…
— Не всегда… Лейтенант, дайте мне совет… Вы единственный мой знакомый в верхах…
Тэйлор поглядел на собеседника и захохотал.
— В верхах… Лук? Черная дама, моющая Дженкинсу туалет, тоже видит его несколько раз в неделю, как и я. Если это называется «в верхах»…
— Лейтенант, у меня отобрали айдентити… Посоветуйте, что делать, раз уж вы вынули меня из комы…
— Я этого не делал, старый Лук, ошибка…
— В переносном смысле, Тэйлор… О'кей, вы вынули меня из петли, спасли от самоубийства.
— Честно говоря, Лук, я не знаю, чем я могу быть полезен. Я не заведую выдачей документов.
— О'кей, лейтенант. Выбросьте меня у Публичной библиотеки…
— Решил почитать, Лук?
— Не могу же я весь остаток жизни ехать в вашем автомобиле.
— Это зависит от того, как долго ты собираешься жить, Лук…
— С такими, как вы, лейтенант, не умрешь. Зачем вы мне помешали убить Дженкинса, иными словами — покончить с собой? Теперь я должен решать чудовищно трудные проблемы…
— Лук, ты соображаешь, что ты делаешь? Ты ругаешь человека, который спас тебе жизнь.
— Спас свою карьеру.
— Не обязательно, Лук, не обязательно. В штабе бригады меня не раз уже прощали. Простили бы, возможно, и еще раз. Шутки в сторону, я, между прочим, хороший офицер, Лук. Меня подводит темперамент. Только темперамент.
— Остановите здесь, лейтенант. Спасибо за все. — Лукьянов пожал руку лейтенанту и вылез из «лендровера».
— Больше не делай глупостей, Лук, — погрозил ему пальцем Тэйлор.
Лукьянов захлопнул дверь. Тэйлор увидел, как он пошел по 42й улице.
Он подумал, что Ипполит Лук выглядит престранным образом на пустынном в этот час тротуаре (только самые первые «сопы» и «youth workers» торопливо пробегали на смену), — перебинтованная голова на черном постаменте слишком большого костюма. Из газетного стенда свешивалось широкое полотнище «International news». «Успехи Департмента Демографии в Китае. Последняя статистика». «Взрыв в Болгарии», — прочел Тэйлор. Он вышел из машины и затопал к киоску. Купив газету и усаживаясь за руль, он услышал вдруг встревоженное: «Лейтенант! Лейтенант!» Из глубины 42й улицы, окруженный тремя городскими жандармами — один из жандармов уже шарил по черному костюму, — взывал к нему Ипполит Лук. Лейтенант ухмыльнулся и, поправив берет, вылез из машины…
В шесть утра Дженкинс, верный многолетней привычке, был уже на ногах. Как и многим людям его возраста, ему было достаточно нескольких часов глубокого сна, чтобы полностью восстановить силы. Между ночной рубашкой и костюмом Дженкинс не признавал никакой одежды, поэтому доставивший ему завтрак «бульдог» застал Шефа Департмента Демографии сидящим в своем обычном кресле за столом, но в рубашке. Стариковскую шею прикрывал темный шелковый шарф. Дженкинс изучал видеодосье.
— С добрым утром, Харрисон. Спасибо.
«Бульдог» закатил столик с завтраком и газетами к Дженкинсу под правую руку и удалился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32