Неожиданно оттуда показалось облако пыли, а за ним виднелась темная тень. Облако двигалось, быстро приближаясь к ним.
— Смотри, Лейла, кто-то идет на помощь! — прохрипел Дэйн.
Лейла взглянула и удвоила усилия. Схватив Дэйна за руку, она потащила его за собой, заставляя переставлять ватные ноги.
На ходу Дэйн оглянулся. Гончие летели во всю прыть и были уже рядом. Конец казался близок.
Но в облаке пыли совершенно отчетливо стал виден песчаный вездеход, за рулем которого восседал великан Амеш.
Шли страшные секунды. Собаки были уже в ста метрах, когда вездеход затормозил в облаке пыли. Распахнулась дверь, Амеш не выключал грохочущий двигатель, и Лейла с Дэйном, шатаясь, ввалились внутрь. Уже виднелись вывешенные языки и сверкающие зубы псов, когда Амеш захлопнул дверь, и через долю секунды звери с яростным визгом ударились о машину, как пушечные ядра.
Вездеход взревел, и Амеш повел его к шатрам. Собаки вряд ли хоть секунду промедлили, пускаясь вновь в погоню, отставая, но так же неумолимо преследуя добычу. Как сказал Тарик, их могла остановить только смерть.
Перед шатрами Амеш остановил вездеход. Служители в белых одеждах рабов помогли беглецам выйти. Они показали в сторону броневика, из которого торчал ствол пулемета.
Дэйн и Лейла неуверенной походкой подошли к нему и увидели, что на сиденье стрелка сидит Ибрагим в широкополой шляпе от солнца и в простой коричневой джелабе. Шейх приветствовал их дружелюбным взмахом руки.
— Ты выжил, мой друг. Хорошая работа. Я знал, что у тебя неплохой шанс выбраться живым. Особенно когда на твоей стороне моя замечательная правнучка.
— Вы знали? Что вы такое говорите?
Но Ибрагим лишь повернул стволы, ловя в перекрестие менхаундов, которые уже были близко.
Он тщательно прицелился, и пулемет коротко затрясся. Дэйн удивился, как тихо работает машина, выбрасывая в воздух фонтан ярко-красных пластиковых гильз. За двести метров от шатров псов разорвало на клочки.
Ибрагим перестал стрелять.
— Ты выманил моего врага из берлоги, мой друг. Теперь я вырву ему клыки навсегда.
— Что вы имеете в виду? — спросил Дэйн, глядя туда, где уже не было этих несчастных чертовых собак. Лейла отвернулась и закрыла лицо руками. Дэйн обнял ее за плечи и привлек к себе. Когда он снова поднял глаза, то увидел, что Ибрагим смотрит на него с улыбкой почти загадочной.
— Да, — сказал старик, — Тарик позволил себе недозволенное, нарушив наше самое священное правило. Он принес войну на Римал.
У Халифи были свои правила. Делай что хочешь, но только не в этой пустыне.
Слуга поднес Дэйну банку холодной содовой. Он проглотил ее до половины, пока не захватило дыхание.
А Ибрагим похохатывал и потирал старческие руки, даже не скрывая радости.
— Теперь я прикажу взять Тарика под стражу. Могу даже заставить отправить на проверку к психиатру. Мерцику придется уступить. Поздравляю, молодой человек, теперь нас ничто не остановит!
Дэйн слишком удивился, чтобы возражать. Он только напомнил о том, что его беспокоило:
— АГБ?
Ибрагим лишь рассмеялся:
— Их я нейтрализую надолго.
— Как? — Дэйн сглотнул комок в горле. Ибрагим улыбался самой загадочной своей улыбкой.
— У твоего деда были шпионы, у меня они тоже есть. Так что можешь не беспокоиться. Теперь мы построим твой корабль. Это определенно.
Слуги помогли Ибрагиму выйти из броневика, а Дэйн смотрел с окаменевшим лицом. Каким-то образом Ибрагим использовал его, чтобы выдрать клыки Тарику. А Лейла, получается, была подослана? Нет, этого быть не может. Тогда их встреча оказалась для Ибрагима счастливым случаем? А он оказался просто пешкой в борьбе за власть в семье Халифи?
Ибрагим оперся на его руку.
— Пойдем, молодой человек. Тебе не помешает переодеться и принять ванну. Это можно сделать у меня в шатре. Потом мы поговорим. У меня к тебе много вопросов.
Глава 14
Второе число четвертого месяца 2451 года н.э.
«Основатель» уходил за пределы Солнечной системы.
Он набирал скорость, подбирая последних пассажиров и ловя видеосигналы из Внутренней Системы.
А тем временем в глубине Внутренней Системы восстание на старой базе «Атлантис» типа Л-5 закончилось. Разумеется, наблюдатели из Внешней Системы видели его с начала и до конца. Теперь все закончилось, и конец был ужасен. Штурмовые отряды камикадзе, выведенных в генных лабораториях Пекина, ударили по шлюзам и прорвались внутрь. Они захватывали палубу за палубой старинной базы еще американской постройки. Через два часа сопротивление было сломлено, и оставшиеся в живых капитулировали.
Сразу же были схвачены пять тысяч заранее намеченных политических противников и доставлены к воздушным шлюзам. Их выбрасывали в открытый космос группами по пятьдесят человек, и они исчезали в пустоте.
Началось повторение, Дэйн с проклятием выключил телевизор и долгую минуту глядел на пустую стену.
Больше всего его убивало чувство собственной беспомощности. Он был так ничтожен в масштабах этой катастрофы, что это было просто невыносимо.
Но с другой стороны, что можно было сделать для тех, кто не хотел спасения?
Это были люди, забывшие правило, которому учили своих потомков Толбот и Эмили Фандан. Чтобы сохранить свободу от правления других и от налогообложения, семья должна продолжать движение к внешним мирам. Правительства, оставленные сзади, всегда стремились их настичь.
У Фанданов с «Атлантиса» все время был выбор. Любой из них мог уехать, пока было еще не поздно.
Дэйн был воспитан в почти мистическом почитании всего, связанного с именем Фандан. И от этого чувство поражения и беспомощности вытеснило все остальные.
Всплыли незваные воспоминания. Вот первый день во дворце с Эдвардом после перелета из Резервации на «Фандан-один». Ему отвели комнату, отделанную красным бархатом, восточными коврами, кожей и медью. Дали таинственный горячий напиток, который назывался «крепкий бульон», а потом были три партии в шахматы с дедом. Две французские защиты и яростная защита Бенони. До деда Дэйн не встречался ни с кем, кто играл в шахматы лучше, чем он сам.
— Какой наш цвет, малыш?
— Зеленый!
— Правильно, зеленый. Цвет Земли, которую мы оставили. Цвет денег, которые все еще у нас в руках. Цвет всего лучшего и великого.
У Эдварда была зеленая подушка, которую он всюду брал с собой. Его талисман. Она была набита тысячедолларовыми купюрами. Вещь, привезенная с Земли. Он всегда обещал Дэйну завещать ему «талисман Фанданов» после своей смерти. Как и многое другое, подушка осталась у тетушки Агаты.
Воспоминания замутились. Вернулась бессильная злость. Ни о чем особо не думая, Дэйн вытащил из холодильника бутылку и смешал крепкий коктейль.
Черт знает, насколько легче было бы, если просто пить не останавливаясь, подумал Дэйн и подавил эту мысль.
Нельзя возвращаться к прежнему. За последние месяцы он взял себя в руки. И нельзя допустить опять впасть в то же состояние. То, в котором он был, когда Халифи отобрали у него корабль. Когда руль вырвался у него из рук и исчез во тьме.
Когда они только начали ускорение «Основателя» для тайного бегства. За год до срока. Когда Земля была по другую сторону от Солнца.
И вот тогда, когда он еще не был готов к борьбе, власть взяли Халифи. Ибрагим ввел новые правила.
Потом Халифи принудили Дэйна принять статус пассажира Пурпурного класса, что давало ему как привилегированному пассажиру площадь в пятьдесят квадратных метров.
Многие из владельцев кают были понижены до Кресел. И этот эдикт проводила в жизнь вооруженная команда Амеша.
Дэйн был низложен, власть перешла к Халифи. Двое молодых горячих Фанданов погибли при покушении на Ибрагима.
Следующим погиб Джебедия Боунз, подорвавшись на бомбе, которая могла быть предназначена для Дэйна. Очень скоро после этого исчез Альтер, и даже следов его не удалось отыскать.
И Дэйн ничего не мог с этим поделать. Его низвели на должность «консультанта». Он еще проводил встречи с Аделаидой и Мелиссой и иногда с Берлишером, но в этом было мало смысла.
Дэйн стал просто ничего не значащим пассажиром Каютного класса. И за всю жизнь Дэйна это было самое страшное. С пятнадцати лет он жил только для «Основателя» и с тех же лет знал вкус власти.
Холодная водка была такой вкусной, даже слишком.
Дэйн поймал себя на том, что смотрит на бутылку в холодильнике.
Его спас звонок. Заиграла, открываясь, дверь, и в комнату вплыла Лейла в новом комбинезоне. Она была в рыночном отсеке и принесла сумку со свежими овощами, вином и свеженатертым пармезанским сыром для макарон.
— Сегодня будем ужинать дома, дорогой, — объявила она. — Будем смотреть Силлуэт-шоу по развлекательному каналу. Там будет моя подруга Майлоу. А потом мы пойдем на прием, ты не забыл?
Дэйн вцепился в Лейлу, как утопающий в соломинку. И долго прижимал ее к себе. Его заметно трясло от ярости и бессильной злости.
Лейла учуяла запах алкоголя, и ее пронизала острая боль разочарования. Последнее время он так хорошо держался, и вот… И она поняла, что к нему вернулась все та же старая боль, заставляющая его терзать самого себя.
Он мужчина, напомнила она себе в тысячный раз, а у всех мужчин хрупкое «я», а Дэйн, бедняжка, уже два года подряд получает по своему «я» беспощадные удары от Халифи. И это его медленно, но верно убивает.
Раньше казалось, что он распадается у нее на глазах. Все чаще и чаще вынималась из холодильника водка. Он был одержим управлением той малостью на корабле, которую ему еще удавалось отстоять.
Мучимая умирающей любовью и чудовищной виной, Лейла тогда осталась с ним и помогла ему пройти через худшее. Сейчас она вновь попыталась его успокоить.
— Дэйн, милый мой, не надо предаваться этим мыслям. Все кончено, и ничего поделать нельзя.
Он вздрогнул в ее объятиях, потом высвободился.
— Ты не смотрела последние новости? О конце восстания?
— На «Атлантисе»? Нет, я не знала. Я… — Она попыталась угадать. Ведь она даже не знала, что восстание закончилось. Это было ужасно. Она не могла подумать, что Мировое Правительство на самом деле пойдет войной на космические колонии. — «Атлантис» капитулировал? Не могу поверить, они никогда бы не сдались. Не понимаю.
— Нет, они не сдались до тех пор, пока штурмовые группы не ворвались внутрь и не захватили контроль. Каждую палубу они брали с боем. Разрушили все поместья, а замки сожгли.
Ей нечего было сказать. Лейла всегда говорила, что такого не будет. Она всегда надеялась, что Социальный Синтез — движение, отличное от прежних идеологий улучшения расы, морали, социальной политики.
Автоматически, чтобы чем-то заняться, Лейла опустила небольшую навесную печку на стене. Она принесла из магазина макароны и соус.
Они собирались уходить позже — идти на прием в ресторан Атриума к друзьям Лейлы из Силлуэт-шоу. Лейла подумала, что выход, может быть, придется отменить.
Она принесла еще и бутылку вина и теперь пребывала в сомнении. Дэйн уже выпил, и если у него настроение ухудшится, он может напиться пьяным. Если он напьется, она не захочет идти с ним на прием. Если он напьется, она вообще никуда не хочет с ним идти.
Он прошел за ней на кухню.
— Ты знаешь, что «Атлантис» был первой в Системе свободной базой?
Он хотел спорить. Еще один плохой признак.
— Да, милый, это каждый знает. Его построили американцы, верно?
— Да, и там жили мои предки, Толбот и Эмили, они были среди первых колонистов космоса.
Лейла вдруг ощутила отчаянное нежелание разговаривать о предках Дэйна. Когда он бывал пьян и плаксив, то пускался в рассказы о старых Фанданах и о том, как с ними никто никогда не был честен, а они всегда были честны со всем остальным миром.
— Да, — ответила она, — Толбот и Эмили. Они продали свою долю в семейном бизнесе, больницы в Торонто, не так ли?
— Да. — Он почувствовал попытку его остановить, предупредить гневную тираду, но не уступил. — Они владели геронтоклиниками по всему Онтарио и Мичигану. Но они знали, что будет дальше.
Лейла бросила макароны в кипящую воду. Решила попытаться сменить тему:
— Я сегодня на рынке видела женщину, женщину с ребенком.
— Ну и что? Там их всегда полно.
— Она просила милостыню.
Дэйн фыркнул. Вечно она все преувеличивает. Милостыню! На борту «Основателя»! Этого не может быть.
— Милостыню? Да брось ты.
— Дэйн, ты не понимаешь, что происходит на этом корабле.
— Знаешь что, Лейла! — Он начинал злиться.
— Это правда. Я видела своими глазами, как она протягивает руку прохожим. И там много людей, которые начинают голодать. И много больных. Там, в Креслах.
— Послушай, они были счастливы получить хоть Кресла.
— Кресла теперь по одному на несколько человек. Ты понятия не имеешь, что там творится. Сидишь здесь, запершись от всего этого.
— Проблема общих кресел — вопрос, который мы очень давно решили. Ибрагим обещал, что прекратит продавать по несколько билетов на одно кресло.
— Обещания Ибрагима не стоят того воздуха, что он на них расходует. Теперь-то ты должен уже это понимать!
— Послушай, я только что смотрел, как пять тысяч человек вытолкнули в шлюзы «Атлантиса». Там были и люди из моей семьи! И потому я не очень волнуюсь за тех, кто выбрался из Системы живым, понимаешь?
— Что? — Глаза Лейлы округлились.
— Всего казнены пять тысяч человек. В том числе Франческа Фандан, старейшая из моих двоюродных сестер.
— О Господи… — Она остолбенела. Повернулась обнять Дэйна, успокоить, но он давно уже не находил покоя и почти сразу отодвинулся. Она смотрела, как он налил себе вина и сел за маленький обеденный стол. Пока Лейла готовила макароны, салат и соус, Дэйн мрачно смотрел повторение новостей.
Вначале они ели молча. Потом Дэйн ценой огромных усилий попытался вести себя нормально, и очень недолго разговор шел гладко, но Лейла забылась и вернулась к больной теме — Креслам.
— Я боюсь, что это правда, Дэйн. В некоторых секциях люди сидят на полу.
Дэйн не желал верить. Отказывался себе это представить. Где угодно, только не на его корабле.
Но Лейла видела людей из Кресел на рынке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34