— Я понимаю, это глупо, но… Как правильно пишется Мордоноленд? Мы сейчас делаем плакаты и никто из наших не знает названия этой страны. Никто о такой даже не слышал. Ни в одном атласе ее нет. Ни на одной карте.Я продиктовал по буквам.— Порядок. Я тут придумал один плакат. Послушай, по-моему, клевый текст. " Ты занял позицию по вопросу Мордоноленда ?" Мне нравится. Рэнди уже придумал свой ответ: " Моя позиция как всегда ". А у меня такой: " Ставлю вопрос ребром ".— Мне тоже нравится.— А я и не сомневался. Извини, что беспокою тебя с такими глупостями, но я просто подумал, что было бы еще глупее написать название страны с ошибками. Ты уверен, что такая страна и в самом деле существует?— Уверен.— Ну, ловлю тебя на слове. А то все меня замучили: где это да где это. Пока что мне удавалось уклоняться от ответа.— Ты выбрал правильную политику.— А ты сам тоже не знаешь?— Знал когда-то, но забыл. — Арлетта поднесла мне дымящийся кофе, и я залпом выпил полчашки. — Можешь говорить, что рядом с Кенией. Почти все африканские страны расположены где-то рядом с Кенией.— Разве?— А разве нет?— Честно говоря, я толком не знаю, где эта самая Кения.— Слушай, не будем зацикливаться на географии.— Да я что, я ничего. Извини, что побеспокоил…— Не извиняйся. Мне же интересно, как там у вас идут дела. Перезвони в шесть.— Ладно.Я положил трубку на рычаг. Рука, баюкающая трубку телефона… Труби Британия, владычица морей… Рука, баюкающая море… Иронически обыгрываются строки английского поэта Дилана Томаса и старинный английский гимн «Правь, Британия».

Теперь у меня не было возможности остудить голову холодным душем. Потому что тогда бы смылась с волос краска и отлепились бы восковые накладки с ушей. Баюкай, баюкай… Венгерские дети умирают от голода в колыбели, а ты не доедаешь венгерские колбаски… Голодные дети умирают от венгерических болезней, а ты не доедаешь голодец и венгерец… Малютка мисс Маффет сходи-ка покаффет… — Арлетта!— Что такое? Ивен, что случилось?Я сделал вдох, потом выдох, медленно и глубоко.— Ничего. Просто я волнуюсь. — Вдох-выдох. — Мне опять придется попросить тебя об услуге. Теперь тебе придется съездить на выставку.— Я поеду.— Ты найдешь там одного человека и договоришься с ним на вечер.— И что за человек?— Не знаю. Ты должна договориться с ним о встрече в одном месте.— В каком?— Не знаю. В определенном месте в определенное время.— Когда?— Я не знаю. Какой ужас! Еще кофе остался?Она заглянула мне в глаза. Вряд ли она там что-то увидела. На носу у меня все еще были темные очки.— Ивен, по-моему тебе не помешало бы часок поспать, — сказала она.— Не хочу.— Ты очень мало спал, Ивен, и…— Я свеж как огурчик. Хорошо бы еще кофе! — Она принесла. Я выпил. — Ну и ладненько, — заявил я, не обращая внимания на тихое верещанье в районе правого виска. — Дай-ка подумать. Так. Вот что ты сделаешь.Я ей все объяснил. Наверное, она запомнила, потому что тут же отбарабанила мне все слово в слово. Правда, она немного волновалась, оставляя меня в квартире одного.— Со мной все будет хорошо, — уверил я Арлетту.— Постарайся поспать.— Если сумею. Мне еще надо кое-что доделать.Она ушла. "Но должен я вернуться в срок , верещал мерзкий голосишко у правого виска, и до ночлега путь далек. Но должен я ползти чуть-чуть и до привала краток путь. Но должен долг вернуть я в срок, и до суда — один прыжок. И должен я… Иронически обыгрывается стихотворение американского поэта Роберта Фроста

Я подошел к зеркалу и рявкнул своему отражению:— Ты должно быть, старина, сходишь с ума? Ты хоть понимаешь, что с тобой происходит? У тебя словесные галлюцинации — вот что с тобой происходит. Ты хоть отдаешь себе отчет, что из тебя ум выходит по капле? А коли так, то весь твой расчудесный план действий может пойти коту под хвост! А коль скоро ты никому не сказал, в чем состоит твой расчудесный план, никто не сможет проверить, такой ли уж он расчудесный! А что если это все не более чем послевкусие и последымие того косячка с травкой? А что если ты все еще валяешься на полу под кайфом и сейчас только шесть утра, и все еще спят, и никаких плакатов и никаких лодок не было и в помине? А может, и не будет. Так какого же черта ты, обалдуй хренов, сидишь в этом зеркале и пялишься на меня? Скажи хоть что-нибудь! О боже, а что мне сказать, если ты скажешь?Я вернулся в спальню и, скрестив ноги, сел в позе лотоса на пол рядом с кроватью под тигровой шкурой. Я начал скандировать таблицу умножения, сначала на английском языке, потом на французском, на испанском, на португальском, на немецком, на голландском, на сербохорватском и так далее, переключаясь с одного языка на другой, тупо бубня числа и ожидая, когда что-то в окружающем меня мире улучшится или ухудшится.Жутковато было, уж поверьте мне на слово. Мое сознание расширилось настолько, что во мне как бы одновременно возникло несколько разных людей: один декламировал абракадабру на всех известных мне языках, другой без устали каламбурил стихами, третий боялся сойти с ума, а четвертый на все плевать хотел, но где-то глубоко-глубоко, на самом дне души, теплилась какая-то искорка благоразумия, которая тихо говорила: ну и ну, и что только вытворяют эти умники! Ты только дай мне взять все под свой контроль, уверяла искорка , и все опять будет хорошо. Пускай все эти умники горят синим пламенем. Я же с тобой, приятель. Я о тебе позабочусь! Глава шестнадцатая Мы вышли без четверти семь. Арлетта села за руль своей крошки-"рено", а я рядом с ней. Она предложила мне лечь на пол под задним сиденьем, но там было очень тесно, к тому же я побоялся, что если меня там заметят, возникнут ненужные подозрения. Странное дело: я отвык выходить на улицу в дневное время. Но особого волнения по этому поводу не испытывал — по крайней мере до тех пор, пока Арлетта не посоветовала мне не волноваться.— Если ты от волнения вспотеешь, — заботливо предупредила она, — от ушей и носа отлепятся восковые накладки!Ну и зачем она об этом сказала? Давно замечено: если изо всех сил стараешься не вспотеть —обязательно вспотеешь. Но я не устроил ей по этому поводу взбучку, я вообще ни слова не сказал. Пустопорожняя болтовня больше меня не вдохновляла. Перед тем, как выйти из дома, я добавил последние штрихи к своему маскарадному костюму, вложив ватные тампоны между губами и деснами. С помощью этого ухищрения мне хотелось изменить до неузнаваемости форму губ. Не знаю, сильно ли мои губы изменились, но ощущение во рту было непривычным.Пока Арлетта уворачивалась от встречных машин, я пытался вспомнить, ничего ли мы не забыли. Героин был спрятан в подкладке одежды. Японский автоматический семизарядник лежал в правом кармане, запасная обойма в левом. Самодельное удостоверение Сюзанны Лафитт я пока что держал при себе, опасаясь, как бы Арлетта не потеряла его раньше времени. Оно было засунуто в задний карман брюк. У нее в сумочке лежали очки с простыми стеклами, я же водрузил на нос солнцезащитные очки, совершенно не опасаясь за возможную потерю тех, других. Микрофончик и приемник я спрятал в багажнике «рено».Сет и Рэнди позвонили в шесть, и мы сверили часы. Я попросил ребят встретить меня около бюро находок у входа на «Экспо» ровно в двадцать один ноль-ноль. Они не сразу поняли, что это за время такое — ну понятно, оба же откосили от армии, откуда им знать? — и я перевел на нормальный человеческий язык: встречаемся в девять вечера. Они пообещали не опаздывать.— Ну, зададим им жару, парни! — сказал я им на прощанье.— Так держать, малыш! — отозвался Сет.Вот вам, если угодно, краткая формула конфликта отцов и детей Таннер употребляет старое солдатское напутствие перед боем, а Сет отвечает присказкой активистов антивоенного движения.

.— Эмиль со своими орлятами собираются прибыть на место к семи, — проинформировал я Арлетту. — Допустим, они появятся там самое позднее в четверть восьмого. К этому моменту мы должны быть готовы вступить в игру.— У нас полно времени.— Хорошо. Мы с ребятами договорились встретиться в девять на выставке. Так? У бюро находок?— Так.— Я просто себя проверяю. Надеюсь, ребятки придут.— Я тоже надеюсь. Ивен, меня что-то беспокоит тот мужчина. По-моему, он пьяница.— Не сомневаюсь.— На него можно положиться?— Понятия не имею!— Но ты ж сам его выбрал…— У него не все дома, но он сделает все, о чем я его попрошу, — сказал я, — Дефицит надежности у него возмещается избытком отваги.— Он был в стельку пьян, когда я с ним встретилась.— Отлично. Значит, ты нашла именно того, кто нам нужен.— Трудную ты задал мне задачку. Я даже не знала, как его зовут.— Я и сам не знаю. Как его зовут, кстати?— Ой… Я не спросила. А надо было?— Может, и не надо. Ладно, не бери в голову.— Если бы я точно знала, что тебе от него нужно…— Ты ему пообещала, что я заплачу?— Да. Он сказал, что за такие деньжищи готов сбегать в преисподнюю и дернуть главного черта за хвост.— Возможно, именно об этом я его и попрошу.До конца поездки мы с ней провели генеральную репетицию. Арлетта точно и без запинки перечислила все свои действия. Все-таки она на такая дура, подумал я, совсем не дура. Просто меня бесила необходимость постоянно затыкать ей рот, только и всего.Мы выехали за черту города, миновали пустыри на окраине и направились прямехонько к пункту Х. Она без труда нашла туда дорогу. Шоссе бежало метрах в двухстах от русла реки. Между рекой и шоссе местность была холмистая, поросшая густыми кустарниками и высокой травой. Из машины отлично была видна вершина холма, где залег Клод с винтовкой и биноклем.Я оставил Арлетту в «рено» на кромке большой поляны и, навострив уши с восковыми накладками, отправился до холма пешком. Я остановился, когда до моего слуха донеслись обрывки разговора. Мне удалось различить голоса Клода и Жана Бертона. Ага, значит, они все-таки прибыли в пункт Х. Скоро братишки Бертоны отправятся на свой пост и установят под сенью куста пулемет...Я посмотрел на часы: рановато мы приехали. Я вернулся к «рено» и попросил Арлетту вернуться к бензоколонке, которую мы проехали на пути сюда. Времени еще оставалось изрядно, и я рассудил, что теперь самая пора сделать отвлекающий маневр. Взяв пригоршню монеток, я отправился в телефонную будку рядом с бензоколонкой и потратил их все на анонимные звонки устрашающего содержания. Я позвонил в британское консульство и предупредил, что у них в подвале заложена бомба. Я обзвонил три полицейских участка и сообщил о совершении целого букета разных преступлений от вооруженного ограбления до убийства. Пожарную службу города я известил о серии возгораний в жилых зданиях. Потом я напугал администрацию нескольких кинотеатров в центре города, посоветовав им срочно очистить зрительный зал и вызвать кинологов с собаками. Короче говоря, я вел себя как оголтелый антисоциальный элемент. Теперь, после моей серии актов телефонного терроризма, если бы кто-то позвонил в полицию и заявил о готовящемся покушении на английскую королеву, никто бы на такой сигнал не обратил ни малейшего внимания. Городские власти просто списали бы этот звонок на очередную провокацию телефонного маньяка.Истратив все монетки, я вернулся к машине. Арлетта отвезла меня к пункту Х, потом проехала чуть дальше и нашла естественное укрытие, где можно было поставить «рено». Косметичку она оставила в машине. Я подумал было забросить напичканный героином пиджак в багажник, но потом решил, что лучше все-таки его не снимать.Выйдя из «рено», мы углубились в поле, а потом разделились. Арлетта направилась к пулеметному гнезду братишек Бертонов, а я — к засаде Клода. Стараясь не шуметь, я шагал очень медленно. В том, что братишки Бертоны услышат шаги Арлетты, большой беды не было. По моему плану, она должна была не подкрадываться к ним незаметно, а наоборот совершенно не таясь прибежать и сообщить важную весть. Мне же предстояло приблизиться к Клоду, соблюдая все меры предосторожности. Ведь я изменил свою внешность, и если бы Клод засек мое появление, он вполне бы мог пристрелить меня на месте.Поэтому я без спешки взбирался по склону высокого холма. На полпути к вершине я остановился посмотреть на часы. Семь двадцать четыре. По расписанию ложный катамаран должен прибыть сюда через шестнадцать минут, следовательно, он вполне мог появиться в поле видимости чуть раньше. Или позже.Обувь теперь стала мне лишней обузой. Как и пиджак. Я снял башмаки и пиджак и спрятал в траве, надеясь потом их найти. Запасную обойму я переложил в задний карман брюк, а «марли» зажал в правой руке.Вперед и выше. Сейчас, подумал я, Арлетта уже обрабатывает братишек Бертонов. Она должна предупредить их о непредвиденном изменении плана. Королевский катамаран, оказывается, идет с опережением графика, королевская свита и сама монархиня удалились в трюм, а из-за слухов о планируемом покушении служба охраны предприняла беспрецедентные меры безопасности. Арлетта сошлется на Клода, у которого-де появились сведения о том, будто королеву чуть ли не пересадили вообще на другое судно. Напоследок она скажет, что Клод намерен действовать сообразно обстановке, поэтому три сигнальных выстрела из винтовки Клода могут прогреметь в любой момент.Я надеялся, что моя задумка сработает. Времени на то, чтобы дезинформировать Эмиля, уже не осталось. Но оставалась надежда, что он пойдет на поводу у большинства. Как только ложный катамаран попадет под перекрестный огонь, он волей-неволей поверит, что это и есть его цель, и с честью отыграет отведенную ему роль.Подойдя к засаде совсем близко, я обогнул стайку осин и увидел Клода.Сидящий на корточках на самой вершине холма, с крупнокалиберной винтовкой на коленях, одной рукой сжимая ствол, а второй — приставленный к глазам бинокль, он казался высеченной из гранита скульптурой. Он не шевелился, и я тоже. Затаив дыхание, я смотрел на этого хладнокровного садиста и вдруг почувствовал, как к горлу подкатил комок и на глаза навернулись слезы. Когда Квебек обретет независимость, а Национальное Движение Квебека одержит победу на выборах, в центре Монреаля надо бы установить статую защитника свободы в такой вот позе:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28