Я ужасно воодушевился: а может, в составлении этих дурацких списков все же есть какая-никакая сермяжная правда?Конечно, вчерашнее замечание де Голля было для НДК как манна небесная и, конечно, сейчас наступил очень удачный момент для мученической смерти, для великого подвига, но вот если бы для этого нашелся какой-то иной способ помимо убийства королевы…Я вернулся к своему списку. Он еще был далек от завершения. Третьим пунктом я написал " Героин ". Теперь мне еще прибавилась одна забота. Ну и что мне делать с этим чертовым героином? Я старался не думать о его рыночной стоимости, но очевидно, что стоил он немало. Вряд ли можно было сомневаться, что человечество много выиграет, если я спущу весь этот порошок в унитаз, но вот только я не был уверен, что сам останусь от этого в выигрыше. Даже если допустить, что присвоение мною трех туб наркотиков на девяносто процентов оправдано, все равно на десять-то процентов этот героин, как ни крути, принадлежал корсиканской мафии, и у меня было предчувствие, что корсиканцы сочтут эти десять процентов куда более весомым аргументом.Если корсиканцы узнают, что их героин попал ко мне — а обнаруженные на том пистолете мои отпечатки пальцев наверняка заставят их сделать такой неблагоприятный для меня вывод, — они захотят его вернуть и вряд ли погладят меня по головке за то, что я его перехватил. Только последний идиот может по своей доброй воле рассердить корсиканскую мафию.Я бы с превеликой радостью вернул корсиканцам их героин — это не вопрос. Но как это сделать? Я снова склонился над своим списком и, близоруко щурясь, уставился в слово " Героин ". А потом сделал глубокий вдох, занес карандаш над следующей строчкой и написал " Полиция ".По всему теперь выходило, что мне уже не отвертеться от клейма опаснейшего государственного преступника по обе стороны американо-канадской границы. Обвинение в убийстве поставило жирный крест на моей свободе. Рано или поздно меня схватят, и я не имел ни малейшего понятия, что мне делать, когда это произойдет. Вероятно, Шеф соизволит прийти ко мне на помощь, а вероятно, и не соизволит. Самое ужасное, что у меня не было никакой возможности с ним связаться. Я ведь не знал ни имени, ни фамилии этого стервеца. И даже если бы он вызвался мне помочь, ему бы пришлось из-за меня вступить в бой с правоохранительными службами двух стран, но я вовсе не был уверен, что он для этого обладает достаточным весом. В сложившейся ситуации я не мог оставаться в Канаде, но и вернуться в Штаты тоже не мог.Я снова перечитал список и испытал некоторое облегчение от того, что слово " Полиция " стояло в самом низу. Это означало, что пока что этот пункт не представлял для меня насущной опасности. То есть можно было выбросить его из головы, вместе с " Героином " и " Убийством ". А значит, я мог все сто процентов времени и сил посвятить первому пункту — " Минна ".Что, в свою очередь, означало…Означало, что я снова вернулся на исходный рубеж. И если я добился хоть какого-то прогресса, то черт побери, хотелось бы знать, в чем именно. Итак, в моем блокноте появился столбик из нескольких слов. Я запустил таймер обратного отсчета времени. Ну, вот, пожалуй, и все. Похоже, мне так и не удастся ни заработать миллион долларов, ни завести себе друзей, ни добиться расположения окружающих, ни добиться успехов в бизнесе, ни выиграть на бирже. Ни вызволить Минну, ни обезвредить убийц английской королевы, ни избавиться от героина, ни спастись от преследования полиции.Словом, я пришел к тому, к чему меня всегда и приводили все мои попытки действовать по списку. Теперь, согласно неписаным правилам, пришла пора выбросить список и пойти напиться. Что я бы сделал с радостью, но я боялся высунуть нос на улицу, во-первых, и во вторых, интуиция подсказывала мне, что напиваться именно сейчас не стоит.Так что, рассудив, что действие в любом случае плодотворнее бездействия, я принял единственно возможное в данный момент решение. Я порвал список.
Когда Арлетта вернулась с мини-микрофоном и приемником, из отведенных нам двадцати восьми часов у нас в запасе осталось двадцать семь. А когда я вышел из квартиры и направился к кубинскому павильону, их оставалось всего семнадцать. Истекшие десять протекли, прямо скажем, мучительно.Для начала Арлетта вдруг впала в ничем не обоснованный оптимизм — настрой, который я никоим образом не был склонен с ней разделить. Полагаю, она была бодра от мысли, что ей удалось сделать что-то полезное, в то время как я весь день проторчал дома, составляя свой идиотский список. Что бы ни было источником ее благодушия, она сияла как начищенный samovar . Теперь мы обзавелись «жучком» — а значит, были на верном пути и могли спасти и Минну и королеву, а заодно освободить Квебек и открыть лекарство от рака, а потом зажить счастливо и умереть в один день…Ей захотелось незамедлительно отпраздновать нашу победу — в горизонтальном положении.А я не захотел.Я полностью отдаю себе отчет, что это было неправильное решение. Не то что бы меня занимали другие, более важные дела, ведь все равно я бы не смог ничего предпринять до закрытия выставки поздно вечером. Поэтому у нас оставалось полно времени на то, чтобы заняться любовью — к чему Арлетта была весьма предрасположена, а вот я нет, хотя, вынужден признаться, настоящие мужчины так себя не ведут. К примеру, Джеймс Бонд не раздумывая швырнул бы Арлетту на тигровую шкуру в тот самый момент, когда она только вошла в комнату. И агент 007 не стал бы дожидаться, когда девушка продемонстрирует ему добытые микрофон и приемник. И если бы ему пришлось составлять список неотложных дел, то в первой строке фигурировало бы " Трахнуть Арлетту ", и пока этот пункт не был бы выполнен на отлично, он не стал бы даже утруждать себя размышлениями о прочих задачах своей секретной миссии.Если вы еще не дошли своим умом, то спешу сообщить: я не из этой породы!Но и не бесчувственная сволочь. Когда Арлетта намекнула, что неплохо бы завалиться на тигровую шкуру, я притворился простачком, которому ее тонкие намеки невдомек. Тогда она прибегла к более прямолинейному способу воздействия на мое либидо, сбросив с себя всю одежду. Ну и тогда я прыгнул в кровать и принялся ее целовать и ласкать, послушно решив сыграть с блеском отведенную мне роль, вне зависимости от своих желаний.Мое сердце испытало бурный прилив крови. Чего не скажешь о другом моем жизненно важном органе. Арлетта вытворила все, на что было способно ее юное воображение, а также еще пару-тройку штучек, которые даже я не мог вообразить. Она работала с азартом, с огоньком, с самозабвением, живо демонстрируя свои познания во французской культуре наслаждения, но ничего не помогло. Когда же наконец ей стало ясно, что ничего не получится, она выпрыгнула из кровати, помчалась в ванную и там горько разрыдалась. Акустика в крохотной квартирке была не хуже, чем в концертном зале «Карнеги-холл», и эхо ее рыданий, наверное, разносилось миль на десять по всей округе.Я подергал дверную ручку. Дверь была заперта. Я попросил Арлетту выйти, но она заявила, что сейчас вскроет себе вены и умрет. На что я возразил, что она ни в чем не виновата, и уж если кто и заслуживает вскрытия вен, так это я, и что лучше оставить вены в покое и направить свою суицидальную агрессию на что-нибудь другое.Наконец она вышла из ванной. Ее милая мордашка была умыта слезами. Она подошла и сочувственно потрепала меня по щеке.— Жанна д'Арк… Мой целомудренный герой, мой рыцарь в сияющих латах. Твои мысли заняты совсем другими вещами, ты всем телом и душой предан нашему делу! И конечно, тебе недосуг заниматься любовью с Арлеттой.Похоже, она себя в этом убедила. Но не меня. Я вспомнил перечень подвигов, которые не сумел совершить, и понял, что к этому списку теперь придется добавить еще один пункт. Импотенция, как и красота, — страшная сила, но вот спасет ли она мир? Скорее, разрушит.Мы сидели и ждали окончания работы выставки. И тут мне пришло в голову протестировать микрофон и приемник. Выяснилось, что наш «жучок» не фурычит. Арлетта вспомнила, что кто-то совсем недавно уронил его на пол. Вооружившись отверткой, я разобрал микрофон и обнаружил сломанную деталь. Уж не знаю, что это за деталь и в чем заключалась ее функция. Но без нее мы были как без рук.Но Арлетта и на этот раз меня выручила. Она сказала, что у нее возникла идея и ни слова не говоря ушла. После ее ухода я испытал некоторое облегчение: в последнее время мы стали немного действовать друг другу на нервы. Я сомневался, что она сумеет придумать что-то дельное. Но она придумала. Арлетта вернулась с Сетом и Рэнди. Сет отдал мне новый микрофончик и спросил, можно ли его протестировать.— Не знаю, — пожал я плечами. — А где от него приемник?— Скорее всего, в отделении полиции. Это «жучок», который легавые заложили у нас в штабе. Я нашел его под днищем нашего ксерокса.— Мы подумали, что тебе удастся извлечь из него нужную деталь и заменить ту сломанную в нашем микрофоне, — пояснила Арлетта.— А этот микрофон работает? — спросил я.Кто-то из них кивнул.— То есть полиция может слышать все, что мы тут говорим?— Да, но…— Тогда всем тихо! — приказал я.Я разобрал «жучок». Это была другая модель, совершенно не похожая на нашу. Но внутри я обнаружил точно такую же деталь, как та, что сломалась. Я разъединил все ее контакты, осторожно извлек и вставил в наш «жучок». Протестировав его, мы убедились, что он заработал. А принесенный уклонистами-пацифистами микрофон я растоптал башмаком: мне пришло в голову, что теперь он будет посылать радиосигналы одновременно и на наш приемник и на приемник в управлении полиции Монреаля, но потом решил добавить эту догадку в неписаный список вещей, о которых мне стоило забыть.Прошло еще несколько томительных часов ожидания. Мы вчетвером сидели и слушали радио. Я то и дело переключал станции, чтобы избежать сводок новостей. Там все равно не могло быть ничего такого, что мне бы хотелось услышать.Наконец я вышел на волю. Арлетта вызвалась пойти вместе со мной — может быть, в надежде что в кубинском подземелье мое либидо вновь пробудится. Сет и Рэнди тоже выразили готовность помочь. Но я настоял на одиночном плавании. Теперь все будет проще простого. Мне надо проникнуть в павильон, щелкнуть выключателем (теперь-то я точно знал, каким именно), спрятать в подвале микрофон, закрыть люк и смыться.
Я взял моторку и без труда прошел по вчерашнему водному маршруту к острову Иль-де-Нотр-Дам, пришвартовавшись в том же самом месте. Выбравшись из моторки, я без приключений донес «жучок» до павильона Кубы. И тут не слишком удачный день обернулся катастрофой.Кубинцы выставили патруль. Их было четверо — двое у входа спереди и двое у выхода сзади. Четверо вооруженных здоровяков стояли по стойке смирно и всем своим видом показывали, что мимо них даже мышь не проскочит.Довольно долгое время я просидел в кустах, прячась в ночной мгле и наблюдая за ними издалека. Патрульные не заснули, не бросили пост, не умерли — в общем, ничего такого с ними не произошло. Они стояли по струнке на одном месте и вроде как намеревались простоять тут до самого утра, до открытия выставки.Я вернулся к лодке и сел за весла. Я лелеял слабую надежду, что лодка затонет. Но она не затонула. Лодки никогда не тонут, когда это очень нужно. Глава тринадцатая Когда я вернулся к Арлетте, вся компания была в сборе. Арлетта открыла дверь на мой стук, я вошел и стал молча подбрасывать и ловить «жучок». Не реагируя на их недоуменные вопросы, я как заведенный продолжал жонглировать микрофончиком. Он был размером со спелую сливу, но не такой полезный и питательный.— Там охранники повсюду, — наконец соизволил я объясниться. — Похоже, вчера ночью мы что-то забыли в подземелье. Уж не знаю, что — окурок, наверное. А может быть, патруль у них там выставляется каждую ночь кроме субботы. Это как-то не совсем логично, но в последнее время происходит масса лишенных логики событий. Но дело не в этом. Павильон плотно охраняется, возможности поставить «жучок» нет, и вообще мне все надоело. Есть что-нибудь выпить?— Нет.— Чудно!Рэнди вякнул что-то про бутылку вина у них дома. Я отмахнулся: мол, переживу.— А еще можно кайфануть! — предложил Сет.Я бросил свирепый взгляд на Арлетту:— Кажется, я просил тебя держать язык за зубами!— О чем? — Она сделала большие глаза.— У тебя есть, Ивен? — хором воскликнули братишки-уклонисты.— Я ничего им не говорила, — стала оправдываться Арлетта. — Я не сказала им про героин.— Героин? — Рэнди с любопытством уставился на меня. — Только не говори, что ты нарконавт! Что она имеет в виду?— А что ты имел в виду, предложив нам кайфануть?Это очень удобная уловка — отвечать вопросом на вопрос. Рэнди сразу забыл про свой вопрос и стал отвечать на мой.— Ну, — помялся он. — Я имел в виду забить косячок.— У тебя есть?— Ну… в общем, да.Я обернулся к Арлетте.— Ты тоже этим балуешься, Жанночка?— Иногда ребята ко мне заходят и мы вместе курим…В беседу вмешался Сет:— Только без обид, Ивен. Если бы ты знал, как это клево…И тут я расхохотался. Сам не знаю, что меня так рассмешило. Может быть, Арлетта, или Сет и Рэнди, или Эмиль, Клод, Жан и Жак, или Шеф, или поддатый пилот прогулочного вертолета, или та девица из бюро находок, или мой домовладелец, или мой кондиционер, или Соня, или Минна, или жара и влажность. Не знаю.— А что, давайте, — вздохнул я, отхохотавшись, — почему бы и нет?
Я сто лет не брал в рот сигарету. В течение трех лет до моего ранения в Корее я курил. А вскоре после ранения, наградившего меня перманентной бессонницей, обнаружил, что если ты круглые сутки не можешь сомкнуть глаз, то и куришь круглые сутки. При том, что мой организм был лишен восьмичасового перерыва между сигаретами, я быстро заработал хронический кашель и фарингит. Я пробовал снизить потребление табака, но это не помогло. И тогда я решил завязать с курением. Что оказалось куда легче, чем могло показаться, и я с удивлением понял, что отказ от курения куда приятнее, чем привычка курить. Это открытие и сыграло решающую роль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28