— Немного не по себе, пожалуй...— Но вы не сожалеете? — перебил Фельдман.— Еще не знаю, — сказал Мейер. — Я был против из принципа. Незаменимых людей нет.— Есть. Вы. — Фельдман говорил с горячей убежденностью.— Я слушал ваши лекции. О, я не претендую на понимание и десятой части, математическая символика для меня только хобби. Но ваши знаменитые...— Пожалуйста, — выдавил Мейер.— Нет, позвольте мне сказать, сэр. Вы продолжаете труд, над которым бился Эйнштейн. Никто больше не в состоянии закончить его. Никто! Вам нужно было еще пару лет существовать в любой форме. Человеческое тело пока не хочет принимать гостя, пришлось искать среди приматов...— Не имеет значения, — оборвал профессор. — В конце концов, главное — интеллект. У меня слегка кружится голова...— Помню вашу последнюю лекцию в Гарварде, — сжав руки, продолжал Фельдман. — Вы выглядели таким старым! Я чуть не заплакал — усталое изможденное тело...— Не желаете выпить, сэр? — Кассиди протянул стакан.Мейер засмеялся.— Боюсь, мои новые формы не приспособлены для стаканов. Лучше блюдечко.— Ох, — вырвалось у Кассиди. — Правильно! Эй, несите сюда блюдечко!— Вы должны нас простить, сэр, — извинился Фельдман. — Такое ужасное напряжение. Мы сидели в этой комнате почти неделю, и сомневаюсь, что кто-нибудь из нас поспал восемь часов за это время. Мы чуть не потеряли вас...— Вот! Вот блюдечко! — вмешался Люпович. — Что предпочитаете, сэр? Виски? Джин?— Просто воду, — сказал Мейер. — Мне можно подняться?— Позвольте... — Люпович легко снял его со стола и опустил на пол. Мейер неуверенно закачался на четырех ногах.— Браво! — восторженно закричали врачи.— Мне кажется, завтра я смогу немного поработать, — сказал Мейер. — Нужно придумать какой-нибудь аппарат, чтобы я смог писать. По-моему, это не сложно. Очевидно, возникнут и другие проблемы. Пока мои мысли еще не совсем ясны....— Не торопитесь.— О, только не это! Нам нельзя потерять вас.— Какая сенсация!— Мы напишем замечательный отчет!— Совместно, или каждый по своей специализации?— И то, и другое. Они никогда не насытятся. Это же новая веха в...— Где здесь ванная? — спросил Мейер.Врачи переглянулись.— Зачем?— Заткнись, идиот. Сюда, сэр. Позвольте я открою вам дверь.Мейер следовал за ними по пятам, всем существом ощущая легкость передвижения на четырех ногах. Когда он вернулся, горячо обсуждались технические аспекты операции.— ... никогда не повторится.— Не могу с тобой согласиться. Все, что удалось однажды...— Не дави философией, детка. Ты отлично знаешь, что это чистая случайность. Нам дьявольски повезло.— Вот именно. Биоэлектрические изменения необратимы...— Он вернулся.— Ему не следует много ходить. Как ты себя чувствуешь, миляга?— Я не миляга, — прорычал профессор Мейер. — И между прочим, гожусь вам в дедушки.— Простите, сэр. Мне кажется вам лучше лечь.— Да, — произнес Мейер. — Мне что-то нехорошо. В голове звенит, мысли путаются...Они опустили его на кушетку, обступили тесным кольцом, положив руки друг другу на плечи. Они улыбались и были очень горды собой.— Вам что-нибудь надо?— Все что в наших силах...— Вот, я налил блюдце воды.— Мы оставили пару бутербродов.— Отдыхайте, — сказал Кассиди.Затем он непроизвольно погладил профессора Мейера по длинной, с атласной шерстью, голове.Фельдман выкрикнул что-то неразборчивое.— Я забыл, — смущенно произнес Кассиди.— Нам надо следить за собой. Он ведь человек.— Конечно, я знаю. Просто я устал... Понимаете, он так похож на собаку, что невольно...— Убирайтесь отсюда! — приказал Фельдман. — Убирайтесь! Все!Он вытолкал их из комнаты и вернулся к профессору Мейеру.— Могу я что-нибудь для вас сделать, сэр?Мейер попытался заговорить, утвердить свою человеческую натуру, но слова давались с большим трудом.— Это никогда не повторится, сэр. Я уверен. Вы же... вы же профессор Мейер!Фельдман быстро натянул одеяло на дрожащее тело Мейера.— Все в порядке, сэр, — проговорил он, стараясь не смотреть на трясущееся животное. — Главное — это интеллект! Мозг!— Разумеется, — согласился профессор Мейер, выдающийся математик. — Но я думаю... не могли бы вы меня еще раз погладить? «ИЗВИНИТЕ, ЧТО ВРЫВАЮСЬ В ВАШ СОН...» Прошлой ночью мне приснился очень странный сон. Чей-то незнакомый голос сказал:— Извините, что врываюсь в ваш сон, но у меня к вам совершенно неотложное дело. Помочь мне можете только вы — больше никто.Мне приснилось, что я ответил:— Не нужно извиняться, сон все равно был так себе, и если я могу вам чем-то помочь...— Вы, и только вы, — произнес голос. — В противном случае я и мой народ обречены на гибель.— О Господи, — вымолвил я.Звали его Фрока, и принадлежал он к очень древнему роду. С незапамятных времен соплеменники его жили в широкой долине, окруженной гигантскими холмами. Они всегда жили мирно, по образцовым законам, а детей воспитывали с любовью и снисхождением. У них даже были свои выдающиеся художники. И хотя некоторые из них питали слабость к крепким напиткам, а иногда — правда, крайне редко, — кто-то умирал насильственной смертью, они считали себя добрыми и достойными уважения мыслящими существами, которые...— Послушайте, — перебил я его, — может быть, перейдем прямо к делу, вашему неотложному делу?Фрока извинился за многословие, но объяснил, что в его мире всякое прошение должно предваряться обширным изложением моральных достоинств просителя — такова существующая норма.— Ладно, — успокоил я его. — Давайте перейдем к делу.Фрока перевел дух и начал. Он рассказал мне, что около ста лет назад (по их представлениям о времени) с небес спустилась невиданных размеров желто-красная колонна. Приземлилась она в третьем по величине городе, неподалеку от памятника Неизвестному Богу у городской ратуши.Колонна представляла собой цилиндр не правильной формы и имела две мили в диаметре. Вопреки всем законам природы она вдруг поднялась вверх и стала недосягаемой для приборов, потом снова опустилась на прежнее место. Тогда они попытались воздействовать на колонну с помощью холода, тепла, бактерий, протонной бомбардировки, любого приемлемого средства, наконец, — все безрезультатно. Полная ужасающего величия, она простояла не двигаясь ровно пять месяцев, двенадцать часов и шесть минут.Потом без всякой видимой причины колонна начала двигаться в северо-западном направлении. Средняя скорость движения составляла 78,881 мили в час (по их представлениям о скорости). Она вспахала поверхность на участке 183,223 мили длиной и 20,011 мили шириной, после чего неожиданно исчезла.Для изучения этого невероятного события собрался симпозиум, на который были приглашены все светила науки. В заключительном документе они заявили, что событие это не поддается объяснению, является уникальным и скорее всего в будущем не повторится.Однако ровно через месяц оно повторилось, на сей раз цилиндр опустился около столицы. Совершая частые беспорядочные движения, он переместился на расстояние 820,331 мили от места приземления. Причиненный ущерб был огромен, он не поддавался никакому учету. Было унесено несколько тысяч жизней.Спустя два месяца и один день колонна появилась снова, и на этот раз пострадали все три главных города.Теперь всем стало ясно, что непонятое и, может быть, не поддающееся пониманию явление представляет угрозу не только для жизни каждого в отдельности, но и для всей цивилизации в целом, ставит на грань гибели весь народ.Естественно, мысль о возможной трагедии наполнила души граждан отчаянием. Волна всеобщей истерии сменялась волной всеобщей апатии.Четвертый удар был нанесен к востоку от столицы в пустынной местности. Ущерб оказался минимальным, но в народе поднялась паника, настоящая паника, в результате чего многие покончили жизнь самоубийством. Положение усугубилось до крайности. На помощь, наряду с истинными науками, были призваны псевдонауки. Рассматривались любые теории и предложения, кто бы их ни выдвигал — будь то биохимик, гадалка или звездочет. Хватались даже за явно бредовые идеи, особенно после того, как в одну кошмарную летнюю ночь красивый древний город Рас вместе с двумя пригородами подвергся полному уничтожению.— Извините, — прервал его я. — Все это, безусловно, очень грустно, но я что-то не пойму, какой помощи вы ждете от меня.— Я как раз собирался к этому перейти, — ответил голос.— Тогда продолжайте, — разрешил я. — Только советую вам не очень тянуть резину, потому что я, кажется, скоро проснусь.— Мою роль в этой истории объяснить довольно трудно, — продолжал Фрока. — По профессии я бухгалтер. Однако у меня есть ряд хобби — на досуге я шутки ради разрабатываю способы, которые расширяют возможности нашего мозга. Недавно я проводил эксперименты с одним химическим элементом, мы называем его “кола”. Он обладает способностью вызывать глубокое просветление...— У нас такие химикалии тоже имеются, — вставил я.— Значит, вы меня понимаете! Так вот, во время путешествия — вам этот термин должен быть знаком, — находясь, так сказать, под воздействием препарата, я вдруг увидел и понял... на меня снизошло откровение... Но это так трудно объяснить.— Ничего, ничего, смелее, — поторопил я, — давайте самую суть.— В общем, — произнес голос, — я понял, что мой мир существует на многих уровнях — на атомном, податомном, в вибрационных плоскостях, он имеет бессчетное множество уровней действительности, и все они являются составной частью других уровней существования.— Мне это известно, — начиная нервничать, сказал я. — Недавно я выяснил, что все сказанное вами относится и к моему миру.— Итак, — развивал свою мысль Фрока, — мне стало ясно, что один из наших уровней находится под внешним воздействием.— А если конкретнее? — попросил я.— В соответствии с моей гипотезой вмешательство происходит на молекулярном уровне.— Поразительно! — воскликнул я. — И что же, вы смогли выявить природу этого вмешательства?— Мне кажется, что да, — ответил голос. — Но у меня нет никаких доказательств. Все это чисто интуитивно.— Я и сам верю в интуицию, — подбодрил я его. — Так что выкладывайте ваши соображения.— Сейчас, — неуверенно произнес голос. — Одним словом, я пришел к выводу (чисто интуитивно), что мой мир — это микроскопический паразит на вашем теле.— Выражайтесь, пожалуйста, яснее!— Хорошо. Я обнаружил, что" в одном из аспектов, в одной из плоскостей действительности, мой мир существует между костяшками указательного и среднего пальцев вашей левой руки. Он находится там вот уже несколько миллионов лет — по нашему летосчислению. Разумеется, для вас это всего несколько минут, У меня нет никаких доказательств, и я, конечно, ни в чем вас не обвиняю...— Ничего, ничего, — успокоил его я. — Значит, вы говорите, что ваш мир расположен между костяшками указательного и среднего пальцев левой руки? Прекрасно. И чем же я могу вам помочь?— Видите ли, не знаю, верна ли моя догадка... Я предположил, что недавно вам потребовалось почесать руку как раз в зоне расположения моего мира.— Почесать руку?— Полагаю; что так.— И вы считаете, что несущая разрушения и смерть огромная красноватая колонна — это один из моих пальцев?— Именно.— И вы хотите, чтобы я прекратил чесаться.— Только около этого места, — торопливо произнес голос. — Мне ужасно неловко, что приходится обращаться к вам с такой просьбой, я делаю это лишь в надежде спасти свою цивилизацию от полного уничтожения. Прошу меня извинить...— Не надо извиняться, — остановил я его. — Мыслящие существа ничего не должны стесняться.— Спасибо вам на добром слове, — поблагодарил голос, — Ведь все-таки мы, нечеловекообразные паразиты, чего-то требовать от вас не вправе.— Все мыслящие существа должны держаться вместе, помогать друг другу, — сказал я. — Вот вам слово чести, — никогда до конца дней моих я не буду чесать между костяшками большого и указательного пальцев левой руки.— Указательного и среднего пальцев, — поправил он.— Я вообще не буду чесать между костянками пальцев левой руки! Торжественно клянусь вам в этом и обещаю, что пока я жив, слово не нарушу.— Сэр, — взволнованно произнес голос, — вы спасли мой мир. Никакими словами не выразить степень моей благодарности. И все же скажу, что я безмерно вам благодарен.— Ну что вы, что вы, не стоит, — сказал я. Голос окончательно смолк, и я проснулся. Вспомнив удивительный сон, я открыл аптечку и перебинтовал костяшки пальцев левой руки. Я уже хожу с бинтом целую неделю и, несмотря на позывы, не чешу левую руку и даже не мою ее.В конце следующей недели я бинт сниму. Я прикинул, что по их летосчислению это обеспечит им полный покой на двадцать-тридцать миллиардов лет, что вполне достаточно для любой цивилизации.Но сейчас меня беспокоит другое. Дело в том, что недавно у меня возникло какое-то интуитивное чувство опасности. Причина — землетрясение в районе Сан Андреас Фолт, а также возобновившаяся вулканическая деятельность в центральной части Мексики. В общем, когда я эти события сопоставляю, меня охватывает настоящий страх.Поэтому извините, что я врываюсь в ваш сон, но у меня к вам совершенно неотложное дело. И помочь мне можете только вы — больше никто... ОПЕКА В Бирме на той неделе разобьется самолет, но меня это не коснется здесь, в Нью-Йорке. Да и фиггов я не боюсь, раз у меня заперты двери всех шкафов.Вся загвоздка теперь в том, чтобы не политурить. Мне нельзя политурить. Ни под каким видом! И, как вы сами понимаете, меня это беспокоит. Ко всему прочему я еще, кажется, схватил жестокую простуду.Вся эта канитель началась со мной вечером 9 ноября. Я шел по Бродвею, направляясь в кафетерий Бейкера. На губах у меня блуждала легкая улыбка — след сданного. Несколько часов назад труднейшего экзамена по физике. В кармане позвякивало пять монет, три ключа и спичечная коробка.Для полноты картины добавлю, что ветер дул с северо-запада со скоростью пяти миль в час. Венера находилась в стадии восхождения. Луна — между второй четвертью и полнолунием. А уж выводы извольте сделать сами!Я дошел до угла Девяносто восьмой улицы и хотел перейти на ту сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15