- Он не прожил бы, - сказал другой. - Но там, где он сейчас, туда не
доходит наша сила. Мы позаботимся о тебе, насколько это возможно. Мы
одолжим тебе нашей силы, но только, боюсь, она быстро иссякнет.
- Вьюн говорит, - сказал Мисай, - чтобы тебя проводили к Черневогу.

30
Саша окончательно потерял всякую уверенность. В его сердце жила лишь
последняя хрупкая надежда, и он продолжал бороться за нее с шепчущими со
всех сторон призраками.
- Слишком поздно, слишком поздно, - повторял один.
А остальные подхватывали чуть ли не хором:
- Откажись, брось. Они уже давно умерли. Скоро будешь мертв и ты...
Он замерзал от ледяных прикосновений прозрачных невесомых рук и
безнадежно старался отыскать в себе силы, чтобы держаться.
Он напрягал волю, желая знать, что случилось с Малышом. Он в равной
мере желал, чтобы ему удалось найти хоть какой-нибудь знак, что Петр и
Ивешка были здесь, в этой чаще, но боялся потерпеть неудачу с обоими
желаниями, потому что продолжал видеть Петра точно в таком же положении,
как уже однажды нашел его в лесной луже в объятиях девушки, которая, на
самом деле, была всего лишь облаком из дождевых капель и тумана. А еще
хуже была та ночь на берегу реки, когда они в первый раз увидели Ивешку, а
Петр бледный и холодный, лежал в кустах...
На это же раз... на этот раз дело было почти безнадежно.
По крайней мере у Ивешки, это была его самая отвратительная мысль,
должно было бы хватить сил, чтобы вернуться к ним. Он не мог, говоря по
совести, ненавидеть ее, если дело было только в этом, и поэтому надеялся,
что и она могла быть терпимой к нему. Но он вспомнил, что оставаясь без
сердца можно ясно и отчетливо думать головой, заставляя других поступать
по твоей воле...
И еще она была слишком раздражена и, к тому же, достаточно сильна,
гораздо сильнее, нежели сейчас был ее отец...
Она вполне могла отправиться прямо к Черневогу, заставляя их своим
желаньем следовать за ней.
Эта мысль так ясно и отчетливо коснулась его сердца, что он
почувствовал внезапный приступ страха от того, что это было правдой, было
именно тем, что она сейчас делала...
- Мы ничего не выиграем, - сказал ему Ууламетс. Он остановился и,
тяжело дыша, прислонился к дереву. - Разводи огонь.
- Мы не должны отступать!
- Я сказал, разводи огонь!
- Я не остановлюсь, - сказал Саша. Учитель Ууламетс хотел одного, а
Саша хотел совсем другого, на этот раз без всяких сомнений, и он даже
подумал, что старик, чего доброго, может ударить его, или навлечь на него
в тот же миг смерть...
Но спустя некоторое время Ууламетс проворчал:
- Ну, хорошо, хорошо, дуралей. Тогда скажи, где они? - Призрак
вынырнул из-за дерева, где стоял Ууламетс, и старик вздрогнул. - Можешь
сказать мне это? У есть тебя хоть какие-нибудь представления? У меня -
нет.
Саша не был намерен сдаваться.
- Впереди нас, - уверенно ответил он.
- Ты действительно знаешь это? - Ууламетс недоверчиво взглянул на
него.
Сказать сейчас "да" означало взять на себя ложь. А ложь, неожиданная
мысль пронеслась в его голове, собственная или старика, ложь всегда была
опасна.
- Они с самого начала были впереди нас...
- Твой приятель, должно быть, уже мертвый лежит где-нибудь в кустах,
чтобы мы ни знали. Мы могли давным-давно пройти мимо этого места...
- Он не может быть мертв!
- Ты знаешь это?
Саша вздрогнул, когда призрак, словно эхо, произнес около него из
темноты:
- Мертв...
- Я не знаю этого! - сказал он Ууламетсу. - Я ничего не знаю, но я не
думаю, что и вы знаете что-то, но мы не можем остановиться...
- Мы должны сделать остановку, малый; твой друг тоже должен сделать
остановку, человеческое тело имеет свой предел...
- Так, значит, и Ивешка тоже, - закричал он, - и ты знаешь, что они
остановились! Чем дольше она идет, тем больше она должна забрать...
- Ты не должен говорить мне этого, малый, я знаю...
- Тогда что же вы говорите мне? Останавливайся и жди, пока она
покончит с ним? - Он дрожал от ярости и тяжело дышал. - Я никогда не прощу
вас, если он умрет, клянусь, я клянусь, что...
Это уже опасно, неожиданно подумал он. Чертовски опасно.
- Не будь дураком, - сказал Ууламетс, хватая его за плечо, и в этот
момент Саша понял, откуда пришла к нему эта самая мысль. Ууламетс тряхнул
его, прижимая к кустам, и сказал, прямо ему в лицо: - Ведь это наш враг,
это призраки, это сомненья, вот где наша главная опасность, вот что
происходит с нами, на самом деле. Работай головой, напряги свои мозги...
Один из призраков наклонился к ним совсем близко, тихо шепча:
- Не напрягайся, когда нет надежды...
И тут же исчез на полуслове, как только Ууламетс повернулся, чтобы
нанести по нему тяжелый удар, и проворчал:
- Исчезни!
На мгновенье все стихло, а затем зазвучали многоголосые вопли, будто
весь лес сошел с ума, вызывая боль в ушах, останавливая движение мыслей.
И наступила тишина. Но вскоре шепот возник вновь, еще более зловещий
и угрожающий.
- Ты не должен делать этого...
- Исчезните все, сколько вас ни есть! - проворчал Ууламетс. - Вы были
пустым местом при жизни, не говоря уже о том, что вы сейчас. Прочь!
Убирайтесь отсюда и оставьте нас в покое!
Последовал новый оглушительный визг. Саша закрыл руками уши, из всех
сил желая тишины, пытаясь проделать это таким же образом, как это, по его
убеждению, делал и Ууламетс, но звук утихал только тогда, когда он думал
об этом, и тут же усиливался, как только он начинал думать о чем-то
другом. Видимо, им обоим ничего другого не оставалось, как терпеть эти
адские звуки и идти вперед как можно быстрее, не поддаваясь ледяным
молниям, которые пронзали их словно мечи.
Непрекращающийся вой вызывал боль, он отвлекал внимание, уводил с
дороги, вынуждая их плутать в этом лесу, который и не мог быть уж слишком
большим. Они уже давно не видели ворона, по крайней мере с тех пор, когда
первый раз вышли к ручью, вдоль которого все время и шли, и Малыш вновь
исчез. Теперь они были одни, под низко опущенными ветками, отчего
окружавший их мрак еще больше сгущался, а вокруг мелькали белые тени
призраков, которые казались столь реальными, что Саша опасался, что не
только колючки терна и ветки деревьев бьют и хватают его со всех сторон.
Неожиданно все прекратилось, и сквозь все еще остающийся в ушах звон
послышались шорох и потрескивание кустов, словно от мощного скольжения
чего-то большого и тяжелого, которое двигалось со стороны ручья.
- Учитель Ууламетс! - позвал старика Саша, как только недалеко от них
появилась рябь на воде и отблески чего-то абсолютно черного.
Занавес из густо переплетенных веток, окружавших их, внезапно
опустился, как только что-то тяжелое и темное поднялось прямо перед ними.
- Так, так, - сказал Гвиур. Сейчас он был высокий и черный, как все
окружавшие их деревья. - Когда же вы наконец попросите моей помощи?
- Где моя дочь? - немедленно потребовал от него Ууламетс.
- А где Петр? - тут же спросил Саша, несмотря на то, что прекрасно
знал, как любит врать это созданье, прекрасно знал, что встреча с ним не
предвещает им ничего.
- Не понимаю, почему я должен отвечать тебе. Ты посылаешь это
несчастное маленькое созданье по моему следу, пытаешься загнать меня назад
в реку...
Так неужели именно там побывал Малыш? Саша хотел узнать, хотел так,
что даже испытывал почти физическую боль от своего желания узнать,
находился ли Малыш сейчас с Ивешкой и Петром, раз уж Гвиур оказался таким
осведомленным и благодушно настроенным.
Боже мой, подумал он, нет, нет...
- Ведь ты поклялся своим именем, - сказал Ууламетс и пристукнул
посохом о землю, - а ты и теперь продолжаешь врать...
- Нет, не вру, - сказал водяной, и его голос, доносящийся из кустов,
звучал все слабее и слабее. На них пахнуло сыростью и запахом реки. - Я
ведь предложил тебе свою помощь...
- Это всего лишь твои хитрости...
- Не забывай, что я змея, - сказал Гвиур, очень мягко и осторожно, -
для меня не важно, что справа, а что слева. Главным является лишь одна
единственная вещь, не правда ли? Это та самая хорошенькая девушка, у
которой такие чудные, чудные кости...
- Где она?
- Где? Вот так всегда: где, когда. Вы, люди, клянусь, вы просто
загоняете меня в тупик, словно я могу быть одновременно во всех местах. Я
- здесь, а она - там, и она может быть с таким же успехом еще в нескольких
местах, где меня нет, но мне кажется, что ты должен был задать не этот
вопрос: ты должен был бы спросить меня, прежде всего, где находишься ты
сам, и куда ты идешь, а я мог бы ответить тебе. Ты сейчас находишься в
лесу у Черневога, и сейчас ты повторяешь путь, по которому здесь движется
все: его путь.
- Где Петр? - закричал Саша. - Что случилось с Ивешкой?
- Разве я должен отвечать на это? Задай мне другой вопрос. Или
попроси у меня помощи. Я могу оказать ее.
- Будь ты проклят, - сказал Ууламетс. - Ты будешь виноват в этом!
- Т-с-с. Я? Спроси лучше свою жену.
- О чем он должен спросить ее? - не удержался Саша, сжимая внезапно
вспотевшие руки. На этот раз он сунул нос не в свое дело, это считалось
наглостью, но сейчас он был полон сомнений на счет Ууламетса, насчет
правдивости слов водяного, и вообще насчет всего происходящего...
Такой вопрос делал вполне уязвимым даже колдуна, по сравнению с
обычным мальчиком.
Но, кроме всего, он знал и то, что не было никаких причин, что Гвиур
не убьет их прямо здесь и прямо сейчас.
- Т-с-с. Спроси ее, кто выучил Черневога.
- Я и так знаю, кто выучил его, - проворчал Ууламетс. - Я чертовски
хорошо знаю, кто выучил его...
- Спроси, где получил он свою силу.
- Из моей книги, - сказал Ууламетс. - Жалкий вор!
- Спроси, как он смог прочитать ее.
- Нет нужды спрашивать это.
- Спроси, кто спал с Черневогом.
- Будь ты проклят!
- Т-с-с. Так мало уваженья к моей персоне. Позволь, я помогу тебе. Я
бы помог тебе...
Огромная тень начала подниматься все выше и выше, прямо над их
головами.
Затем Гвиур, ломая ветки, неожиданно ринулся вниз, оставив после себя
лишь поломанный куст. От самой кромки воды донесся его лукавый мягкий
голос:
- Старый дурак. Ты так и не сделал ничего путного за всю свою
жизнь...
- Гвиур! - крикнул Ууламетс.
Но ответом был лишь всплеск воды, разбегающаяся во все стороны рябь,
да прошелестевший в листве холодный ветер.
А Саша подумал о том, мог ли Гвиур сказать правду, и о том, мог ли
быть в словах змеи вообще хоть какой-то смысл.
- Как это Черневог смог победить тебя? - спросил он Ууламетса,
неожиданно почувствовав себя достаточно смелым, чтобы задать подобный
вопрос, потому что, скорее всего, просто устал от вранья всех окружавших
его, которые в лучшем случае рассказывали такие же сказки, как и Гвиур. -
Ведь он был молод. Он...
Ууламетс неожиданно схватил его за горло, и пока Саша еще не пришел в
себя от испуга, чтобы защитить себя руками, ударил его концом посоха, а
потом со всей силой прижал его к густым кустам. Развевавшиеся на ветру
седая борода и волосы, тяжелое дыханье и рука, крепко сжимавшая горло, все
вместе будто превратились в неподвижную стену, которая не пускала его ни
туда, ни сюда.
- Ему было восемнадцать лет, - сказал Ууламетс, - он был красивый и
бойкий малый, такой же услужливый, как и ты, пока я не разгадал его игру.
Саша дрожал, его мысли метались словно воробьи, напоминая о том, что
Ууламетс может сделать с ним то же самое, что однажды, давным-давно
проделал с ним некий безликий человек, который вот так же держал и бил
его... и этот человек был его отец...
- Черт бы тебя побрал, малый, ведь я же сказал тебе, что хочу
остановиться, я сказал тебе это, пойми меня, но ведь ты не думаешь ни о
чем другом, как только сделать все по-своему, и при этом не важно что
именно. Я же не могу справиться с происходящим, если не сделаю чего-то,
подобного тому, что использует против нас наш враг, а вместо этого я
вынужден уступать твоей глупости и продолжать идти, а ты еще, черт бы тебя
побрал, придираешься ко мне, ворчишь, споришь и подгоняешь меня...
- Я не понимал, что я делал, я не хотел ничего сделать нарочно...
ничего подобного... нет... нет...
Ууламетс снова был готов ударить его. Ууламетс был готов ударить его,
потому что вышел из себя от собственной ярости. Честность он понимал как
проявление страха, и теперь пытался использовать ее, чтобы показать этому
глупому парню, каким отчаянным и испуганным может быть колдун.
Саша положил свои ладони на руку старика, желая, чтобы Ууламетс
перестал бояться его, безотчетный страх не должен сейчас стоять между
ними, это не сулило сейчас им ничего хорошего, и решил, что он должен
сказать об этом вслух, так, как обычно Петр говорил, подбадривая его:
"Ну-ка, скажи это, малый!"
Ворон, хлопая крыльями, появился в густой чаще где-то за сашиной
спиной.
- Ну, пожалуйста, - сказал Саша, стараясь освободиться от руки
старика. - Я глупо себя вел, но... - Слезы душили его. - Я беспокоился о
Петре...
Черная птица тревожно спорхнула с ветки и всей тяжестью опустилась на
сашино плечо, касаясь крылом его щеки. Слезы градом потекли из глаз
мальчика: Петр был мертв, и Саша испугался при мысли, что это могло быть
правдой, и переживал, чувствуя в этом и свою вину, и обиду на то, что
Ууламетс назвал его дураком.
Пальцы Ууламетса слегка сжались, но только слегка.
- Колдун не может хотеть слишком многого, - сказал старик, - ни
княжеской власти, ни золотой казны, он не может пожелать ничего такого,
что ставит его в один ряд с другими людьми. Но зато он может захотеть
удовлетворить одно из своих самых опасных желаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67