— Кто и куда?— Януш. Куда-то.— Куда — не знаю. А зачем… Минутку.. А, ну да. За показаниями изнасилованной Хани.— И на кой ему эта Ханя? С ней и так все ясно.Зачем из неё выбивать ещё какие-то показания, что она может новенького сказать?— Никто из неё ничего не выбивает, она сама выразила желание дать новые показания.Гражинка не столько успокоилась, сколько сникла. Без складу и ладу вдруг принялась рассуждать о глупости молодых девушек, потом без всякого интервала перескочила на глупость пожилых дам. Я не очень внимательно слушала, не поняв, имеет ли она в виду меня или Веронику.Впрочем, о себе я все знала и без Гражинки, а Вероника у меня уже в печёнках сидит, так что я перестала слушать и переключилась на размышления о Ксавусе.Никаких сомнений: главного свидетеля допрашивали по-идиотски. Шуровал в кабинете, слышал, прятался, пришли жертва и убийца — все это глупости. Что с ужином Вероники? Ведь она же его ела, так сколько времени этот кретин там прятался? Или, может, ужин слопал Патрик?Вместе с кошкой? А потом занялся домашним хозяйством, мытьём посуды…Все это не укладывалось во времени. И где Антось? Вертелся там со своим дружком, поделив функции: Антось устраивает погром, Куба ищет брактеат? И что? В таком многочисленном обществе Патрик крушил тётку топором?! А когда Ксавусь побывал в ванной, когда дотронулся до держалки для туалетной бумаги: до убийства или после? И зачем? Надо было составить поминутный график действий всех фигурантов!
Гражинка тем временем постепенно освобождалась от стресса. Из её дальнейших высказываний я вдруг поняла, что теперь главным источником её переживаний стал не Патрик, а тётка. Точно, она сейчас жаловалась на тётку.Ей, Гражинке, приходится скрывать всю афёру от тётки, иначе назойливыми расспросами и ненужными советами та всю жизнь ей отравит.Именно из-за тётки девушка вынуждена казаться спокойной и демонстрировать благостное настроение, чтобы у той не зародились глупые подозрения. А обстоятельства, к сожалению, складываются так, что именно сейчас Гражинке приходится постоянно находиться у тётки.Ежедневно видеться с ней — это невыносимо!А совсем отдалиться от престарелой родственницы Гражинка не хотела бы, ведь это последний родной ей человек, больше из родни никого не осталось, и вообще, если по-честному, так это золотой человек. Но невыносимый.И ей, тётке, никогда в жизни не понять, что на этом свете существует такая вещь, как любовь.Нет, эта глупость непростительна, и нечего из-за неё переживать. И когда Гражинка все же начинает переживать, тётка просто смеётся, а Гражинка не в силах выносить насмешки и издевательские замечания. Вернее, оскорбительные. Или все же издевательские? Все равно невыносимые! И что бы я ни думала, её, Гражинкина, истерика, которую она мне изредка демонстрирует, вызвана не столько Патриком, сколько тёткой. Одного Патрика она уж как-нибудь бы вынесла, но двоих мучителей — это уже слишком.Мимоходом подумав, что Гражинкина тётка очень похожа на одну мою подругу, я вернулась к своим размышлениям. Куда более меня занимали вопросы расследования, чем глупая тётка.Ведь мы так и не знаем, какого черта вдруг все подозреваемые устремились в пустой дом Баранека?Какого черта Патрик вынес из дома Фялковских нумизматическую коллекцию, которая и без того принадлежала ему по закону?Какого черта с таким упорством, с таким яростным упорством разыскивал он Кубу, единственного свидетеля своего преступления? Чтобы убить его? Так почему не убил, а подсунул глинам на блюдечке с голубой каёмочкой?Гражинка замолчала, должно быть, выговорилась и притомилась. Я не стала вливать в неё подкрепляющие напитки, раз она приехала на машине и на ней же собиралась уезжать. Это она так сказала, я же подумала: скорее всего, её машинке придётся какое-то время попарковаться перед моим домом.Что-то слишком долго нет Януша, а жаль, судя по запахам, курчонок в духовке уже готов.На столе все ещё лежал нумизматический хлам Фялковского, потому что я так и не решила, что с ним делать. Моё терпение истощилось. Сколько можно вот так в бездействии сидеть и ждать?Надо чем-то заняться.К счастью, я не успела придумать себе никакого дурацкого занятия — вернулся Януш.Войдя, от порога потянул носом, с надеждой произнёс: «О-о-о!» — и поспешил добавить, что принёс факсы.Я бросилась в переднюю и принялась распоряжаться:— Принеси в кухню ещё один стул. Стол в комнате пусть так и стоит, не хотелось убирать эти памятники старины, а есть на них неудобно…— Я не собираюсь ничего есть, — начала было фордыбачить ожившая Гражинка. Не может она без этого!— Не будешь — и не надо, так посидишь, никто тебя не заставляет. А раз пришла в себя, сама и принеси себе стул.Я знала, что говорила. Сидеть и просто так смотреть на мою курицу… Это, знаете, не всякий выдержит. Аппетитные запахи живо пробудили в девушке здоровый инстинкт, и я услышала:— Можно и мне кусочек?Немного осталось от курчонка, который в действительности был вполне взрослой курицей приличных размеров, когда мы принялись за «десерт» в лице болеславецких девиц. Януш заранее предупредил, что Ханя, та самая, не будем повторяться, как раз невелика птица, хотя глупостей наплела достаточно и кое в чем досадила сопернице. А если быть точным — с головой выдала её. Поскольку следователи и без того мало верили в лживые признания Марленки, теперь навалились на неё с новым упорством. Девице ничего не оставалось, как менять свои прежние показания.
Ну ладно, возможно, с той пропащей Алькой они не весь вечер просидели дома, возможно, вышли немного пройтись на свежем воздухе.Разве все упомнишь? К тому же человек сразу начинает нервничать, когда его полиция допрашивает, вот и она могла кое-что перепутать. Завадская, эта стерва, могла её видеть, чего уж там.А уж языкастая — хуже нет. Дождётся, ей этот поганый язык с мясом вырвут. А не болтай лишнее!Ладно, по делу: возможно, краем уха она и слышала, как Куба с Антосем о чем-то договаривались, но специально не подслушивала, зачем ей?Вот и не обратила внимания, да и подзабыла, а вы уж сразу — обман властей! Могло из головы вылететь?Куда пошла, куда пошла… А куда она могла пойти? Ясное дело — туда, где есть шансы встретить Весека, О железках у покойной Фялковской слышала, ну и что? Ей железяки эти ни к чему, вот она и не запомнила, что именно слышала, да половины и не разобрала. У парней свои дела, девкам нечего в них вмешиваться, она и не вмешивалась, но почему не сбегать туда и не подсмотреть? А просто так, на всякий случай.Во сколько? Вы что, думаете, у неё часы в голове завелись? Откуда ей знать, во сколько. Наверняка уже после восьми, а может, и ближе к девяти. Нет, не может сказать точнее.Как долго она там пробыла? Что значит «пробыла»? Она там не сидела, так, прошлась — немного перед домом, немного позади дома.Ну вот, опять — что видела? А что она в такой темноте могла видеть? Нет, было темно, солнце уже зашло. Да не полчаса прошло после захода солнца, а уж никак не меньше часа. А то и все полтора. Говорю вам — совсем темно было.Есть фонари, а как же, да света от них — что кот наплакал. А она все надеялась, что Весека увидит, вот и прохаживалась и приглядывалась. И ничего она не крутит, говорит, как оно на самом деле было.И только когда Марлене в сотый раз настоятельно напомнили об ответственности за дачу ложных показаний, она с большой неохотой выдавила из себя, что, однако, кое-что все же видела. Человек какой-то вышел из дома Фялковских… Нет, как он входил — не видела, а только как выходил… И как Вероника домой возвращалась — тоже не видела, вы говорите — после восьми вернулась? Может, и так, но она не видела Вероники. Да по-разному можно объяснить.Возможно, сама пришла позже к дому Фялковских, прозевала приход Вероники. А может, Вероника прошла в дом через чёрный ход, а она, Марлена, в это время как раз перед домом прогуливалась. А тот человек, который вышел, — что-то нёс. Торопился, чуть ли не бегом кинулся к дому Баранека, или как его там.., а потом опять вернулся к Фялковским. Вот тогда она видела, как он входил в дом. Раз видела — говорит, что видела, ничего не крутит А как раз перед этим второй притащился и тоже вошёл. Сразу после этого первый выскочил и опять что-то нёс, а второй выбежал за ним, и оба в старый домишко побежали. Она даже прошла немного вслед за ними, но боялась Весека прозевать и сразу вернулась. Зачем ей сдались эти двое?Нет, конечно, ещё чего! Не лезла следом за ними и вообще старалась держаться неприметно, не попадаться им на глаза. Почему, почему — не хотела, и все! Да не поэтому, просто Весек не любит, когда она вот так его отлавливает, зачем ей, чтобы другие её видели и ему передали?Нет, она понятия не имеет, что там было в доме Баранека или как его там… Слышала, правда, какой-то шум. Точнее — не могу сказать. Вроде стук, треск, или вот ещё, когда тяжести по деревянному полу волокут, на такое похоже…И вроде бы подрались, такие звуки тоже слышались Но криков она не слышала, нет, не кричали. Нет, точно сказать, кто это там дрался, она не может, не разглядела этих двух. А догадываться может, предполагать — совсем другое дело. Очень даже ей легко предположить. А потому, что человеку на то даны глаза, чтобы видеть. И она потом сразу сообразила, кто это был, когда увидела Кубу, — уже потом. Очень было заметно, что он по морде схлопотал.На следующий день утром его увидела. А накануне у него с мордой все было в порядке.И если с утра такое украшение, так откуда оно, по-вашему? Где он мог получить его, как не в том домишке?А когда поздним вечером домой вернулась, Куба там уже был. Она не знала об этом, он в другой комнате затаился, и она спать легла. Но когда Антось вернулся, слышала, как он с Кубой стал разговаривать. Нет, не прислушивалась, опять заснула.А Весека в тот вечер так и не дождалась. Антось её прогнал домой и выругал, что околачивается у дома Фялковских. Ещё и Весеку грозился нажаловаться на неё, ну она и ушла домой спать.Что там делал Антось? Ну как это что, ведь. они же насчёт железок договорились. А ей велел никому об этом не говорить, она и не говорила.А все из-за страха перед Весей.Нет, она не знает, когда те двое вышли из дома Баранека и что делали потом. Она в это время была уже на посту у дома Фялковских, где её увидел Антось и погнал. Да ещё как злобно!Ясно, раз она оттуда ушла, то не могла знать, что там потом происходило. А Весека там не было, точно вам говорю, и пусть эта лахудра не вешает тут никому лапшу на уши.
Хитом же всех этих показаний стали невероятно лживые изменения первоначальных показаний Хани, той самой, якобы изнасилованной. Теперь она целиком и полностью открестилась от обвинения в изнасиловании и бросилась яростно демонстрировать пламенную любовь к экс-насильнику… Оказывается, вечер они провели в любви и согласии, только продолжался он не так долго, как хотелось бы. Потом вышли из дома и расстались, а Весек помчался к дому Фялковских. Нет, не ошибается. Ханя в этом твёрдо уверена, она незаметно проследила за ним, не устремился ли её возлюбленный к этой мерзавке Марленке. Нет, с Марленкой парень не встретился, но зато вошёл в дом, и, поскольку окна не были прикрыты шторами, она могла кое-что увидеть. Ладно, конкретно: руками махали, дрались, возможно, и тесак блеснул.И получается, что убийцей был Веслав Копеч, и она может это подтвердить в суде под присягой.Грош цена была всем этим так называемым показаниям. И с фантазией у глуповатой девки было далеко не все в порядке, и с фактами. Она никак не укладывалась во времени, её показания шли вразрез с уже точно установленными показаниями других подозреваемых. Единственным положительным моментом Хениного вранья явился страстный взрыв неожиданной искренности Марленки, отчаянно защищавшей своего жениха. Взрыв поистине сенсационный.— Езус-Мария! — простонала я. — Все врут, как нанятые, аж искры летят. Сумеют ли следователи из всего этого выявить правду?Януш меня успокоил:— Получилось так, что соседский балбес подглядывал за Весеком и Ханей почти до десяти, никто из них не мог раньше девяти оказаться в доме, где произошло убийство. А Завадская действительно видела Марленку у дома Фялковских и утром на следующий день сообщила об этом Хане. Изменить показания Ханя решила самостоятельно, не известив подружки, и вторично допрошенная Завадская слово в слово повторила свою первую версию: видела их в половине девятого и видела уже после десяти.— Она что же, раздвоилась? Марленка здесь, а там Ханя с Весей…— Нет, просто решила поглядеть, как Марленка, вся в нервах, носится в поисках своего Весека. Вдоволь натешилась и вернулась на представление, которое происходило в подвале. Там все было по-прежнему, ничего не говорило о том, что в делах любовников происходили какие-либо изменения.— В таком случае это опрокидывает показания Ксавуся? Можно согласиться, что с Патриком они встретились, но кто из них появился в доме Вероники первым, а кто вторым?— Этого Марленка и в самом деле не могла сказать с точностью, уже совсем стемнело, а ей, по сути, до этого не было дела. Она лишь могла определить, что это не был ни её брат — Антось из-за малого роста сразу бросился бы в глаза, — ни Весек. А остальные её не интересовали.— Больше всех должен знать Антось, — заявила я. — Он очень долго стоял там дозором и все видел.— Вот поэтому Антось сейчас и допрашивается. И болеславецкие полицейские очень довольны, что в своё время посадили его и держали под рукой. А вот здешние выпустили Ксавуся и теперь плюют себе в бороду, да что поделаешь?Ведь в их распоряжении были хотя бы законные сорок восемь часов, сами виноваты, что не воспользовались ими полностью. А теперь опять ищи-свищи его. Вот Патрика бы им ещё заловить…— Именно! А с ним что?Януш уставился на коллекцию монет, словно впервые её увидел, и почесал в затылке.— Холера! Совсем из головы вылетела, забыл им о ней сказать.Я уже не сомневалась, что должна не только любить его, но и решительно лучше кормить. Эх, почему он мне не встретился на сколько-нибудь лет раньше?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41