Выхватив салфетки из зажима, я положила их прямо на столик — а то Колодзей поднимет крик, что на столе нет салфеток, — вазочку же схватила и тоже сунула в сумку. Черт побери, она оказалась с водой! Стараясь не бежать по залу, изо всех сил заставляя себя идти не торопясь, степенно, я в коридоре перехватила сумку так, чтобы из вазочки вода больше не выливалась, и опорожнила сосуд в туалете. Мокрую вазочку, цветочки и зажим для салфеток осторожно завернула в специально для этой цели прихваченную тряпку и направилась на пляж.Начала с того, что выкупалась, чтобы прохладиться после испытанных эмоций. Освежила тело и разум и предприняла дальнейшие шаги на пути расследования.Выдра на пляже вела себя совершенно однозначно. То и дело вскакивала с шезлонга, оглядывалась во все стороны, потом отправила мужа на поиски. Я не могла слышать, что она говорила, но все её поведение не могло свидетельствовать только об одном. Муж вернулся с каким-то мужчиной. Выдра принялась его о чем-то расспрашивать, мужчина что-то отвечал, после чего Выдра опять принялась выискивать кого-то среди пляжуюшихся. Ясно, кого — меня. Значит, привели владельца панды.Естественно, я не показывалась. Теперь все внимание уделила незнакомому мужчине, дождалась, когда он покинул пляж, и незаметно двинулась следом. Мужчина не прятался, не пытался скрыться, шёл себе спокойно, так что следить за ним не представляло трудности, учитывая обилие отдыхающих на улицах городка. Таким образом я довела его до дома. Владелец панды проживал, оказывается, в Доме творчества художников (разумеется, бывшем), в его самом удалённом от моря сегменте, на первом этаже. Это мне удалось определить благодаря тому, что объект выглянул в окно, а потом вышел на балкончик. Думаю, он там действительно проживал, потому что сначала снял рубашку и потому, что больше никого в той комнате мне обнаружить не удалось.После этого я вернулась в «Пеликан» и смогла пообщаться с девушкой, которой понравился Яцек. И в самом деле Северин Вежховицкий проживал у них. Какая-то эпидемия — оказывается, все проживают в «Пеликане»! Ах да, как же я забыла? Ведь это единственный пансионат, где в своё время построили номера с ваннами. Ну и рядом с морем… * * * Обед закончился, поэтому пляж был густо покрыт курортниками. Однако Болек меня разыскал. С индифферентным видом шлёпнулся на песок поблизости, посидел немного, разделся и направился в море, не взглянув на меня.Не уверена, что я последовала бы за ним в воду, купаться не тянуло, но тут я увидела приближавшегося Зигмуся. Уж этот меня обязательно найдёт! Ни минуты не раздумывая, я схватила матрас и помчалась к воде. Зигмусь что-то кричал мне вслед, но я имела право не услышать его в разноголосом шуме. Прорвавшись сквозь скопление детей на мелководье, я взобралась на матрас и поспешила удалиться от берега.По правде говоря, море кишело людьми не только у самого берега. Пришлось проплыть не менее ста метров, чтобы оказаться в одиночестве. Здесь я и увидела торчащую из воды голову Болека.— Только, пожалуйста, не переверни матрас ненароком, а то ведь я плавать не умею, — предупредила я парня на всякий случай и поинтересовалась:— Есть новости?— Есть, — ответил Болек, отфыркиваясь. — Медведь у меня.На пляж я пошла, если честно, надеясь хоть немного отдохнуть от трудов детектива и упорядочить добытые сведения. Это частное расследование у меня уже в печёнках сидело, утомительная штука, а результатов — чуть. Болек, однако, не дал мне времени на обдумывание, и, надо признаться, у него были веские основания. Медведь — это уже серьёзно. Услышав про него, я даже вздрогнула, но вовремя вспомнила, что нахожусь на зыбком плавсредстве, и взяла себя в руки.— Так говори же толком! А если тебе трудно держаться в воде на одном месте, можешь ухватиться за эту вот штуковину у меня под головой. Только поосторожней.— В воде мне держаться нетрудно, нет необходимости ни за что хвататься. В бункере меня ждала инструкция: вернуться домой, войти в комнату ровно в тринадцать часов пять минут, ни раньше, ни позже. Зачем такая пунктуальность, я понял, лишь вернувшись. Дверь моя стояла нараспашку, пакет лежал у порога. Вернись я позже — в комнату могли забраться воры, вернись раньше — мог бы слишком много увидеть из того, что мне не положено… А так — даже не знаю, кто мне подбросил медведя. Ну вот, он уже у меня. И не только он.— А что ещё?— Много чего ещё, — ответил Болек и нырнул под матрас. Вынырнул по другую сторону, отфыркнулся и опять приблизился к моему лицу. — Ещё у меня есть сумка и очередные инструкции. Завтра я должен отплыть, невзирая на погоду. Даже если установится штиль — не страшно, отчалю с помощью моторчика, а в открытом море уж какой-нибудь ветер поймаю.Я невольно взглянула в сторону порта. Там как раз рыбаки спускали на воду свою лайбу — наверное, собирались ставить сеть на камбалу. Вот их катер закачался на воде, и теперь я смогла увидеть и парусную лодку Болека. От пузатенького рыбачьего катера она выгодно отличалась стройностью и изяществом, но покрашена была тоже в жёлтый цвет и тоже с серенькой полоской. Что ж, каждый имеет право окрасить свою лайбу в любимый цвет.— Второго медведя найти не удалось, — информировала я торчащую из моря голову. — У той бабы его не оказалось, думаю, выявила хмыря, которому он принадлежит, но хмыря тоже не было, возможно, это тот самый, который теперь у тебя, а может, совсем другой человек.— Ничего не понимаю! — разозлился Болек. — Не могла бы пани изложить понятнее? Что за хмырь и почему он у меня?Пришлось рассказать все по порядку. Болек потребовал дать подробное описание хмыря.Я поднапряглась и сконцентрировалась, не так просто было описать эту подозрительную личность.— Знаешь, он такой.., массивный, топорный. Вот ведь, специально разглядывала его, чтобы тебе описать, а описывать-то и нечего, никаких особых примет. Самому Рембрандту было бы трудно написать по памяти его портрет. Возраст.., где-то между сорока и пятьюдесятью…Болек на мгновение замер, потом нырнул, чтобы прийти в себя, и выскочил из воды, как дельфин.— О Господи! Как вы сказали?! Повторите, пожалуйста.Немного встревоженная, я послушно повторила описание незнакомца.— Так это же он! — воскликнул Болек. — Тот самый! Босс! Я бы точно так же его определил — топорный и массивный! Но ничего не понимаю, ведь вы же говорили, что знаете его с детства!Теперь взволновалась я, и пришёл мой черёд заниматься гимнастическими упражнениями. Стремительно сев на матрасе, я чуть было не опрокинулась с ним в воду. Постаралась взять себя в руки и осторожненько опять принять лежачее положение, утонуть именно сейчас было бы просто глупо.— Как ты сказал? Может, я перепутала? Тогда, на бульваре, за мной и в самом деле шёл мой знакомый Северин Вежховицкий, но ведь не один он шёл, народ двигался сплошной стеной! А мне как-то в голову не пришло порасспросить тебя о внешнем виде твоего босса. Массивный, говоришь? Высокий, низенький?— Приблизительно мой рост, метр семьдесят-восемьдесят. Но намного толще меня.— Ясно, что не тоще, тогда обращал бы на себя внимание… — фыркнула я, ибо Болек был поджарым, как борзая, и человеку более худому просто опасно было бы появляться на людях. — А нос у него какой-то был?В нервной обстановке, с большим трудом принялись мы уточнять детали внешности босса. И пришли к однозначному выводу: босс никак не мог быть Северином Вежховицким. Надо же, как я опозорилась!— С меня достаточно, — раздражённо заявила я. — Не намерена ещё раз ошибаться, и этого массивного осмотрим вместе, чтобы избежать ошибок. Именно он дал Выдре подержать медведя, а Северин тут с боку припёка, просто сидел рядом. Слушай, я в нервах забыла, что ты мне ещё сказал.— Я сказал пани, что получил дальнейшие инструкции, — ответил Болек, чрезвычайно довольный. Ещё бы, не он совершил ошибку, а я! — Мне вручили сумку с контрабандным товаром, запертую на ключик. С ней я должен отправиться в Копенгаген через Щецин и Варнемюнде. И там этот товар… Нет, вы не поверите! Там я должен эту контрабанду рассовать по разным идиотским местам, в том числе и по мусорным ящикам! Конспирация называется! Ясно — дело нечистое, чтоб мне лопнуть!И, желая успокоить нервы, Болек опять с головой погрузился в морскую пучину. А я, тоже чрезвычайно взволнованная, охладила морской водичкой горящее лицо и, закрыв глаза, попыталась осознать услышанное.Потрясение, вызванное ошибкой с Северином, постепенно проходило. Если и в самом деле боссом был тот тип из Дома художника, Выдра была с ним как-то связана, а это давало мне шанс исправить ошибку, ведь с Выдрой я знакома. Хотя… Почему связана? Просто дал ей подержать медвежонка, Выдра сама сказала, он, медвежонок, ей чрезвычайно понравился, вот он, как джентльмен, и сделал даме удовольствие, дал подержать. А что, ему это ничем не грозило. Наркотики не пахнут. Вот если бы панда была набита чесноком, Выдра могла бы ещё что-то учуять, а так.., да хоть целый день прижимала бы к груди игрушку, откуда ей знать, что внутри? Был бы медведь набит золотом, тоже по тяжести могла бы заподозрить неладное, наркотики же можно было вручить ей без всяких опасений.С большим трудом изгнав из мыслей Выдру с медвежонком, я попыталась думать конструктивно. К сожалению, мне как-то не доводилось в жизни переправлять контрабанду. Вообще никакую, не только наркотики. И тем не менее те штучки, которые предписывалось выделывать Болеку, переправляя наркотики, показались мне чрезвычайно странными и лишёнными всякого смысла. А может, во всем этом просто по своей темноте я не усматриваю никакого смысла? Крепче зажмурившись, я попыталась докопаться до смысла. Значит, так. Одна посылка отправляется в Швецию морем, плывёт в виде медведя. Допустим. Вторую Болек собственноручно доставляет в Данию, осчастливит Копенгаген. Что ж, пока все более-менее нормально и понятно, может, даже и не так уж глупо, пересылка контрабанды таким путём не вызовет подозрений. Итак, в данный момент в руках Болека окажется довольно крупная партия товара. Не тот ли случай, которого дожидался Болек, чтобы явиться с доказательствами к властям?Я уже открыла было рот, чтобы высказать эту идею Болеку, но захлопнула его, не издав ни звука. В голове пронеслись отрывочные сведения о каких-то огромных количествах контрабандных наркотиков, перехваченных властями, вроде бы трофеи исчислялись десятками и даже сотнями килограммов, куда там до них медведю с торбой… Такую потерю наркотическая мафия пережила бы безболезненно… С другой стороны, даже несчастные несколько килограммов, находящиеся в распоряжении Болека, тоже являются железным доказательством преступления, а главное, Болек может сообщить о новом оригинальном методе контрабанды. Очень даже имеет смысл обратиться к властям!Болек давно уже вынырнул и отфыркивался неподалёку.— А где ты вообще остановился? — поинтересовалась я, открыв глаза.— Снимаю комнатку у одной бабы, рядом с почтой.— Если встать к почте лицом, направо или налево?— Налево, такой розовый домишко. Я обрадовалась.— Чудесненько! Я тоже снимала там комнатушку восемнадцать лет назад. Слушай, тебе не приходило в голову, что подворачивается удобный случай?Оказывается, приходило.— Но сначала я хотел посоветоваться с пани, — сказал Болек. — Сейчас я мог бы отколоть номер, но с кем? Хотелось бы так все провернуть, чтобы уцелеть, иначе мне просто не сносить головы.Я опять принялась думать. На первый план нахально выдвинулась идея, которую я и высказала Болеку.— Считаю, начать надо с того, чтобы нам с тобой вспороть медведя. Ага, погоди, ты должен был порасспрашивать про размашистого недоумка, предполагаемого убийцу моего знакомого. Порасспрашивал?— А как же, целых шесть домов обошёл. Выдумал себе дядюшку, с которым мы договорились тут встретиться, а я по дурости прозевал его на вокзале, вот теперь и разыскиваю. Все бабы мне сочувствовали, искренне старались вспомнить, но такого не видели. Во всяком случае в этих шести домах он не ночевал.— А в каких домах? Ты хоть улицу и номера домов запомнил?— А как же, пани меня уж совсем за дурака считает! Я даже записал, выйдем на берег, дам список. Но боюсь, такие поиски не один год займут, многовато здесь домов.Решение пришло само. Я уже знала, что надо делать.— Возвращаемся! — возбуждённо потребовала я. Разворачивая к берегу матрас, я нечаянно ухватила Болека за волосы, который с криком «Да нет же, я не тону!» немедленно погрузился в воду и принялся пускать пузыри. Отпустив беднягу, я принялась энергично грести руками, по дороге излагая свой план.— Надо сделать так, чтобы ты стал недосягаемым для своей шайки, а то ещё отберут у тебя товар. И ни в коем случае не обнаружили нашей связи. Где я тебя разыщу?— На автобусной станции. Я там спрячусь где-нибудь. Часов в восемь?И Болек быстро поплыл к берегу, покинув меня в море. Я не видела его, так как плыла к берегу задом. О том, что земля близко, догадалась тогда, когда зацепила рукой какого-то ребёнка. Значит, совсем мелко. Я рискнула соскочить с матраса в воду, обернулась к берегу лицом и замерла от ужаса. Приплыла я точнёхонько к оставленным на берегу вещам, и рядом с моей пляжной сумкой на разостланной подстилке сидел Зигмусь, а Болек шёл прямо на него, не отдавая себе отчёта в том, что делает!Если бы у меня было лассо… Если бы я умела им пользоваться… Я непременно набросила бы петлю на парня и оттащила его обратно! А так… Кричать не имело смысла, любая, даже самая нейтральная фраза сразу положила бы конец нашей конспирации. Да и не услышал бы Болек моих криков, такой шум стоял на пляже. Орали дети, рядом группа молодёжи играла в волейбол, родители оглушительно призывали свои чада, гремели транзисторы. Как лунатик, вышла я на берег и, волоча матрас, двинулась следом за Болеком, сразу же смешавшись с толпой на пляже.Зигмусь узнал Болека, когда тот чуть не наступил на него, и жутко обрадовался. До меня донеслось:— Приветствую-приветствую! Как я рад, как рад! Такая приятная встреча! Мы не успели всего обсудить, вот удобный случай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40