Ещё кто?.. Тадик здесь часто бывал, когда ещё его дедушка и бабушка были живы, мог бы подсказать…
— Во времена моих дедушки и бабушки тут в округе ни одного грабителя не было! — твёрдо заявил Тадик. — Но насчёт Вишняка сомневаюсь…
— А что? — недовольно вскинулась пани Богуслава. — Разве я не права? В наше время…
— Правы, правы, — успокоил мегеру Тадик, — кто станет отрицать, что сейчас большинство шишек — сплошное ворьё, да ведь они по-другому воруют, казну грабят, взятки берут. Вряд ли фомками орудуют и краденое перепродают.
— Может, и так, — неохотно уступила хозяйка. — Тогда кто же? Маевские шампиньонами промышляют… О! А если шампиньоны только для прикрытия? Я и то удивлялась — такую шампиньонницу отгрохали, в неё пропасть краденого поместится, даже если полгорода ограбить. Опять же Тарковяк, что напротив нас… Интересно, на какие такие шиши Тарковятиха в мехах щеголяет? И продукты… Ведь самые дорогие продукты в магазинах покупает.
Перемыв косточки всем ближним и дальним соседям, пани Богуслава вернулась к Маевскому с его шампиньонами, и Тадик горячо поддержал эту кандидатуру. И в самом деле, пустые в это время года громадные и тёмные помещения чистили и ремонтировали, что, разумеется, отнюдь не препятствует сокрытию в них краденого. Маевского же, уже пожилого пана, Тадик знал с детства, отец его очень уважал как человека умного, отзывчивого и кристально честного, так что ему никакие дурацкие подозрения не опасны.
Итак, высказанная Тадеушем версия пришлась по вкусу пани Богуславе, однако оставалось ещё что-то, интуиция ей подсказывала, не разум, баба просто нутром чуяла — не все состыковывается. Что-то не так…
И она опять угрюмо задумалась.
— А за Стасем Тадеуш присматривает? — вдруг сурово поинтересовалась Хлюпиха. — Не пробирается ли он тайком в отцовский кабинет?
Тадеуш почти с чистой совестью мог поклясться — нога Стася в отцовский кабинет не ступала! К тому же его вещи — книги и одежда — интересуют Стася меньше всего.
— И все-таки дом надо как следует проверить, — решила хозяйка. — Бережёного Бог бережёт. За участок я спокойна, там дети целыми днями шныряют, если бы что подбросили, давно бы обнаружили. А вот в сарае следует все осмотреть, пусть Тадик этим займётся.
— Ив подвале! — вырвалось у Тадика.
Он тут же пожалел, что не откусил себе язык, но слово не воробей. И поскольку хозяйка глядела на него выжидательно, пояснил без особого воодушевления:
— Я почему про подвал вспомнил, небольшие вещи можно через окошки протолкнуть, если кто захочет.
— Хорошая мысль, — похвалила пани Богуслава, радуясь, что успела подвальные помещения привести в порядок. — Вот с него мы и начнём.
Пришлось Тадеушу приняться за осмотр подвала, что заняло немало времени. Затем обследовать сарай, это пошло легче. Повсюду его сопровождала бдительная хозяйка, не спуская с парня глаз и осуществляя общее руководство. Нет худа без добра, Богуся тоже утомилась, а главное, немного успокоилась, не обнаружив ничего постороннего в своём доме. Проверив затем, как идут ремонтные работы, и выслушав объяснение относительно последней дверцы, она обсудила ещё проблему водосточных труб и на этом решила сегодня закончить, на прощание объявив:
— Завтра с утра пораньше отправляюсь на базар. А Тадику на работу к скольки?
Тадеуш, не подумавши, брякнул правду:
— К восьми.
— Ну так Тадик меня на базар и подбросит.
Вместе доедем.
И это окончательно добило бедного парня.
Несчастливым оказался для Тадеуша этот день, столько неприятностей свалилось на него, одна Вожена чего стоила. Однако, запершись в кабинете на ключ, он твёрдо решил: доведёт своё дело до конца, невзирая на то, спят ли все в доме или нет. Ни за что не откроет, пусть ему хоть дверь выламывают!
* * *
— А что это Тадик с собой тащит? — покосилась на сумку пани Богуслава, когда они утром вышли во двор. — Столько всего на работе требуется?
Сумка на плече квартиранта и впрямь выглядела внушительно, но Тадик был готов к новым превратностям судьбы.
— Да нет, просто решил сегодня отнести вещи в химчистку. Давно собирался, но все было некогда.
— Почему же не выстирать дома? — подозрительно поинтересовалась хозяйка. — Ещё и за химчистку платить.
— Да там кожаная куртка, не станешь ведь её стирать, а почистить давно пора, — спокойно пояснил парень, открывая дверцу машины и небрежно швыряя сумку на заднее сиденье. — И вторая, непромокаемая, тоже совсем грязная. Она мне уже столько служит… а раз написано — «сухая чистка», значит, стирать — только портить.
— Ив какую химчистку ты сдаёшь вещи? — полюбопытствовала рачительная хозяйка, усаживаясь рядом с водителем.
— На Хожей, знаете? Очень хорошая.
Пани Богуслава отцепилась от химчистки, и дальнейший путь проделали в молчании. До базара на Валбжихской доехали на редкость быстро.
Вот почему звонок в квартиру Карпинских прозвучал уже в восемь часов утра.
— Извините, пожалуйста, что заявился в такую рань! — сказал Тадеуш отворившему дверь заспанному Карпинскому, причём в голосе парня не чувствовалось ни малейшего сожаления, сплошное торжество. — У меня просто не было другого выхода, пришлось эту язву везти на базар, а до вечера разъезжать по городу с таким грузом рискованно.
Сон сразу слетел с Карпинского.
— Все привёз? — оживился он.
— Во всяком случае, все, что пан сложил в мою сумку. И хорошо, что вчера часть товара всучил Эльжбете, иначе не поместилось бы. И вообще, у меня уже нервов не хватало на эту бабу, форменный обыск в доме устроила, ещё немного — принялась бы за отцовскую комнату, вот я и решил идти ва-банк!
Карпинский затащил Тадика с его сумкой в свой кабинет, потом, вспомнив, что в кабинете имеет обыкновение проживать Клепа во время своих наездов, поволок сумку в спальню. Кристина уже встала и варила в кухне кофе. Эльжбета в халатике выскользнула из своей комнаты.
Тадик наотрез отказался участвовать при вскрытии клада, отправился в гостиную и принялся страдать, сражённый просто каменным выражением лица Эльжбеты. Итак, сбылись его наихудшие опасения, весть о Божене дошла до неё в самой что ни на есть искажённой форме, и теперь девушка знать его не желает. Он для неё в лучшем случае пошлый ловелас, ухлёстывающий за всеми юбками подряд, в худшем же — ничто, пустое место. Но, погрузившись на самое дно отчаяния, парень оттолкнулся от него, собравшись с силами, и решил — будет Эльжбетка его слушать или нет, он ей во что бы то ни стало выложит правду. И пусть потом держит его за идиота, все лучше, чем выглядеть бабником или охотником за приданым. Жизнь его и так и сяк погублена, хоть честь спасёт… Неизвестно почему Тадеушу больше всего на свете не хотелось упасть в глазах Эльжбетки.
— Из того, что я помню и что Кристине говорил, все сходится! — торжественно оповестил Карпинский, входя в гостиную. — Надо позвонить Казику, он в этом своём Амстердаме с ума сходит. Вроде бы положено отметить, но не уверен, принято ли пить шампанское в полдевятого утра…
— Не говоря о том, что мне не мешало бы явиться на работу трезвой, — отозвалась Кристина, накрывая на стол. — Я уже молчу о такой малости, как отсутствие шампанского в нашем доме. Так что чествование Тадеуша перенесём на вечер, ведь это целиком и полностью его заслуга.
Появившаяся во всей красе Эльжбета — и когда только успела умыться, подкраситься и приодеться? — язвительно заметила:
— И на трон его посадим.
— А у нас найдётся трон? — удивился простодушный Карпинский.
— Нет, папуля, это я чисто символически предлагаю.
— Зачем же символически? — сияя безмятежной радостью, поправила её Кристина. — Возьмём бархатную подушку с дивана. Тадик, позавтракаешь с нами? Сделать тебе яичницу?
Тадик молча страдал Даже если бы его не накормили у мачехи, он все равно уже потерял бы аппетит Всем своим нутром ощущал он вдруг выросшую между ним и Эльжбетой высоченную стену и не знал, с какого боку подступиться к ней, чтобы хоть немного разрушить. И вообще, Карпинские вели себя, по его мнению, довольно странно. Вместо того чтобы от счастья прыгать, плясать и падать друг дружке в объятия, они как-то буднично восприняли обретённое богатство, болтая о пустяках. Парню просто не пришло в голову, что все трое ещё до конца не осознали свалившееся на них счастье, уже потеряв на него надежду, ведь столько препятствий нагромоздила судьба на их пути.
Ладно, придёт в более подходящее время и тогда объяснится с Эльжбетой, а пока отправится на работу, пусть они тут разбираются сами. И он уже встал, чтобы распрощаться, но неожиданно передумал. Нет уж, если объясняться, то немедленно, нечего откладывать.
И взял быка за рога.
— Яичницы не надо, спасибо, — ответил он Кристине. — А вот кофе охотно выпью. И ещё я хотел бы сказать… Вы сможете меня выслушать?
— Я смогу, — благодушно согласился Карпинский. — Мне можешь говорить все, что захочешь, и столько времени, сколько захочешь. А вот мои девушки… они немного того… после вчерашнего. И твоё появление с деньгами… сам понимаешь.
— И вовсе мы не того, — возразила Кристина. — Благородное вино ещё никогда никому не вредило. Так что я тоже охотно послушаю.
После некоторого колебания и Эльжбета присоединилась к компании.
— Могу и послушать, если нужно. Все лучше, чем в кухне торчать. Мне тоже есть не хочется, ну её яичницу.
Ну вот, опять начинают! Не поймёшь их, этих Карпинских, никогда просто не скажут, все у них с наворотами, ну да ладно, сейчас главное — чтобы его выслушали.
— Мне жутко не повезло, просто как пыльным мешком трахнули по голове, нет, не подумайте, я не собираюсь нюни распускать и на жалость брать, хочу просто рассказать, как и что. Да, с сахаром. Спасибо.
Оказалось, ни у кого из хозяев тоже не было аппетита, поэтому Кристина принесла только кофе. В термосе. Сахар уже стоял на столе, а вот о ложечках Кристина забыла, зато неизвестно для чего захватила из кухни вилки. Они с Эльжбетой пили кофе без сахара; Карпинский взял сахар ложечкой, которая торчала в сахарнице, и, не позаботившись о госте, принялся ею размешивать сахар в своей чашке. Тадеушу ничего не оставалось, как использовать для той же цели черенок вилки. Впрочем, никто не обратил на это внимания.
— Так вот, — отчаянно начал он, — та девушка, что вчера устроила скандал этой нашей тыкве недоделанной, — Боженка, дочь мужа моей матери от первого брака. Мы росли вместе, жили в одном доме больше десяти лет, и я всегда считал её младшей сестрёнкой. А теперь… если честно, так это из-за неё мне пришлось уйти из дома, потому что выяснилось — она меня за жениха держит. Я и раньше слышал какие-то глупые намёки, да мимо ушей пропускал, считал — просто девчоночья дурь, вырастет — поумнеет. А тут, буквально в последние дни, и вылезло шило из мешка. Мало того, что Боженка всерьёз намерена выйти за меня замуж, так ещё и мать, и её муж на то же настроились. Меня-то не спросили, не сочли нужным. Мать говорит — это все само собой разумелось, а Боженка их убедила, что у нас все сговорено. Она и приданое уже собрала. И когда я об этом узнал… а узнал не просто так, скандал вышел адский, «гак я прямо заявил — не бывать этому! Потому как у меня и в голове такого не было, мне эта Боженка… До сих пор просто не обращал на неё внимания, говорю же, считал сестрёнкой, а теперь… теперь она для меня хуже чумы, я скорее горло себе перережу, чем женюсь на такой. На безлюдный остров сбегу, а если и там меня достанет — в море утоплюсь или поищу акулу-людоеда. А чтобы не осталось никаких недоразумений, чёрным по белому заявляю: я до неё пальцем не дотронулся, да и не собирался. А по-хорошему ей не объяснишь, не из тех она, чтобы слушать резоны, коли что в башку втемяшится. За грубость извините, но сейчас я просто вынужден назвать вещи своими именами. Так вот, она, Боженка эта, — ну точная копия моей мачехи, пани Богуславы, вся разница лишь в том, что не перезревшая тыква, но уже классная мегера, а у меня в этом аспекте с отцом вкусы не сходятся.
Задохнувшись, парень отхлебнул глоток кофе.
Над столом нависло молчание. Тадеуш обвёл всех мрачным взглядом и опять сделал попытку подняться и уйти.
Кристина остановила его вопросом:
— А что твоя мать? Она и до сих пор…
— Матери я высказал все, что думаю по этому поводу. Расстроилась, конечно, но не слишком, мать всегда поймёт, если ей растолковать, да и любит меня.
А из дому пришлось уйти. Я бы снял комнату или в гостинице поселился, могу себе позволить, да раз подвернулся такой случай… Обещал Эльжбетке помочь, а тут словно этот, как его… перст судьбы — сама же мачеха предложила в отцовском доме пожить, я и ухватился. А ремонтом там заняться и сам собирался.
— И эта… девушка знала, куда ты переехал? — спросил Хенрик Карпинский.
— Что я, чокнутый? Ведь уже понял, на что она способна, словечка ей не пикнул. Должно быть, как-то у матери выведала.
— И за тобой явилась, — заключила Кристина.
— И видела, как мы с отцом ночью сумку привезли, — добавила Эльжбета. — А ты ей небось о нашем портфельчике проболтался, иначе чего бы она…
— Да ты что! — вскочил Тадеуш. — Я никому ни слова, а уж этой — ни за что на свете! И вообще, хочу перед всеми вами извиниться за то, что она наворотила. Если бы я мог хоть на секунду предположить, что такое возможно, — не знаю, что бы с ней сделал! Связал бы! Запер в погребе! Ну, может, и не запер, однако меры принял. Ведь все висело на волоске…
— Ещё бы! — подтвердил Карпинский. — Как вспомню вчерашний обед…
— Вы ещё не знаете, что мачеха после обеда вытворяла! — воскликнул Тадик. — Потому я и решился, понял, что планы наши могут рухнуть, больше медлить нельзя. Ночью все разложил по сумкам, а утречком сказал — в химчистку вещи отношу. Теперь придётся, наверное, что-нибудь из вещей купить, мегера точно захочет проконтролировать. С утра-то у неё времени не было нос в сумку сунуть.
— Зачем покупать, лучше у меня возьми, — предложил Карпинский.
И опять в комнате воцарилось молчание. Нарушила его Эльжбета.
— Хорошо, что ты все это нам рассказал, — сказала она, и Тадик с радостью ощутил, как начинает рушиться ужасная стена между ними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48