Эш злился сам на себя. Он, Дэвид Эш, прагматик и убежденный реалист, выдумывал теперь невесть что. Ну и фантазии лезут ему в голову! Эдбрук обыкновенный дом, не более. Однако история его хранила множество трагедий, и одна из них настолько ужасна, что память о ней, вполне вероятно, по-прежнему сильна и оказывает влияние на настоящее. Но все это не имеет никакого отношения к власти над домом призраков в настоящем смысле этого слова. Здесь нет привидений, нет духов или видений, тревожащих жизнь нынешних обитателей дома. Хотя, возможно, в Эдбруке любят розыгрыши.
С этой мыслью Дэвид распахнул дверь.
Коридор был пуст, но ничего другого он и не ожидал. Однако было одно обстоятельство, вызывавшее у Дэвида суеверный страх, – весь дом казался необитаемым и одновременно погруженным... в меланхолическую печаль.
Эш прошел по коридору к лестнице и с галереи заглянул вниз, в холл. Даже воздух в Эдбруке казался древним и тяжелым. Хотя, возможно, это ощущение было связано с его собственным состоянием и не имело никакого отношения к действительности. События двух прошедших ночей травмировали его психику и совершенно измотали нервы. Несмотря на то, что он проспал большую часть дня, походка его была неуверенной, а мысли кружились и путались в голове.
Он подошел к комнате Кристины и тихонько постучал в дверь. Ответа не последовало. Эш не стал стучать еще раз и вошел в комнату.
Остановившись у порога, он, слегка приоткрыв рот, обвел взглядом комнату.
Ничего необычного в спальне Кристины не было. Кровать с латунными перекладинами в изголовье и в ногах была аккуратно застелена, на пуховом одеяле не было ни складочки. Старинная мебель искусно украшена резным орнаментом. Набивные шторы отведены в стороны и прихвачены великолепными застежками, а сквозь тюлевые занавески в комнату проникал дневной свет.
Ничего необычного, если бы не...
...Если бы не тот факт, что все это носило отпечаток старости и ветхости. Не было ни журналов, ни книг, не видно было никакой одежды или ночного белья, которые обычно бывают разбросаны по стульям и креслам. Все вокруг было серым, тусклым, как будто покрытым толстым слоем пыли.
Ни единого звука, никаких признаков того, что в этой спальне жил кто-то. Она больше походила на заброшенный музей.
На бюро, над которым висело овальное зеркало, стояли в серебряных рамках две фотографии, и Эш подошел ближе, чтобы получше их рассмотреть. Взяв в руки одну из них и стерев с нее пыль, он узнал изображенную на ней пару с портрета, который видел предыдущей ночью. Сидевшие в напряженно застывших позах родители Кристины холодно улыбались в объектив фотоаппарата. Второе фото, судя по всему, было сделано значительно раньше и запечатлело потомство Мариэллов. Он уже хотел взять в руки эту фотографию, но тут взгляд его упал на зеркало и он увидел в нем свое отражение. Несмотря на покрывавший зеркало слой грязи, он сумел разглядеть мешки у себя под глазами и черноту небритого подбородка. Он в смущении отпрянул и провел рукой по взъерошенным волосам, пытаясь привести их хотя бы в относительный порядок.
Сам не зная зачем, он дотронулся до кровати (возможно, это был жест истосковавшегося любовника, который ласково гладит белье своей возлюбленной, чтобы вновь испытать хотя бы видимость интимной близости), провел пальцами по покрывалу. Материя оказалась жесткой на ощупь.
Выйдя из спальни, Эш вернулся к лестнице и почти бегом спустился вниз, чувствуя в душе беспокойство из-за царившей вокруг неестественной тишины. Он обошел комнату за комнатой, проверяя, не нарушены ли оставленные им печати и нет ли где-либо следов порошка, прежде чем войти внутрь и отключить сработавшую при его появлении аппаратуру.
Заметно волнуясь и с трепетом в душе, он подошел к двери, которая вела в подвал, открыл ее и с верхней ступеньки лестницы попытался определить причиненный пожаром ущерб. За исключением кучки пыли, покрывавшей осколки разбитой бутылки бренди, он не увидел ни одного свидетельства случившегося здесь прошлой ночью: не было ни почерневших стен, ни обгоревших деревянных балок, ни запаха дыма и гари. Все это оказалось лишь иллюзией. В архивах Института экстрасенсорики хранилось множество описаний подобных случаев. Эш сам не понимал, что именно он почувствовал при этом – облегчение или тревогу.
Из подвала он прошел через холл к кухне и остановился, прежде чем туда войти. Изнутри слышались какие-то звуки. Слабый шум, поскребывание.
Дверь была чуть приоткрыта, и Эш осторожно и медленно начал открывать ее.
Бегавшие по кухонному столу мыши не замечали его присутствия до того момента, пока дверь не раскрылась настежь, ударившись о перегородку. Крохотные существа, не потрудившись даже взглянуть на вошедшего, бросились врассыпную – некоторые из них шлепались на придвинутые к столу стулья, другие стремительно спускались по ножкам стола, причем каким образом им это удавалось, оставалось поистине непостижимым.
При виде этих меховых комочков с длинными, волочившимися хвостами у Эша мурашки побежали по коже. На столе их было всего около полудюжины, но они производили такой шум, что казалось, будто их сотни. Раскрошенный хлеб – половина буханки, возле которой лежал нож с тускло поблескивавшим лезвием, – которым лакомились мыши, был покрыт черной плесенью. Это зрелище и воспоминания о только что суетившихся здесь меховых комочках вызвали у Эша приступ тошноты.
Он бросился к раковине, стараясь не наступить на кого-нибудь из крохотных существ, хотя, по правде говоря, в тот момент его это мало волновало. Рвоты не было, он сплюнул лишь большое количество слюны, попавшей на спинки двух сидевших в раковине тараканов. Дэвид отпрянул, глотая поднимавшуюся к горлу горько-кислую жидкость. Господи! Да этот дом просто утопает в грязи и мерзости! Что же произошло с Эдбруком за одну лишь ночь? Этот вопрос промелькнул у него в голове, но даже если бы он высказал его вслух, ответить было некому. Он протянул руку и повернул старинной формы кран. Послышалось бульканье, из крана неровными толчками хлынула бурая вода, чуть погодя она стала чистой и потекла ровной прозрачной струёй. Над сгустками его слюны кружились, дергая тонкими ножками, черные мухи. Эш закрутил кран и отошел от раковины.
Задняя дверь оказалась незапертой, и он вышел на улицу, радуясь свежему, хотя и по-зимнему холодному воздуху. Вытирая тыльной стороной ладони губы и подбородок, он лихорадочно хватал ртом воздух, чувствуя, как постепенно усталость покидает его. Дэвид поежился от холода и с отчаянием в голосе произнес имя Кристины.
Эш не был уверен в том, что действительно надеется услышать ответ. И все же позвал ее снова.
И стал напряженно вслушиваться в тишину.
Стоя на возвышавшейся над парком террасе, он приложил ладони рупором ко рту и снова крикнул:
– Кри-и-и-сти-и-и-на-а-а!!!
Затем крикнул еще раз, но уже тише и практически ни на что не надеясь.
Кристина покинула Эдбрук, так же как, судя по всему, и няня Тесс. Эш остался совсем один, и его вдруг охватило странное и необъяснимое ощущение, что разрушающийся дом злорадно смеется над ним.

25

Красная “Фиеста” осторожно влилась в поток машин на шоссе, двигавшихся на северо-запад, и стала постепенно набирать скорость, словно радуясь своему освобождению от переполненных городских улиц.
Но на лице единственного сидевшего в машине человека радости не было. И вовсе не из опасения перед поджидавшими ее в дороге трудностями Эдит Фипс так крепко вцепилась в руль.
Эш шел по коридору к лестнице, на ходу натягивая на себя пальто и не потрудившись даже закрыть за собой дверь спальни. Он быстро спустился вниз, стараясь поскорее выбраться из этого дома, пустота и мрак которого безмерно подавляли его.
Холодный воздух по крайней мере избавил его от сонливости и апатии, и он чувствовал острую потребность в энергичном движении, чтобы окончательно прийти в себя.
На последней ступеньке лестницы он на миг задержался и взглянул на стоявший в другом конце холла огромных размеров телефон. Эш решил попытаться еще раз. В конце концов он ничего не теряет, всего лишь несколько секунд. Он подошел к аппарату и поднял к уху тяжелую трубку. Губы его искривились в некоем подобии улыбки – линия не работала. Впрочем, ничего другого он и не ожидал.
Швырнув трубку на место, Дэвид рукавом пальто стер пыль с ладони.
Эш поспешил к выходу, и шаги его по деревянному полу гулко отдавались в пустом холле. Он открыл одну из створок двери, вышел на улицу и почти бегом спустился по ступенькам, ведущим от входа.
Он поднял воротник пальто и отвернул лацканы, прикрывая от холодного ветра грудь. Под его ногами громко шуршал покрывавший дорожку гравий.

* * *

Огромный грузовик с прицепом проскользнул так близко, что Эдит испугалась – ей показалось, что ее “Фиесту” сейчас затянет под колеса этого монстра. Во всяком случае, воздушный поток, созданный этой гигантской гусеницей, был таким сильным, что Эдит пришлось еще крепче вцепиться в руль, чтобы удержать машину на ровном ходу. Взглянув в боковое зеркало, она увидела, что у грузовика много последователей, правда значительно меньших размеров, водители которых, возможно, давно уже сгорали от нетерпения – быть может, с того самого момента, как выехали на трехполосное бетонное шоссе. Эдит взглянула на спидометр – на пятнадцать ниже допустимой. Что ж, наверное, она действительно сама виновата, однако не одна она ехала со скоростью 55 миль в час. “Нет, вы только посмотрите на нас, – проворчала она себе под нос, – прямо как процессия катафалков”. Она невесело улыбнулась, и эта улыбка как нельзя лучше соответствовала ее настроению. Откуда в ней этот ужасный, лишающий сил страх? Почему она так боится за Дэвида? Она не могла найти ответа. Интуитивное видение не всегда бывает ясным и отчетливым. В основном оно построено на чувствах, на подсознании, но на этот раз эмоциональное напряжение было чересчур сильным. И оно исходило от самого Дэвида, имело непосредственную связь именно с ним. Словно бедняжка посылал отчаянные сигналы бедствия. Но все было так зыбко, так туманно...
Она резко нажала ногой на тормоз, заметив вдруг всего в нескольких ярдах впереди себя другую машину.
Она приказала себе успокоиться. Что бы ни случилось, что бы ни происходило сейчас в доме, называемом Эдбрук, она ничем не сможет помочь Дэвиду, если ее бездыханное тело окажется распластанным на шоссе.
Господи, какие ужасные мысли лезут ей в голову! “Как не стыдно, Эдит, – упрекнула она себя, – ты ведешь себя плохо, очень плохо”.
Эдит рискнула бросить взгляд на раскрытую на пассажирском сиденье карту. Ей не хотелось пропустить поворот с шоссе на другую сторону, которая в свою очередь приведет ее на еще одну дорогу, а потом еще на одну, которая в конце концов приведет ее в Рэйвенмур.
Не сводя внимательного взгляда с шоссе, она сдвинула в сторону два письма, закрывавшие нужную ей страницу на карте, и быстро отыскала номер необходимой ей дороги. Лежавшие вместе с картой письма были подписаны мисс Т. Вебб. “Еще очень далеко”, – пробормотала она себе под нос и вдруг резко вздрогнула – еще один грузовик с грохотом, обгоняя ее, промчался мимо.

* * *

Добравшись наконец до телефонной будки, Эш немного постоял внутри и отдышался, прежде чем набрать номер телефона Института. После прогулки быстрым шагом по свежему воздуху у него по крайней мере прояснилось в голове. Несмотря на пройденный путь, он чувствовал себя бодрым и полным энергии. Возможно, для того чтобы снять усталость, ему не хватало именно такой вот прогулки по долине и свежего воздуха. В том что он так отвратительно чувствовал себя раньше, Дэвид винил дом, Эдбрук, с его вечным полумраком и затхлым воздухом. И, конечно же, события последних двух ночей, неблагоприятно повлиявшие на его психологическое состояние. Мариэллы явно разыгрывали его, пытались сбить с толку, но он не понимал, зачем им это было нужно. Неужели его действительно это интересовало? И разве его волновало, какие цели они преследуют? Как ни удивительно – да. Он не знал только, в какой именно степени. Мариэллы раздражали, бесили его и одновременно, признался он нехотя самому себе, странным образом привлекали, буквально завораживали его. Особенно Кристина. Прошлой ночью...
Он заставил себя не думать об этом. Ему необходимо было получить руководящие указания, выслушать мнение здравомыслящего человека и прояснить ситуацию. Ему нужно поговорить с Кейт Маккэррик, непреклонной, решительной, все понимающей и умеющей логически мыслить Кейт.
Эш порылся в карманах и выругался, обнаружив там только несколько пенни.
Толкнув тяжелую дверь, он вышел из будки и долго смотрел на раскинувшуюся перед ним долину и видневшийся в конце ее Эдбрук.
Однако пошел он совсем в другую сторону.

* * *

Ну вот, наконец-то, именно эта дорога, уходящая в сторону от шоссе, ей и нужна.
Эдит включила левый указатель поворота и с облегчением вздохнула, оказавшись после скоростного шоссе на тихой сельской дороге. Она не торопясь ехала мимо городков и поселков, наслаждалась возвышавшимися вдалеке холмами с мягкими очертаниями.
День клонился к вечеру, и кое-где уже зажигались первые огни.

* * *

К тому времени как Эш достиг окраины поселка, он уже едва тащил ноги. Плечи его поникли, ссутулились, а глаза не отрывались от дороги – двухмильный переход напрочь лишил его обретенной было (и, как оказалось, ненадолго) энергии.
Дома постепенно выстраивались в ровную линию, располагались уже не так далеко друг от друга, а кое-где даже целыми группами. В них уже зажегся свет, в некоторых Эш видел даже горящие камины. Мягкий свет этих огней вызывал ощущение теплоты и уюта, необходимого усталому путнику покоя, и в то же время это ощущение заставляло всякого, кто находился на улице, острее почувствовать собственное одиночество. Именно так чувствовал себя сейчас Дэвид Эш.
Облачка пара от его дыхания витали вокруг лица, таяли и растворялись, они были столь же мимолетны, как и кружившиеся в голове мысли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28