— Позвольте мне дать вам один разумный совет, — сенатор Деверо покончил с мизерной порцией и отодвинул тарелку. Подавшись вперед, он раздельно проговорил:
— В нашей жизни нельзя продавать себя задешево. Наивысшие гонорары за профессиональные услуги в ряде областей — в адвокатуре, медицине и так далее — обеспечиваются дерзостью и наглостью. Будьте дерзким и наглым, мальчик мой, — и вы далеко пойдете.
— К тому же, — вставила Шерон, — деду эту сумму спишут с налогов. Элан улыбнулся:
— Благодарю вас, сэр. Теперь, когда вы все так объяснили, я последую вашему совету.
— Перейдем ко второму вопросу. — Сенатор достал сигару из кармана пиджака и обрезал кончик. Раскурив, продолжал:
— Юридической стороной моих предпринимательских дел сейчас занимаются Каллинер, Брайант и так далее, и так далее. В последнее время, однако, объем работы столь возрос, что я решил подключить кого-нибудь еще им в помощь. Полагаю, что вы с вашим мистером Льюисом могли бы взять на себя фирму “Деверо форестри лимитед”. Счет у нее весьма значительный и может стать солидной основой вашей адвокатской практики. Ваш гонорар обсудим позже.
— Даже не знаю, что сказать, — произнес Элан. — Кроме того, что сегодня, видно, мой день.
Ему хотелось разразиться ликующими воплями, броситься к телефону и немедленно поделиться радостной новостью с Томом.
Шерон счастливо улыбалась.
— Я надеялся, что вы будете довольны, мальчик мой. Есть еще одно дело, которое я бы хотел обсудить с вами. Но, возможно, пока мы этим займемся, Шерон будет столь любезна и приготовит чек на две тысячи долларов, а я подпишу. — Поразмыслив, сенатор добавил:
— Шерон, выпиши на “Консолидэйтэд фанд”, я думаю.
“Когда есть деньги, — смешливо подумал Элан, — наверное, нелегко решить, с какого из счетов их снять”.
— Хорошо, — с готовностью согласилась Шерон. Она поднялась, захватив с собой со стола чашку с кофе.
Когда дверь за ней закрылась, сенатор посмотрел своему гостю в глаза.
— Если позволите полюбопытствовать, — прямо спросил он Элана, — как вы относитесь к Шерон?
— Мы с ней об этом еще не говорили, — сдавленным голосом ответил Элан. — Но в ближайшее время я попрошу ее выйти за меня замуж.
Сенатор кивнул. Он отложил сигару.
— Я подозревал что-то в этом роде. Думаю, вы сознаете, что Шерон будет богата — причем в своем праве.
— Предполагал, — коротко ответил Элан.
— Вы не опасаетесь, что подобное различие между вами может отрицательно сказаться на вашем супружестве?
— Нет, — заверил сенатора Элан. — Я намерен много работать и сделать карьеру. Если мы любим друг друга, было бы глупо позволить, чтобы что-либо подобное встало между нами.
Сенатор Деверо тяжело вздохнул.
— Вы на удивление разумный и знающий молодой человек.
Он сокрушенно поник головой и уставился на свои сложенные на коленях руки. Помолчав, медленно проговорил:
— Ловлю себя на том, что хотел бы, чтобы мой сын — отец Шерон — был в этом похож на вас. К сожалению, он стал авторитетом лишь в области скоростных катеров и женщин такого же свойства. И ни в чем более.
“Ну что на это скажешь?” — подумал Элан и решил, что лучше всего промолчать.
Сенатор наконец поднял глаза.
— То, что есть между вами и Шерон, между вами и останется. Шерон, как всегда, решать будет сама. Но могу сказать, что, если ее решение будет для вас благоприятным, я лично препятствовать не стану.
— Спасибо, — только и вымолвил Элан. Он действительно был искренне благодарен и потрясен буквально до умопомрачения. Столько всего произошло за такое короткое время. Надо поговорить с Шерон, может быть, прямо сегодня и сделать ей предложение.
— В качестве кульминации всего, о чем мы здесь с вами побеседовали, — сказал старик, — у меня есть одна просьба.
— Если это в моих силах, я ее выполню, — заверил сенатора Элан.
— Скажите, вы ведь надеетесь выиграть сегодня дело?
— Да, я уверен, что смогу, — ответил несколько удивленный Элан.
— А есть вероятность, что вы можете проиграть?
— Такая вероятность всегда существует, — признался Элан. — Министерство по делам иммиграции без борьбы не сдается, и мне еще придется опровергать их аргументы. Но позиции у нас прочные, куда сильнее, чем прежде.
— Предположим, только предположим, что вы будете опровергать их аргументы несколько.., вяло.., чуть-чуть неточно… Смогли бы вы.., но только, чтобы это не было очевидно.., намеренно проиграть дело?
Лицо Элана вспыхнуло.
— Да, но…
— Я хочу, чтобы вы проиграли, — тихо, но внятно произнес сенатор Деверо. — Я хочу, чтобы вы проиграли дело и чтобы Анри Дюваль был депортирован. Вот такая у меня просьба.
Потребовалась целая минута, чтобы до Элана дошел смысл его слов.
Не веря своим ушам, Элан пресекающимся голосом запротестовал:
— Да вы хоть понимаете, о чем просите?
— Да, мальчик мой. — ответил сенатор. — По-моему, понимаю. Осознаю, что прошу очень многого, поскольку знаю, как много значит для вас это дело. Но я призываю вас поверить, что у меня есть на то серьезные и веские причины.
— Скажите какие, — потребовал Элан. — Объясните мне, что это за причины.
— Вы, конечно, понимаете, — медленно начал сенатор, — все, что мы сейчас говорим в стенах этой комнаты, должно остаться между нами. Если вы согласны, на что я очень надеюсь, никто, ни одна душа, даже Шерон, никогда не узнает, что здесь произошло.
— Причины, — тихо, но твердо настаивал Элан. — Я хочу знать причины.
— Их две, — ответил сенатор Деверо. — И первой я назову наименее важную. Анри Дюваль сослужит куда большую службу нашему делу — и делу других, подобных ему, — если его вышлют, несмотря на все наши усилия. Некоторые среди нас достигли своих наивысших высот через мученичество. Он должен стать одним из них.
Элан чуть ли не шепотом проговорил:
— На самом же деле вы имеете в виду, что в политическом плане это крепко навредит партии Хаудена потому, что они вышвырнули Дюваля вон, а вашей партии пойдет на пользу, потому что вы пытались спасти его или делали вид, что пытались.
Сенатор едва заметно пожал плечами.
— Вам нравятся одни слова, мальчик мой, мне — другие.
— И вторая причина?
— У меня испытанный и верный нюх на политические неприятности, — заявил сенатор Деверо. — И сейчас я их отчетливо чую.
— Неприятности?
— Вполне возможно, что в скором времени бразды правления нашей страной перейдут в другие руки. Звезда Джеймса Хаудена закатывается, наша же быстро восходит.
— Ваша, — поправил его Элан. — Отнюдь не моя.
— Говоря откровенно, я надеялся, что вскоре она станет и вашей тоже. Но на данный момент, давайте тогда скажем так, что дела партии, председателем которой я имею честь состоять, идут на улучшение.
— Но вы же говорили о неприятностях, — упорствовал Элан. — О каких, например?
Сенатор посмотрел Элану прямо в глаза.
— Ваш Анри Дюваль, если ему разрешат остаться в Канаде, может стать источником серьезных неприятностей для его благодетелей. Такие, как он, никогда не уживаются. Поверьте моему огромному опыту. Такое уже бывало. Если он пойдет по неверной дорожке, это станет поводом для нападок на нашу партию — постоянно саднящей занозой. То есть тем, что мы сейчас устроили нынешнему правительству.
— Но почему вы так уверены, что он пойдет, как вы выразились, по неверной дорожке? — удивился Элан.
— Потому что это неизбежно, — твердо заверил его сенатор Деверо. — С его прошлым.., в нашем североамериканском обществе…
— Не согласен, — вспылил Элан. — И никто с вами не согласится.
— Кроме, скажем, вашего партнера Тома Льюиса, — вкрадчиво произнес сенатор. — Насколько мне известно, он говорил что-то в том смысле, что в Дювале есть какой-то надлом, трещина и что на берегу он, по словам вашего партнера, “рассыплется на куски”.
Значит, Шерон доложила об их разговоре в день слушания дела в кабинете судьи, с горечью констатировал про себя Элан. Интересно, ей приходило в голову, что эта беседа может быть вот так использована против него. Вполне возможно. Он поймал себя на том, что начинает сомневаться в мотивах всех его окружающих.
— Жаль, что вы не подумали об этом, когда затевали все дело, — заявил он угрюмо.
— Даю вам слово, мальчик мой, что, если бы я только знал, что дойдет до такого, как сейчас, я бы ничего и не начинал. — искренне признался старик. — Должен сказать, я вас недооценивал. Я и подумать не мог, что вы добьетесь таких замечательных успехов.
“Надо что-то делать, — тоскливо подумал Элан, — переменить позу или походить, что ли…” Может быть, движение поможет успокоить его душевное смятение… Он отодвинул кресло, встал и подошел к окну. Перед ним вновь открылся живописный вид на реку. Утренняя дымка растаяла под высоко поднявшимся солнцем. На мелкой зыби мягко колыхались связанные в плоты бревна.
— Бывает, мы встаем перед выбором, — обронил сенатор, — который мучительно больно сделать. Но потом мы начинаем понимать, что он был наилучшим и самым мудрым…
Резко повернувшись к нему лицом, Элан сказал:
— Я бы хотел внести ясность, если не возражаете. Сенатор Деверо тоже отодвинулся от стола, но остался сидеть в кресле. Он кивнул:
— Конечно, мальчик мой.
— Если я откажусь сделать то, о чем вы просите, что станет со всеми вашими предложениями — “Деверо форестри”, юридические услуги и так далее?
Сенатор казался оскорбленным.
— Я бы не хотел переводить наш разговор в такую плоскость, мальчик мой.
— А я бы хотел, — дерзко заявил Элан, всем своим видом показывая, что ждет ответа.
— Ну, полагаю.., в определенных обстоятельствах.., я счел бы себя обязанным еще раз об этом подумать.
— Благодарю вас, — сказал Элан. — Я только хотел, чтобы все было ясно.
С горьким разочарованием он подумал: мне приоткрыли землю обетованную, а теперь…
На мгновение он дрогнул перед соблазном. Сенатор сказал: “Никто.., ни одна душа.., даже Шерон.., никогда не узнает”. Да ничего не может быть легче: какая-то оплошность, вялая аргументация, уступка противной стороне… С профессиональной точки зрения он, конечно, будет заслуживать критики, но чисто по-человечески его можно будет понять — он молод и неопытность его станет удобным предлогом. Да и забываются подобные вещи очень скоро.
Он выбросил эти мысли из головы, словно они и не приходили ему на ум. Голос его зазвучал внятно и сильно.
— Сенатор Деверо, — объявил Элан, — я собрался выиграть сегодня дело в суде. Хочу, чтобы вы знали, что мои намерения не изменились, только решимости теперь во мне в десять раз больше.
Сенатор не ответил. Лишь глаза на сразу ставшем усталым лице поднялись на Элана.
— И еще одно, — в голосе Элана появились резкие нотки. — Хочу, чтобы вам было ясно, что я более не служу вам ни в каком качестве. Моим клиентом является Анри Дюваль, и никто больше.
Дверь в гостиную распахнулась, и вошла Шерон с узкой полоской бумаги в руке. Нерешительно она поинтересовалась:
— Что тут у вас случилось?
Элан показал на чек в ее руке.
— А вот это уже не требуется. Верни его в “Консолидэйтэд фанд”.
— Ты что, Элан? Почему? — Губы ее приоткрылись, лицо побледнело.
Внезапно и беспричинно его охватило желание причинить ей боль.
— Твой дорогой дедуля только что сделал мне предложение, — с неожиданной жестокостью ответил он. — А какое, спроси его сама. Тебя ведь тоже включили в оплату сделки.
Он метнулся из гостиной, едва не задев Шерон плечом. Развернув свой побитый “шевроле”, оставленный на подъездной дорожке, он рванул с места и погнал в город.
Глава 2
Элан Мэйтлэнд отрывисто постучал в дверь апартаментов, снятых в отеле “Ванкувер” для Анри Дюваля. Спустя мгновение дверь приоткрылась, образовавшуюся щель загораживала плотная широкоплечая фигура Дана Орлиффа. Увидев Элана, репортер распахнул дверь и спросил:
— Что так долго?
— Дела, — коротко бросил Элан. Войдя, он оглядел комфортабельную гостиную, где сейчас, кроме них с Даном, никого не было.
— Нам пора двигаться. Анри готов?
— Почти. Одевается, — репортер кивком головы указал на закрытую дверь в спальню.
— Надо, чтобы он надел темный костюм, — предупредил Элан. — В суде будет лучше смотреться.
Накануне они купили Дювалю два новых костюма, обувь и еще кое-что из необходимых мелочей, истратив часть денег из скромного фонда пожертвований. Костюмы были из магазина готового платья, но, хотя и наспех подогнанные по фигуре Анри, сидели на нем хорошо. Доставили их в отель вчера поздно вечером.
Дан Орлифф покачал головой:
— Темный он надеть не сможет. Он его отдал.
— Что значит отдал? — раздраженно спросил Элан.
— А то и значит. Приходил тут официант примерно одного роста с Анри. Он ему костюм-то и подарил. Просто так. Ах да. И еще пару новых рубашек и штиблеты…
— Если это шутка, — оборвал его Элан, — то, по-моему, совсем не смешная.
— Послушайте, приятель, — предупреждающим тоном ответил репортер, — не знаю, кто вас там обидел, но только на мне злость срывать не надо. И кстати, мне тоже совсем не смешно.
— Вы уж меня извините, — виновато сказал Элан. — У меня что-то вроде душевного похмелья.
— Произошло это до моего прихода, — объяснил Дан Орлифф. — Видимо, парень пришелся Анри по душе, и на тебе. Я тут же стал звонить вниз, чтобы попробовать вернуть костюм, но официант закончил работать и ушел домой.
— А что сказал Анри?
— Пожал плечами и заявил, что у него будет еще куча костюмов, а ему хочется делать много подарков.
— Ну ничего, он у нас скоро будет думать по-другому, — мрачно пообещал Элан.
Он подошел к двери в спальню и без стука открыл ее. Анри Дюваль в светло-коричневом костюме, белой рубашке с тщательно повязанным галстуком и сверкающих туфлях изучал себя в высоком зеркале. С сияющим лицом он обернулся к Элану:
— Я глядеть очень красивый, нет?
Заставить себя не замечать его заразительной, по-мальчишески открытой радости было невозможно. Элан улыбнулся ему в ответ. Волосы у Анри были тоже приведены в порядок: щегольски подстрижены и расчесаны на безукоризненно ровный пробор. Вчера у них был напряженный день: медицинское обследование, интервью для печати и телевидения, поход по магазинам, примерка костюмов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64