— Тогда у нас на совести будут два мученика: один в Ванкувере, другой здесь.
Он начал подниматься в самолет, потом бросил через плечо:
— Кроме того, хуже сегодняшней новости ничего уже быть не может.
— Удачи, шеф! — прокричал Ричардсон, но налетевший ветер сорвал слова с его губ и унес в застуженное поле.

В одном из четырех глубоких кресел с откидывающимися спинками среди мягко освещенной роскоши небольшой гостиной отдельного салона для “особо важных лиц” премьер-министр увидел грузно осевшую невысокую фигуру генерала Несбитсона. Как и предсказывал Ричардсон, министр обороны держал в руке стакан с виски, который он при появлении Хаудена поставил на столик.
Снаружи донеслось нарастающее завывание оживших турбовинтовых двигателей.
За спиной Хаудена суетливо маячил стюард.
— Мне ничего не нужно, — сухо сказал ему через плечо премьер-министр. — Оставьте нас одних.
Он сбросил верхнюю одежду на одно из свободных кресел и сел напротив старого генерала. Один из светильников для чтения, заметил Хауден, был включен, и его свет бросал яркие блики на лысеющую голову и румяные щеки Несбитсона, словно направленная прямо в лицо арестанту лампа во время допроса. “Что ж, — мельком подумал Хауден, — может, это мне знак, как с ним держаться”.
— Полет предстоит недолгий, и у нас мало времени. Полагаю, вы должны объясниться, — повелительным тоном произнес он.
“Вэнгард” рулил по взлетной полосе и, судя по всему, уже набрал скорость. Задержки у них сегодня не будет. Хауден знал, что их рейс будет пользоваться преимущественным правом на всем протяжении воздушного коридора.
На миг старик покраснел, словно возмущенный тоном Хаудена, затем ответил с неожиданной твердостью:
— Я полагал, что вам все ясно без объяснений, премьер-министр. Я намерен подать в отставку в знак протеста против ваших планов. И все остальные тоже.
— По-моему, вы кое-что забыли, — холодно заметил Хауден. — Наш с вами договор. Здесь, в самолете, десять дней назад.
Старик смотрел ему прямо в глаза, не отводя взгляда.
— Мне стыдно об этом вспоминать. Нам обоим должно быть стыдно.
— Говорите только о себе! Меня не касайтесь. — вспыхнул Хауден. — Я пытаюсь спасти нашу страну! Вы и вам подобные ее уничтожите.
— Если вы хотите спасти Канаду, то зачем ее продаете? — в голосе генерала звучала какая-то новая сила.
Хаудену вспомнились слова Коустона: “Адриан стал другим человеком”. Да и чисто внешне он выглядел не таким дряхлым, даже вроде стал выше ростом, чем прежде.
— Если вы имеете в виду союзный акт, — возразил премьер-министр, — то мы получим больше, чем уступим.
— Распустим наши вооруженные силы, впустим этих янки без всяких ограничений, позволим им заправлять нашей внешней политикой — это вы называете выгодами?
Самолет на мгновение замер, затем рванулся, набирая скорость. За иллюминатором мелькнула и исчезла сливающаяся в светящуюся линию цепочка огней. Они взлетели, раздался глухой хлопок — пилот убрал шасси. Премьер-министр мысленно подсчитал — осталось двадцать минут полета, может быть, меньше. Всегда одно и то же — так мало времени.
Он воскликнул:
— Мы стоим на грани войны, а вы все рассматриваете с одной только стороны!
— Я вижу все в целом, — не сдавался Несбитсон. — И вот что я вам скажу. Будет война или нет, ваш союзный акт станет началом конца. Американцы никогда не успокоятся на частичном союзе. Они захотят завершить его до конца и проглотят нас без остатка. Мы потеряем флаг, королеву, традиции…
— Ну уж нет, — запротестовал Хауден. — Вот это все останется при нас.
— Это каким же образом? — язвительно фыркнул старик. — При открытой-то настежь границе? Да к нам потоком хлынут американцы, в том числе всякие негры да пуэрториканцы. Наша самобытность исчезнет без следа, потому что их будет больше. Но это еще не все. Мы столкнемся с расовыми проблемами, которых не знали раньше. Вы хотите превратить Торонто в еще один Чикаго, а Монреаль — в Новый Орлеан. У нас есть закон об иммиграции, который вы только что так отстаивали и защищали. Зачем же от него отказываться вместе со всем остальным?
— Мы ни от чего не отказываемся! — яростно воскликнул Хауден. — Просто кое-что подрегулируем. О, да! Проблемы будут, здесь я с вами согласен. Но уж не такие серьезные, как в том случае, если мы останемся одинокими и беспомощными.
— Не верю я в это, — отрезал Несбитсон.
— Что же касается обороны, — продолжал Хауден, — союзный акт обеспечивает нам выживание. В экономической сфере перед Канадой открываются колоссальные возможности. Вы когда-нибудь задумывались о плебисците на Аляске, который мы выиграем, об Аляске в качестве канадской провинции?
— Каждый иуда получает свои тридцать сребреников, — высокомерно заявил на это Несбитсон.
Хаудена охватила новая волна ярости, С трудом подавляя ее усилием воли, он настаивал:
— Вопреки всем вашим инсинуациям мы не отказываемся от нашего суверенитета…
— Разве? А что толку в суверенитете, если не обладаешь мощью, чтобы его обеспечивать? — враждебно-язвительным тоном спросил министр обороны.
— У нас и сейчас нет такой мощи и никогда не было, — гневно парировал Хауден. — Разве что не дать себя в обиду в мелких стычках. Подлинная мощь в руках Соединенных Штатов. Передавая им свои вооруженные силы и открывая границу, мы укрепляем мощь Соединенных Штатов, которая становится нашей собственной…
— Очень сожалею, премьер-министр, — с напыщенным достоинством заявил генерал Несбитсон, — с этим я никогда не соглашусь. Вы предлагаете отказаться от нашей истории, от всего, за что стоит Канада…
— Вы ошибаетесь! Я, напротив, стараюсь сохранить ее на века. — Хауден порывисто подался вперед. — Я стараюсь, пока не поздно, сохранить все, что нам дорого. Свободу, достоинство, справедливость, гарантированную законом. А остальное не имеет никакого значения. Неужели вы не понимаете?
— Я понимаю, что нужно искать другой путь, — упрямо стоял на своем старик.
“Нет, это бесполезно”, — подумал Хауден. И все же предпринял еще одну попытку. Помолчав немного, спросил:
— Ответьте мне по крайней мере, как вы мыслите себе защищать Канаду от налета управляемых ракет?
— Первоначально мы задействуем наши обычные вооруженные силы…
— Достаточно, — оборвал его Хауден. — Единственное, что меня удивляет, как это вы, будучи министром обороны, не возродили еще кавалерию.
“Утром побеседую с каждым из отколовшихся министров по отдельности”, — решил Хауден. Кое-кого удастся переубедить, в этом он был уверен. Но останутся другие — в кабинете, в парламенте, повсюду, где угодно, — кто думает так же, как Адриан Несбитсон, кто последует за ним, ослепленный несбыточными мечтами, до последнего вздоха радиоактивной пылью…
Но ведь он с самого начала знал, что ему предстоит борьба. Она будет нелегкой, но, если только удастся вынудить Несбитсона раскрыться и публично изложить свои взгляды — и потом безжалостно разоблачить всю их невероятную абсурдность…
Ужасно не повезло, что так совпали раскол в кабинете и этот провал в Ванкувере.
Двадцать минут истекли. Самолет начал снижение. Под ними замелькали разбросанные огоньки, а впереди небо засияло отраженным светом сверкающего города. Монреаль.
Адриан Несбитсон взял стакан, поставленный при появлении премьер-министра, и поднес к губам. Он расплескал по дороге часть его содержимого, но одним глотком допил остатки виски.
— Премьер-министр, — произнес он, — лично я чертовски сожалею о расколе между нами. Хауден равнодушно кивнул.
— Вы, конечно, понимаете, что теперь мне не представляется возможным рекомендовать вас на пост генерал-губернатора.
Щеки старика залились краской.
— Мне казалось, что я достаточно ясно…
— Яснее некуда, — оборвал его Хауден. Выбросив Несбитсона из головы, он погрузился в размышления о том, что ему необходимо предпринять в оставшееся до середины завтрашнего дня время.

Анри Дюваль
Глава 1
Около половины восьмого утра в квартире Элана Мэйтлэнда по Гилфорд-стрит зазвонил телефон. Все еще не вполне проснувшийся Элан, одетый только в пижамные брюки, — курток он никогда не носил и собрал целую коллекцию, хранившуюся в оригинальных упаковках, — готовил себе на портативной двухконфорочной плите завтрак. Выдернув из розетки шнур тостера, который моментально превращал хлеб в уголь, как только его оставляли без надзора, он на втором звонке поднял трубку.
— Доброе утро, — приветствовал его бодрый и жизнерадостный голос Шерон. — Чем занимаешься?
— Варю яйцо всмятку, — придерживая телефонный шнур, Элан взглянул на песочные часы, стоявшие на кухонном столике. — Кипит уже три минуты, осталась еще одна.
— Оставь еще на шесть, — доброжелательно посоветовала Шерон. — Тогда на завтра у тебя будет яйцо вкрутую. А сегодня дед приглашает тебя позавтракать с нами.
— Думаю, что смогу, — согласился Элан и поспешил поправиться:
— То есть я хотел сказать, большое спасибо.
— Ну вот и ладно.
— Твой дед, очевидно, знает, что сегодня утром слушается дело Дюваля? — поинтересовался Элан.
— По-моему, именно об этом он и хочет поговорить с тобой, — ответила Шерон. — Сколько тебе нужно на сборы?
— Буду через полчаса.
Одеваясь, он все же урвал минутку и наспех проглотил яйцо.
В особняке по Саут-Уэст-Мэрин-драйв дворецкий, который по-прежнему передвигался так, словно преодолевал мучительную боль в ногах, провел Элана в просторную, обшитую, как и главный вестибюль, полированными деревянными панелями гостиную. Дубовый обеденный стол, накрытый, заметил Элан, на троих, сиял блеском столового серебра и белоснежных салфеток. На приставном столике резного дуба было расставлено несколько электрических кастрюль, в которых подогревались, вероятно, предназначенные на завтрак блюда. Войдя в столовую, дворецкий объявил:
— Сенатор и мисс Деверо присоединятся к вам через минуту, сэр.
— Благодарю вас, — столь же церемонным тоном ответствовал Элан.
В ожидании хозяев он подошел к обрамленным шторами дамасской ткани окнам, выходившим на реку Фрэйзер, широко раскинувшуюся в сотне футов ниже холма. С высоты Элану были видны гигантские плоты, тронутые первыми лучами восходившего солнца, прорезавшими утреннюю дымку. “Вот он, источник богатства, — подумал Элан. — Богатства этого дома и других, ему подобных”.
— Доброе утро, мальчик мой, — услышал Элан и обернулся.
В дверях стояли сенатор Деверо и Шерон. Как и в прошлый визит Элана, голос сенатора звучал глухо и слабо. Сегодня он тяжело опирался на трость, под другую руку его заботливо поддерживала Шерон. Она тепло улыбнулась Элану. Он ощутил, как при одном ее виде у него опять перехватывает дыхание.
— Доброе утро, сэр, — ответил Элан. Он заботливо подвинул сенатору кресло, и Шерон помогла деду сесть. — Надеюсь, вы в добром здравии.
— Чувствую я себя великолепно, спасибо, — на мгновение голос сенатора зазвенел былой звонкостью. — Просто периодически возраст дает себя знать.
Он оглядел рассевшихся за столом Шерон и Элана.
— Даже вам, таким молодым, и то со временем этого не избежать.
Бесшумно появившийся дворецкий начал раскладывать завтрак из горячих кастрюль на подогретые тарелки. Меню включало в себя яйца по-флорентийски и яичницу-болтушку. Элан выбрал первое блюдо.
Шерон заботливо предложила:
— Если хочешь, можем попросить яйцо всмятку.
— Нет, благодарю. — Элан с тревогой рассматривал поставленную перед ним щедрую порцию. — Единственная причина, по которой я их всегда ем дома, заключается в том, что я мастер заваривать кипяток.
— И правда, заваривать вы научились в совершенстве. И не только воду, — с намеком заметил сенатор и задумчиво произнес:
— Я даже нахожу, что это ваше искусство может давать весьма неожиданные результаты.
Когда дворецкий ушел, неслышно затворив за собой дверь, Шерон объявила:
— Пойду сегодня в суд. Надеюсь, ты не возражаешь.
— Лучше бы ты не говорила, — Элан улыбнулся ей через стол. — Теперь буду смущаться. Сенатор Деверо вдруг поинтересовался:
— Скажите мне, мальчик мой, что, ваша адвокатская практика процветает?
— Откровенно говоря, нет, — Элан горько усмехнулся. — Начали мы практически с нуля и очень быстро истратили большую часть сбережений. Потом потихоньку начали сводить концы с концами. Однако боюсь, что в текущем месяце нам и этого не удастся.
Шерон в недоумении свела брови:
— Но ведь вся эта ваша популярность и реклама должны же помочь? Разве они не привлекут к вам клиентов?
— Поначалу я и сам так думал, — честно признался Элан. — Но теперь мне кажется, что шумиха как раз их отпугивает. Мы с Томом вчера об этом говорили. — Он взглянул на сенатора и пояснил:
— Том Льюис — это мой партнер.
— Я знаю, — ответил ему старик. — Наводил кое-какие справки о вас обоих.
— Как я понимаю, — продолжал Элан, — консервативным клиентам, скажем, бизнесменам, не очень по душе, когда вокруг их адвокатов поднимается столько шума, а у более мелкой клиентуры создается впечатление, что мы беремся только за важные дела и стоим очень дорого. Сенатор одобрительно кивнул:
— Весьма тонкая и трезвая оценка ситуации, должен заметить.
— Но если все так, — возмутилась Шерон, — то это же чудовищная несправедливость!
— Насколько мне известно, — обронил сенатор Деверо, — этот ваш мистер Льюис проявляет особый интерес к корпоративному праву.
— Точно, — удивленно подтвердил Элан. — Он надеется, что сможет специализироваться в этой области. Элан никак не мог понять, куда клонит сенатор.
— Мне пришло в голову, — внушительно произнес сенатор, — что я мог бы оказать вам некоторое содействие, решив сегодня утром два вопроса. Во-первых, об авансе в счет окончательного гонорара за ваши услуги. Хотел спросить, устроят ли вас две тысячи долларов?
Элан едва не подавился нежнейшими яйцами по-флорентийски. Совершенно ошеломленный, он признался:
— Честно говоря, сэр, я не рассчитывал, что даже окончательная оплата достигнет такой суммы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64