— Нет, спасибо, — отказался молодой человек. — Мне хватит.
— Как хотите, — Ричардсон кивнул официанту. — А мне то же самое.
Когда официант отошел, молодой человек упрямо сказал Ричардсону:
— Очень сожалею, но, боюсь, мне придется отказаться.
— И мне очень жаль, — пугающе сочувственным тоном ответил Ричардсон. — А ведь ваше имя уже было почти в самом верху списка. Вы конечно знаете, о каком списке я говорю, не так ли?
— Да, — подтвердил молодой человек. — Знаю.
— По роду моей работы, — вкрадчиво продолжал Ричардсон, — мне постоянно приходится заниматься отбором кандидатов в парламент. И, знаете ли, говорят, я так здорово с этим справляюсь, что все предложенные от нашей партии кандидатуры побеждают на выборах.
— Слышал, — согласился молодой человек.
— Конечно, последнее слово за партийными организациями на местах. Но ведь они всегда поступают так, как рекомендует премьер-министр. Или, если хотите, так, как я советую премьер-министру рекомендовать.
Молодой человек промолчал, облизывая кончиком языка вдруг пересохшие губы.
Брайан Ричардсон понизил голос.
— Предлагаю сделку. Сделайте, что я прошу, а я поставлю ваше имя первым. И в таком округе, где избрание вам гарантировано.
Щеки молодого человека медленно заливались краской. Он спросил:
— А если я откажусь?
— В таком случае, — ласково объяснил Ричардсон, — я вам с такой же определенностью гарантирую, что, пока я в партии, вам никогда не попасть в палату общин, более того, вам и кандидатом-то в депутаты никогда не стать. Будете помощником, пока не сгниете, и никакие деньги вашего папочки вам не помогут.
— Вы предлагаете мне начать политическую карьеру с такой грязи, — едко заметил молодой человек.
— Говоря по правде, — возразил Ричардсон, — я оказываю вам огромную услугу. Открываю глаза на некоторые реалии из нашей жизни, и учтите, многим, чтобы познать их, требуются годы и годы.
Подошел официант, и Ричардсон поинтересовался:
— Ну как, не передумали? Может, еще рюмочку?
— Ладно, — сдался он. — Давайте.
Дождавшись ухода официанта, Ричардсон спросил:
— Если предположить, что я не ошибся, сколько времени вам потребуется?
— Ну-у… — заколебался молодой человек. — Пару дней, я думаю.
— Выше нос! — приободрил его Ричардсон, подавшись вперед и похлопав собеседника по колену. — Через два года вы и не вспомните о том, что произошло.
— Вот этого я и боюсь, — печально ответил молодой человек.
ЗАДЕРЖАТЬ И ВЫСЛАТЬ
Элан Мэйтлэнд невидящим взглядом уставился в лежавший перед ним на столе приказ о депортации Анри Дюваля.
“…настоящим приказываю задержать и депортировать вас в место, откуда вы прибыли в Канаду, или в страну, уроженцем или гражданином которой являетесь, или в такую страну, каковая может быть одобрена…”
За пять дней, прошедших со времени вынесения эдикта в результате специального расследования, текст приказа настолько врезался в его память, что Элан мог наизусть воспроизвести каждое слово с закрытыми глазами. Он и в самом деле повторял их чуть ли не постоянно, отыскивая в казенной фразеологии какую-либо крошечную лазейку, уязвимое место, едва заметную брешь, куда можно было бы вонзить лезвие закона.
Ничего.
Он читал своды законов и старые судебные дела, сначала дюжинами, потом сотнями, продираясь сквозь их вычурный и высокопарный язык, засиживаясь до поздней ночи; глаза его воспаленно покраснели, тело ломило от недосыпания. В дневные часы к нему присоединялся Том Льюис, и они вместе вели поиски в библиотеке Верховного суда, изучая указатели, просматривая аннотации, исследуя отчеты о судебных процессах в старинных, редко кем открываемых фолиантах.
— Обедать не буду, — заявил на второй день Том. — Пылью сыт по горло.
Они искали юридический прецедент, который помог бы им продемонстрировать, что министерство по делам иммиграции допустило в деле Дюваля ошибки, а потому действовало противозаконно. Как выразился Том, “нам нужно что-то такое, чем можно хлопнуть о стол перед судьей и заявить: “Смотри, Джек, этим болванам нас голыми руками не взять — и вот почему”. А позже, в изнеможении скорчившись на верхушке библиотечной стремянки, Том объявил:
— Адвокат — это не тот, кто все знает. Адвокат — это тот, кто знает, где искать. А у нас пока не получается.
Не получилось у них и в оставшиеся дни поисков, которые сейчас подошли к концу.
— Выше головы не прыгнешь, — сдался в конце концов Элан. — Думаю, надо кончать.
Было два часа дня. Вторник, 9 января. Час назад они прекратили свои поиски.
За их вахту в библиотеке Верховного суда случился лишь один кратковременный перерыв — вчера утром, когда комиссия министерства рассмотрела апелляцию Анри Дюваля против решения специального расследования. Но это была поверхностная, формальная процедура, исход которой не составляло труда предсказать — председателем комиссии в составе еще двух чиновников иммиграционной службы выступал Эдгар Крамер.
Это была часть всей процедуры, которую первоначально Элан очень надеялся затянуть насколько возможно. Но после его оплошности в суде все завертелось слишком быстро…
Хотя Элан и понимал всю тщетность своих усилий, он излагал перед комиссией свои доводы так же энергично и тщательно, как если бы выступал перед судьей и присяжными. Члены комиссии, в том числе и Эдгар Крамер, подчеркнуто вежливый на протяжении всего заседания, весьма внимательно выслушали адвоката и единогласно вынесли решение в пользу прежнего варианта. Впоследствии Элан признался Тому Льюису: “Это было все равно, что спорить с королевой из “Алисы в стране чудес”, только много скучнее”.
Покачиваясь на стуле в своей крошечной конторе, беспрестанно зевая от усталости, Элан поймал себя на том, что жалеет, что дело почти завершено. Похоже, предпринять он больше ничего не сможет. “Вастервик”, ремонт на котором был закончен и который сейчас стоял под погрузкой, должен отчалить через четыре дня. Где-нибудь в этом промежутке, может быть, даже завтра, ему придется отправиться на судно, чтобы передать Анри Дювалю последнюю и окончательную новость. Весть эта для него, понимал Элан, не будет неожиданной. Молодой Анри слишком хорошо познал людское равнодушие, чтобы еще один отказ так уж его удивил.
Элан потянулся во весь свой шестифутовый рост, яростно поскреб коротко остриженную голову и побрел из своей клетушки в приемную. Она была пуста. Том Льюис находился в центре города, где работал по делу о недвижимости, которое им повезло получить пару дней назад, а машинистка, изнуренная непривычным напряжением последних дней, удалилась домой еще в обеденный перерыв, чтобы, по ее словам, “вдоволь отоспаться, чего и вам советую, мистер Мэйтлэнд”. А совсем неплохая мысль, подумал Элан. Его подмывало пойти домой, в свою тесную квартирку на Гилфорд-стрит, выдрать из стены напоминавшую складной трап кровать и забыть все, включая зайцев, иммиграцию и всеобщую омерзительность человечества в целом. За исключением только Шерон. Ага, вот что ему нужно — он сосредоточит все свои мысли на одной лишь Шерон. Элан пустился в догадки: где она может быть сейчас; что она делала со времени их последней встречи два дня назад, когда они урвали несколько минут, чтобы вместе выпить кофе в перерыве между их с Томом бдениями в библиотеке Верховного суда; о чем она думает; как выглядит; улыбается ли сейчас или хмурится…
Он решил позвонить ей. Временем он располагал, ничего больше для Анри Дюваля он сделать не сможет. Тут же, в приемной, снял трубку и набрал номер Деверо. Ответил дворецкий. Да, мисс Деверо дома, не будет ли мистер Мэйтлэнд столь любезен подождать у телефона?
Через минуту-другую он услышал в трубке звук приближающихся легких шагов.
— Элан! — в голосе Шерон звучало возбуждение. — Неужели нашел?
— Если бы, — сокрушенно ответил он. — Боюсь, мы сдались.
— Нет, не может быть! — с неподдельным огорчением воскликнула Шерон.
Он объяснил ей, что поиски их оказались бесплодными, а продолжать их дальше бессмысленно.
— Все равно, — заявила Шерон. — Не могу поверить, что все кончено. Думай же, думай — и тебе обязательно, как и прежде бывало, что-нибудь придет в голову.
Он был тронут такой уверенностью, но в глубине души ее не разделял.
— Появилась у меня одна идея, — поделился он с ней. — Сделать чучело Эдгара Крамера и навтыкать в него булавок. Это единственное, чего мы еще не пробовали.
Шерон рассмеялась.
— Я когда-то лепила фигурки из глины.
— Слушай, а давай займемся этим сегодня же вечером, — просиял он. — Начнем с ужина где-нибудь, а потом, может, дойдем и до глины.
— О Элан! Извини, но я никак не могу. Не задумываясь, он выпалил:
— Это еще почему?
Поколебавшись какое-то мгновение, Шерон ответила:
— У меня свидание.
“Вот так, — подумал он, — задал вопрос, получил ответ. Интересно, с кем же это у нее свидание, какой-нибудь давний ухажер? И куда они собираются?” Он ощутил острый укол ревности, но тут же стал убеждать себя, что это нелогично. В конце концов, Шерон наверняка должна была вести светскую жизнь, притом весьма активную, еще задолго до того, как он сам появился на горизонте. И вряд ли поцелуй в отеле дает ему твердое право…
— Очень жаль, Элан, правда. Но отменить просто невозможно.
— Ну, зачем же так сразу и отменять, — заявил он Шерон с наигранной бодростью. — Ладно, веселись, я позвоню, если будут новости.
— До свидания, — нерешительно произнесла Шерон.
Когда он положил трубку, контора показалась Элану еще более тесной и гнетуще постылой. Он принялся расхаживать по комнатушке, терзая себя упреками в том, что вообще надумал ей звонить.
На столе машинистки лежала груда вскрытых телеграмм. Никогда в жизни он не получал их столько, сколько в эти последние несколько дней. Взяв одну с самого верха, он прочитал:
ПОЗДРАВЛЯЮ ВАШУ МУЖЕСТВЕННУЮ БОРЬБУ ДОЛЖНЫ ПРИВЕТСТВОВАТЬ ВСЕ ДОБРОПОРЯДОЧНЫЕ ГРАЖДАНЕ К. Р. БРАУН.
Интересно, задумался Элан, кто скрывается за этой фамилией. Мужчина или женщина? Богач или бедняк? Что за человек? Действительно ли он или она не приемлет несправедливости и гнета.., или это всего лишь наплыв сентиментальности? Он положил телеграмму на место и поднял другую.
ИИСУС СКАЗАЛ ТАК КАК ВЫ СДЕЛАЛИ ЭТО ОДНОМУ ИЗ СИХ БРАТЬЕВ МОИХ МЕНЬШИХ ТО СДЕЛАЛИ МНЕ КАК МАТЬ ЧЕТЫРЕХ ДЕТЕЙ МОЛЮСЬ ЗА ВАС ТОГО БЕДНОГО МАЛЬЧИКА БЕРТА МАКЛИШ.
Внимание его привлекла третья телеграмма, более пространная, чем остальные.
СОБРАНИЕ ДВАДЦАТИ ВОСЬМИ ЧЛЕНОВ КЛУБА КИВАНИЗ ИЗ СТЭПЛТОНА И ОКРУГА МАНИТОБА ПРИВЕТСТВУЕТ ВАС ЖЕЛАЕТ УСПЕХА ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ ГУМАННЫХ УСИЛИЯХ ТОЧКА ГОРДИМСЯ ТАКИМ СООТЕЧЕСТВЕННИКОМ ТОЧКА СОБРАЛИ ДЕНЬГИ ЧЕК ВЫСЫЛАЕМ ТОЧКА ВОСПОЛЬЗУЙТЕСЬ СРЕДСТВАМИ ВАШЕМУ РАЗУМЕНИЮ ДЖОРДЖ ЙЕРНДТ, СЕКРЕТАРЬ.
Чек этот, вспомнилось Элану, пришел сегодня утром. Как и другие, он был передан в трест-компанию Британской Колумбии, которая предложила вести дела, связанные с пожертвованиями в адрес Анри Дюваля. На сегодняшний день на его имя поступило что-то около тысячи ста долларов.
“Спасибо вам, К. Р. Браун, миссис Маклиш и вам, славные стэплтонцы, — расчувствовался Элан. — И всем другим спасибо. — Элан перебирал толстую пачку телеграмм. — Сам я не смог ничего добиться, но всем вам все равно благодарен”.
На полу в углу приемной он заметил две кипы газет, еще одна лежала на стуле. В этих трех кипах было множество иногородних изданий — из Торонто, Монреаля, Виннипега, Риджайны, Оттавы и других городов. А одна, обратил он внимание, пришла аж из такой дали, как Галифакс, Новая Шотландия. Некоторые из посещавших Элана репортеров оставляли экземпляры газет, где, по их словам, были опубликованы посвященные ему статьи. А соседи из конторы через площадку презентовали, очевидно, по той же причине, пару номеров “Нью-Йорк тайме”. Пока у Элана хватило времени только на то, чтобы мельком просмотреть некоторые из газет. Где-то в ближайшие дни ему придется внимательно разобраться в этих залежах и собрать вырезки в альбом. Но как же его озаглавить, задумался Элан. Наверное, что-нибудь вроде “В память о проигранном деле”.
— Да хватит тебе, Мэйтлэнд, — произнес он вслух. — Жалеешь себя больше, чем Дюваля.
В этот момент раздался стук в дверь, и она приоткрылась. В образовавшуюся щель просунулась голова — грубоватое широкоскулое лицо Дана Орлиффа. Репортер протиснул свое кряжистое туловище крестьянина в приемную и с некоторым недоумением огляделся.
— Вы одни? — спросил он. Элан молча кивнул.
— А мне послышалось, что кто-то здесь разговаривает.
— Не ошиблись. Это я сам с собой побеседовал. — Элан сконфуженно усмехнулся. — Вот до чего дошел.
— Пора вам помогать, — заметил на это Дан Орлифф. — Как вы посмотрите, если я вам устрою собеседника поинтереснее?
— Кого же, к примеру?
— Я подумал, может, начать с премьер-министра, — обыденным тоном ответил Орлифф. — Он послезавтра должен быть в Ванкувере.
— Сам Хауден?
— И никто другой.
— Ах, ну конечно. — Элан уселся на стул машинистки, откинулся и забросил ноги на дряхлую пишущую машинку. — Вот что, скажу я вам, я сделаю — сниму себе какую-нибудь конуру, а его приглашу погостить в моих апартаментах.
— Послушайте же, — воззвал к нему Орлифф, — я ведь не шучу. Такую встречу и вправду вполне реально организовать, и она может оказаться полезной. Через суды-то вам уже ничем Дювалю не помочь, разве не так?
Элан кивнул:
— Все так. Здесь мы дошли до точки.
— Тогда что вам терять?
— Терять нечего. Но какой смысл?
— Вы ведь можете воззвать к чувству сострадания и милосердия и все такое прочее. А для чего же еще тогда адвокаты?
— Вдобавок нужно иметь еще какие-то серьезные аргументы, — Элан скривился в кислой гримасе. — Представляю себе эту картину — я на коленях, а премьер-министр едва успевает утирать слезы. “Элан, сынок, — говорит он. — Все это время я был так ужасно не прав. А сейчас только распишись вот здесь, и давай забудем-ка все, что было, и все будет по-твоему”.
— Ладно, — согласился Дан Орлифф. — Вам придется нелегко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64