Неужели вы так безрассудны, что возьметесь за прежнее ремесло?
Морлек продолжал хохотать.
— Я вижу, милая барышня, вы недооцениваете радости и удовольствия, которые оно мне доставляет. Иначе не потребовали бы от меня с таким легким сердцем отказаться от взломов. Судья строг и справедлив, но следует ли придавать большое значение его словам. Кроме того, в Олд-Бейли уголовные дела ведут шесть судей. Поэтому, при существующей в Англии системе, вряд ли я попаду к судье, уже предупреждавшему меня однажды.
Но девушка не разделяла его безудержного веселья.
— Неужели никто на свете, — заговорила она, — не может убедить вас покончить с преступным прошлым? Например, кто-нибудь из родственников, или какая-нибудь девушка…
— У меня нет на свете ни родственников, ни друзей. Быть может, это звучит несколько напыщенно, но так оно и есть, и, признаюсь вам откровенно, нисколько меня не печалит. С вашей стороны, мисс Смит, проявлять участие к судьбе преступника — очень мило, — голос его чуть дрогнул, — я отдаю должное вашему благородному порыву, но у меня своя дорога и я буду идти по ней, пока не достигну того, чего тщетно добиваюсь вот уже несколько лет. А теперь простите, но вы находитесь в обществе вора гораздо дольше, чем допускают приличия. Вам пора домой. Вы сейчас живете в Лондоне?
— Да… Я гощу у друзей, — смущенно ответила она.
— Вот и отлично.
Морлек расплатился, и они покинули ресторан. Но не прошли и двух шагов, как девушка неожиданно решила вернуться. Джемс последовал за ней.
— Там, напротив, стоит мужчина. Я не хочу с ним встречаться, — сказала она.
Джемс выглянул в окно и увидел на противоположной стороне улицы Ральфа Гамона. Тот направился к одному из домов напротив ресторана и скрылся в подъезде. Морлек успел заметить: Гамон чем-то сильно расстроен И Джемс догадывался — чем.
Глава 19. УЭЛЛИНГ ЗАХОДИТ ПОБОЛТАТЬ
Ральфа Гамона интересовала работа промышленных предприятий. На здании, куда он вошел, красовалось множество вывесок — это был так называемый «Марокканский дом», и Гамон вошел туда не случайно — его главным образом интересовала именно эта страна.
Здесь находились «Рифф-концессия», «Марокканские свинцовые рудники», «Общество марокканских изысканий» и еще целый ряд обществ, занесенных в списки промышленных предприятий Лондона.
Лицо Гамона потемнело и исказилось от злости. Он намеренно не пошел в суд. Как ему там показаться? Дожидаясь исхода дела у себя в клубе, он услышал ненавистные ему слова: «Не виновен».
Это невероятно! Марборн предупреждал его, что на процессе его врага возможны любые сюрпризы. Таким образом, появилось сообщение о том, что Морлека в самом деле вызвали в Блекгет. Гамон слабо разбирался в процессуальных тонкостях. Обрадованный вестью об аресте своего недруга, он решил: если его противник в руках полиции, с ним покончено. Уверенный в обвинительном приговоре, Ральф и мысли не допускал, что того выпустят на свободу.
И все же Джемс Морлек был свободен. Борьба старых знакомых возобновилась.
Кабинет Ральфа Гамона больше походил на будуар. Пол был устлан коврами. Убранство комнаты дополняла мягкая мебель. В воздухе стоял пряный аромат: духи были слабостью хозяина.
Он отодвинул в сторону пачку писем, предупредительно принесенных секретарем, и с проклятием предложил ему убраться.
— Получены три телеграммы от Сади, — доложил ему, остановившись в дверях, секретарь.
— Принесите их мне, — проворчал Гамон.
Прибегнув к помощи записной книжки, он расшифровал телеграммы. Настроение его не улучшилось: по-видимому, в сообщениях было мало отрадного. Долго просидел он неподвижно в кресле, а затем, крайне озабоченный, позвонил к себе на городскую квартиру.
— Попросите к телефону мисс Лидию, — приказал он.
Через несколько мгновений в трубке послышался голос сестры.
— Переведи телефон в мой кабинет, — велел Ральф. — Мне надо кое о чем поговорить с тобой. Плохие вести! Морлек оправдан.
— В самом деле? — равнодушно заметила Лидия.
— Оставь свое вечное «в самом деле»! — прикрикнул он. — И переставь поскорее телефон.
В аппарате послышалось короткое щелканье.
— Что случилось, Ральф? — удивилась Лидия. — Неужели ты не можешь пережить, что его оправдали?
— Радоваться нечему! Теперь ты должна заняться Морлеком, Лидия. Придется отказаться от поездки в Карлсбад, вероятно, ты поедешь со мной в Танжер.
— Никогда! — воскликнула молодая женщина. — Ральф, я готова сделать для тебя все, что ты только пожелаешь. Но, ради Бога, не заставляй меня ехать в Танжер!
— Подожди меня, я буду через полчаса, — вместо ответа сказал он.
Повесив трубку, Ральф наспех просмотрел почту, время от времени делая пометки. Несколько бумаг он спрятал в карман. Когда его рука уже потянулась к звонку, чтобы вызвать секретаря, тот показался на пороге комнаты и доложил о приходе посетителя.
— Я никого не принимаю, — досадливо заметил Гамон.
— Но он говорит…
— Мне безразлично, что он говорит. Да кто там?
— Капитан Юлиус Уэллинг из Скотленд-Ярда, — доложил секретарь.
Ральф Гамон закусил губу. Он не раз слышал об Уэллинге, и Марборн как-то сказал, что он ему несимпатичен. Значит, Уэллинг неподкупен и преуспевает по службе. Чего ради он вздумал навещать его?
— Попросите войти, — бросил он секретарю.
Увидев капитана, Ральф искренне поразился, как мало этот благородный седой мужчина с мягкими чертами лица походил на полицейского. Войдя в кабинет, Уэллинг вежливо поздоровался с Ральфом.
— Прошу вас, присядьте, — предложил тот. — Чем могу служить?
— Случайно проходя мимо вашего дома, я решил повидать вас, — вежливо заметил Уэллинг. — Я очень часто прохожу мимо вашего дома, он расположен в весьма удобном месте, всего лишь в нескольких шагах от дома, где живет Марборн.
Ральф беспокойно заерзал в кресле. Многозначительное замечание капитана он постарался пропустить мимо ушей.
— Я полагаю, вас не было на процессе Морлека? — продолжал Уэллинг.
— Морлек не интересует меня.
— Ах, вот как! А мне почему-то казалось, что именно с Морлеком вас связывают дела давно минувших дней.
И он пристально взглянул на Ральфа. Под взглядом приветливого полицейского тому стало не по себе.
— Да, вы правы. Несколько лет назад я встречался с этим джентльменом и благодаря этому сообщил полиции кое-какие ценные сведения.
— Не полиции, а инспектору Марборну, который, кстати сказать, на первый взгляд, может вполне сойти за полицейского. Вы не находите, что мистер Морлек — весьма замечательная личность?
— Все преступники в той или иной степени замечательные личности.
Уэллинг озабоченно кивнул.
— Вы правы, каждый преступник в своем роде замечательная личность. Но некоторые из них более выдающиеся, чем прочие. А, кстати, среди честных людей тоже встречаются весьма замечательные личности. У мистера Морлека есть слуга-арабчонок, его зовут Ахмет. Морлек очень хорошо владеет арабским языком. Вы тоже говорите по-арабски?
— Да, — коротко ответил Ральф.
— Ну разве не странное совпадение? — продолжал Уэллинг. — Вы оба как-то связаны с Марокко, основали множество обществ, связанных с этой страной — ведь так, мистер Гамон? Вы основатель общества «Мароккаш», занявшегося поиском нефти в пустыне, но бесполезно, нефти там не оказалось, и общество лопнуло.
— Нефть была, но иссякла, — мрачно возразил Ральф.
— Скажите, Морлека тоже интересуют марокканские предприятия? Ведь он прожил в этой стране несколько лет. Вы встречали его там?
— Я никогда не встречался с ним. Впрочем, однажды я его видел, — ответил Ральф. — Ведь в Танжер съезжаются все подонки Европы.
Уэллинг закивал.
— Да, да, вы правы. Помните историю с алмазным синдикатом? Вы его основали двенадцать лет назад, и он тоже лопнул.
— К сожалению.
— Жалеть приходится не столько синдикат, сколько несчастных акционеров.
— О них не беспокойтесь. Я был единственным владельцем, — возразил Гамон. — Но если вы пришли сюда, капитан Уэллинг, чтобы навести справки о моих предприятиях, то я буду очень благодарен, если вы открыто скажете мне, что вас конкретно интересует и чего вы от меня хотите?
— Я ничего не хочу, — ответил Уэллинг. — Я настолько стар, что иногда чувствую потребность просто поболтать с кем-нибудь. Время летит быстро… Когда я вспоминаю о великолепных проспектах вашего алмазного синдиката и сообщениях о том, что в сорока пяти километрах от Танжера найдены изумительные по величине и ценности алмазы, мне кажется, что это происходило только вчера… Скажите, много людей купилось на ваши проспекты?
Тон Уэллинга был настолько нейтральным, что Ральф не сразу уловил скрытый смысл сказанного.
— Что вы имеете в виду? — спросил он. — Я вам уже сообщил: все акции находились у меня, и ни одна из них не попала в чужие руки. Если вы сомневаетесь в искренности и правдивости моих слов, то убедитесь сами, ознакомившись с записями в книгах. В одной из газетенок появилась статья, ставившая под сомнение честность основателя синдиката, и тогда я забрал все акции себе.
— Так вы утверждаете, что ни одна акция не поступила в продажу? — переспросил капитан.
— Ни одна, — упрямо подтвердил Гамон.
Мистер Уэллинг взял шляпу и зонт и поднялся.
— В таком случае, — мягко продолжал он, — все это остается неразрешимой загадкой. Если ни одна акция не поступила в продажу, то чего ради Джемс Морлек преследует вас в течение десяти лет? Чего ради грабил он банки и чего ради стал преступником?
Уэллинг направился к двери и, остановившись на пороге, спросил:
— Вы никогда не встречали матроса на Портсмутской дороге?
Гамон вздрогнул.
— В наше время они уже не попадаются на проезжих дорогах — предпочитают ездить поездом, — продолжал сыщик. — Да оно и спокойнее: в поезде не так-то легко убить человека, как на дороге. Поразмыслите об этом на досуге.
Глава 20. МАРБОРН ОБЕСПЕЧИЛ СЕБЯ
Что было известно Уэллингу? Что рассказал ему Морлек?..
Гамон вспомнил о солнечном дне в Марокко и о том, как двое мужчин неслись на мулах по пустыне. Один из них — Гамон, другой — неизвестный, его гость. Навстречу им проскакал какой-то молодой человек; он на мгновение задержал своего коня, пристально взглянул на повстречавшихся ему всадников и поскакал дальше. То была первая встреча Ральфа Гамона с Джемсом Лейсингтоном Морлеком.
Он помнил о том непреодолимом желании, что охватило его в ту же минуту: пристрелить его. Такие необузданные чувства не поддаются объяснению и порой просыпаются в цивилизованных людях, напоминая им о диких предках. Случайный свидетель представлял серьезную опасность для Ральфа Гамона, и он невольно потянулся за револьвером. Но, опомнившись, взял себя в руки.
Освободившись от наваждения, Гамон покинул кабинет.
У дверей его поджидал секретарь.
— Приходите завтра ко мне домой, — бросил ему Ральф, — и захватите почту.
Он совсем позабыл о поджидавшей его дома Лидии.
— Ведь ты мне обещал, что сейчас же пойдешь домой, — яростно набросилась она на вернувшегося, наконец, брата. Терпение никогда не принадлежало к числу ее достоинств.
— Я ужинаю сегодня в обществе леди Клерборо и уделю тебе не более пяти минут, — бросила она. Одета она была в элегантный вечерний туалет, изящно облегавший ее стройную фигурку.
Но на Ральфа великолепие сестры не произвело впечатления.
— У тебя только пять минут времени? — равнодушно спросил он. — Этого вполне достаточно. Мы будем говорить о Морлеке.
— О Морлеке? — переспросила Лидия. — Разве мы не покончили с ним?
— Сейчас вопрос стоит несколько иначе. Не покончил ли он с нами? — мрачно ответил Гамон.
И дрожащей рукой он провел по голове, пригладив жидковатые волосы.
— В этом весь вопрос. Оставит он меня в покое или нет? Во что бы то ни стало познакомься с ним. И мне кажется, ты поможешь мне в этом лучше других… Быть может, его покорит твоя красота?
Лидия вздохнула:
— Чего ты хочешь? Чтобы он влюбился в меня? Или чтобы я вышла за него замуж?
— Мне совершенно безразлично, как, но заставь его отказаться от намерения отомстите мне.
— А разве закон не защитит тебя? — многозначительно спросила молодая женщина. — Мне не хотелось бы терять с таким трудом завоеванное положение в обществе. А встречаться с преступником, хотя бы и оправданным судом, ты сам понимаешь, не совсем пристойно.
Ральф невесело взглянул на нее.
— Теперь ступай к своей знакомой. Я думал, ты раз и навсегда выбросила из головы эти глупости.
Она не упустила бы случая возразить ему, но, заметив его гневный взгляд, замолчала.
Ральф Гамон слыл богатым, но скупым человеком. Он собирал и бережно хранил всякий хлам в надежде, что он ему когда-нибудь пригодится. Шкаф его был набит до предела изношенными костюмами. Клочок бумаги и тот представлял для него ценность. В целях экономии он не стыдился отрывать чистые, неисписанные страницы от полученных им писем и использовать их для заметок.
Джемс Морлек очень удачно сравнил Гамона с обезьяной. Она ни за что не разожмет кулак не выпустит сливы, хотя такая жадность и будет стоить ей жизни. Разум подсказывал Гамону уничтожить или сжечь документ, ибо он как улика явится источником непоправимой беды. И все же не решался этого сделать — точно так же, как обезьяна не решалась разжать кулак с лакомой сливой.
Библиотека, где обычно работал Гамон, размещалась на втором этаже. Из окна открывался безрадостный вид на серый двор и крыши расположенных неподалеку гаражей. Три стены комнаты Гамона сплошь занимали книжные полки, на которых красовалось множество книг. Однако с первого же взгляда было ясно: владелец не любит читать книги и редко прикасается к ним. На полках стояли романы Вальтера Скотта, неизбежные энциклопедические словари, ряд нечитаемых изданий в роскошных переплетах.
И все же одна из книг была его настольной. В маленьком шкафчике, обычно запертом на ключ, среди других изданий находилась заветная «Книга этюдов Эмерсона».
Гамон запер дверь, опустил шторы и затем, отперев шкаф, достал роскошно переплетенную книгу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20