римляне и халога сумели
разделить горожан и намдалени. К концу недели город снова стал прежним, и
только обгорелые руины напоминали о мятеже. Развалины все еще дымились, но
опасность большого пожара была устранена. Город успокоился, все вернулось
в свою колею, зато жизнь Марка резко изменилась.
Сперва он отвел Хелвис к намдалени, которые стояли лагерем у залива
Контоскалион, а затем, когда Видессос перестал бурлить, она смогла
вернуться в казарму островитян в дворцовом комплексе. Но там она
оставалась недолго.
После первого неожиданного порыва их союз не распался, наоборот, он
стал крепче. Прошло всего несколько дней, и она с Мальриком переселилась к
Марку в римскую казарму, часть которой была отведена для семейных пар.
Хотя он больше, чем когда-либо, мечтал быть с ней вместе, кое-что
тревожило его. Первая и самая главная мысль, не дававшая ему покоя: как
посмотрит на эту связь Сотэрик? Трибун не раз видел, как взрывался брат
Хелвис, когда полагал, что честь его задета. Как он отнесется к тому, что
Марк забирает его сестру к себе? Когда он спросил об этом саму Хелвис, она
ответила с женской практичностью:
- Не ломай себе голову. Если и потребуется что-либо сказать, оставь
это мне. Я позабочусь обо всем. Ты ведь не соблазнил невинную девушку,
знаешь ли. Если бы ты вовремя не пришел на помощь, эти мерзавцы, скорее
всего, перерезали бы мне горло. Милый, ты меня спас, для Сотэрика это
имеет значение большее, чем что-либо иное.
- Но...
Хелвис остановила его протест поцелуем, однако полностью успокоить
так и не смогла. И все же последующие события доказали, что она была
права. Сотэрик стал относиться к Марку как к члену семьи, и его пример
распространился на других намдалени. Они знали, чем обязаны римлянам, и
когда командир легионеров влюбился в одну из их женщин, это только
послужило лишним поводом относиться к чужеземным солдатам как к своим
братьям.
Когда эта проблема разрешилась, Марк стал ждать реакции своих солдат.
Сперва легионеры начали ворчать: им было известно, как относится трибун к
женатым солдатам, а теперь он сам нарушил свое же правило...
- Не обращай на них внимания, - сказал Гай Филипп. - Никому нет дела
до того, с кем ты спишь - с женщиной, с мальчиком или с синим бараном.
Главное - что ты думаешь головой, а не тем, что между ног.
После этого грубого, но толкового совета центурион ушел, чтобы
устроить кому-то очередной разнос.
Однако такой совет было легче дать, чем выполнить. Раньше Скаурус был
всегда терпим к Венере - в исчезнувшем Медиолане, в армии Цезаря и с того
момента, как появился в Видессосе. Когда возникало желание, он платил за
него и не стремился встретиться с одной женщиной дважды. Но теперь, когда
появилась Хелвис, он обнаружил, что хочет наверстать упущенное за годы
походной жизни, что после каждой ночи он становится все более ненасытным.
Хотя, овдовев, Хелвис не обращала внимания на мужчин, тело ее стремилось к
близости, и теперь всю его страсть она отдавала Марку. Трибун вдруг
заметил, что спит крепче, чем в те годы, когда был ребенком. Однажды он
подумал: какое счастье, что, когда камор, посыльный Авшара, приходил в
казарму, здесь не было Хелвис - теперь Марк никогда бы не проснулся при
приближении кочевника.
Скаурус думал и о том, как воспримет эту перемену Мальрик, но сын
Хелвис был еще очень маленьким, чтобы привыкнуть ко всему на свете. Вскоре
он уже называл трибуна отцом чаще, чем по имени, и это вызывало у
римлянина смешанное чувство гордости и грусти. Мальчишка сразу же стал
любимцем легионеров. В казарме было совсем немного детей, и солдаты всех
их баловали. Мальрик схватывал латынь на лету, восприимчивый к новому, как
все дети. Бывали дни, когда трибун вообще забывал о том, что идет
подготовка к войне. Он только хотел, чтобы таких дней было больше - это
было самое счастливое время в его жизни.

10
Когда они получили приказ явиться на имперский военный совет, Гай
Филипп проворчал:
- Черт побери, давно уже пора. Кампания должна была начаться еще два
месяца назад, если не раньше.
- Политические игры, - ответил Марк и добавил: - Мятеж тоже не
слишком помог. Но ты прав, они могли выступить и раньше.
С легкой иронией он прислушался к своей попытке оправдать задержку,
на которую сам еще не так давно жаловался. Он не очень рвался в поход и
хорошо знал причину этому.
Трибун не появлялся в Палате Девятнадцати Диванов со времени своей
дуэли с Авшаром. Как и всегда, диванов здесь не было. Вместо них стояло
несколько столов, сдвинутых вместе и заваленных оперативными картами.
Стрелки на картах указывали направления предполагаемых ударов. Над ними
склонились командиры главных военных сил Империи - видессиане, катриши,
вожди каморов-кочевников, офицеры намдалени, а теперь и римляне.
Маврикиос Гаврас, как и полагалось по его сану, сидел во главе за
особым столиком. Марк был рад увидеть Туризина, сидевшего по правую руку
от Императора. Он надеялся, что ссора их закончилась миром. Потом он
взглянул на того, кто сидел слева от Императора и от изумления раскрыл
рот. Ортайяс Сфранцез собственной персоной. Юный аристократ прочел немало
книг о войне, но не обладал ни знаниями, ни мужеством, и будь он даже
другом Императора, а не племянником его злейшего противника, и тогда его
присутствие на совете вряд ли было бы оправдано. И все же он был здесь и
водил концом своего изящного кинжала по карте, выясняя, куда течет
какая-то река. Заметив входивших в зал римлян, Ортайяс кивнул и
приветственно махнул рукой. Марк кивнул ему в ответ, а Гай Филипп
проворчал что-то не слишком любезное и сделал вид, будто вообще не заметил
Ортайяса.
Дочь Императора сидела между отцом и Нефоном Комносом. Алипия была
единственной женщиной на совете. Она, как обычно, больше слушала, чем
говорила. Когда входили римляне, девушка что-то писала на клочке
пергамента и не видела их, пока слуга не проводил наемников к специально
отведенному месту за столом. Это было почетное место рядом с Императором.
Ее мимолетный взгляд, скользнувший по трибуну, был холодным, оценивающим и
менее дружелюбным, чем он ожидал. Он вдруг задумался о том, знает ли она о
его связи с Хелвис. Лицо ее было непроницаемо, как маска.
Марк с облегчением сел и склонился над картой. Если он правильно
понимал видессианский язык, карта показывала горы Васпуракана, пограничные
земли - заманчивый путь в Казд. Как и карта Апсимара, она выглядела
исключительно точной. Пики, реки, озера, города - все было изображено
здесь с удивительной точностью. Однако Скаурус знал, что даже самые
аккуратные и толковые люди могут делать ошибки. В своей третьей книге
истории Полибий рассказывал о том, что река Родан течет с востока на
запад, потом сворачивает на юг Нарбоннской Галлии и после этого впадает в
Средиземное море. Когда же дошло до дела, римским войскам пришлось немало
проплутать, прежде чем установили, что на самом деле река текла в другую
сторону.
С момента прибытия римлян прошел час когда Маврикиос наконец начал
совет. Он прервал свою тихую беседу с братом и повысил голос, чтобы все в
комнате услышали его.
- Благодарю вас за то, что вы пришли сюда сегодня, - сказал он.
Легкий гул и разговоры за столами умолкли. Император подождал, пока
установится полная тишина, и продолжил:
- Для тех из нас, кто уже сражался в западных провинциях, многое из
того, что я сообщу, давно известно. Но за последнее время у нас появилось
столько новых солдат, что я подумал: стоило открыть этот совет хотя бы
ради них.
- Здесь гораздо меньше новичков, чем могло бы быть. Спасибо проклятым
монахам, - произнес кто-то, и Марк узнал голос Аптранда, сына Дагобера.
Лицо намдалени несло печать той же холодной ярости, что и в первую их
встречу, когда трибун спас его солдат от бандитов. Этого человека было
совсем непросто смутить или сбить с толку. Гул одобрения донесся с той
стороны, где сидели намдалени. Скаурус заметил Сотэрика, кивающего в знак
согласия.
Ортайяс Сфранцез и Туризин Гаврас, похоже, были оскорблены грубой
прямотой Аптранда. Но причины их гнева оказались совершенно различны.
- Не обвиняй наших святых отцов в вашей ереси! - воскликнул Ортайяс.
В то время как Севастократор буркнул:
- Уважай Его Императорское Величество, ты!
Видессиане согласно зашумели, одобряя его слова или соглашаясь с
мнением Ортайяса. Но намдалени выдержал резкий взгляд Туризина.
- Сильно ли уважали нас, когда ваши святые отцы решили всех нас
прикончить? - требовательно спросил Аптранд, отвечая одновременно обоим.
Температура в Палате Девятнадцати Диванов дошла до точки кипения. Как
шакалы, ожидающие драки, каморы приподнялись в своих креслах, готовые
броситься на того, кто окажется слабее. Марк снова почувствовал, как в нем
растет отчаяние - в Видессосе это бывало с ним не раз. И по характеру
своему, и благодаря постоянной тренировке воли, он умел сохранять
невозмутимость и находил все эти ссоры и драки горячих, легко
возбуждающихся людей настоящей болезнью, которая поразила Империю и ее
соседей.
Маврикиос, похоже, был вылеплен из того же теста, что и его
подданные. Он положил руки на плечи Сфранцеза и Туризина. Оба утихли, хотя
Туризин непроизвольно дернулся в упрямом порыве. Сверху вниз Император
посмотрел на Аптранда, и его карие глаза встретились с волчьими серыми
глазами намдалени.
- Вас здесь гораздо меньше, чем должно было быть, - признал он. - И в
этом нет вашей вины.
Теперь пришла очередь Сфранцеза вздрогнуть. Император не обратил на
него внимания. Он был занят наемником.
- Ты помнишь, зачем вы вообще пришли сюда? - спросил он. В его голосе
слышалась та же значительность, какая звучала в голосе Бальзамона, когда
он говорил о единстве Видессоса. Марк вторично увидел, как встречает
Аптранд правду, когда она очевидна. Намдалени подумал с секунду, а затем
нехотя кивнул.
- Вы правы, - сказал он.
Для намдалени этого было достаточно, чтобы уладить дело. Он подался
вперед, снова готовый к тому, чтобы принимать участие в совете. Когда
несколько горячих голов из намдалени хотели продолжить спор, холод его
глаз остановил их лучше, чем это сделали бы слова видессиан.
- Вот это я называю крепким орешком, - в восхищении прошептал Гай
Филипп. - Отличный парень, правда?
- Я тоже так думал, когда встретил его во время мятежа, - сказал
Марк.
- А, так это тот солдат, о котором ты говорил? Я понимаю, что ты имел
в виду... - Центурион прервал себя на середине фразы, так как Император
начал говорить.
Спокойный, как будто ничего не произошло, Маврикиос сказал, обращаясь
к Ортайясу:
- Подними пожалуйста карту западных территорий, будь любезен.
Спафариос послушно поднял пергамент, чтобы все могли его увидеть.
Обозначенные на карте западные видессианские провинции растянулись до
имперской столицы длинной кривой полосой, разделявшей Видессианское море и
море Моряков. Император подождал, пока некоторые близорукие офицеры
подойдут поближе к карте, и начал говорить.
- Я хочу выступить на этой неделе. Подготовьте своих солдат к
переправе через Бычий Брод. Все, кто не успеет, останутся в хвосте. - Он
вдруг недобро усмехнулся. - Тот, кто скажет мне, что не готов, получит
назначение в самый жаркий и забытый Фосом гарнизон, где война с Каздом
покажется ему недостижимым счастьем. Это я могу обещать.
Император дал улечься возбужденному гулу, который пронесся по рядам.
Марк чувствовал то же долгожданное возбуждение, что и все офицеры, - день
выхода в поход объявлен и это уже совсем скоро! Трибун подумал о том, что
угроза оставить опоздавших позади, в сущности, лишняя.
- Для тех из вас, кому это неизвестно, - продолжал император, - скажу
наша западная граница с Каздом находится в восьмистах километрах от
города. С такой большой армией, как наша, мы должны пройти через
Васпуракан и войти в Казд примерно через сорок дней.
Скаурус подумал, что его римляне могли без особого труда пройти это
расстояние за двадцать дней, но, вероятно, Император был прав. В любой
армии есть солдаты, которые идут медленнее, а когда имеешь дело с армией
такой величины, доставка припасов еще больше замедлит ее продвижение.
Гаврас на секунду замолчал, и, взяв деревянную указку, провел линию
юго-западнее Видессоса, к точке, где соединялись две реки.
- Мы разобьем поход на четыре этапа, - сказал он. - Первый будет
легкий и короткий, отсюда и до Гарсавры, где Эриза впадает в Арандос. Там
мы встретим Баанеса Ономагулоса, он будет ждать нас со своими воинами с
южных гор. Он мог бы привести и больше людей, но проклятые чиновники
превратили в крепостных слишком многих крестьян.
Карта, которую держал Ортайяс, закрывала его лицо, и Марк пожалел об
этом: он хотел бы видеть, как отреагировал юный Сфранцез на этот выпад в
адрес политики, проводимой его семейством. Карта начала легонько
подрагивать: Ортайяс, от природы не слишком выносливый, начал уставать,
держа пергамент на весу обеими руками. Гаврас умел поставить юного
Сфранцеза на место. Император меж тем продолжал:
- Из Гарсавры мы направимся прямо на запад, вдоль Арандоса в Аморион
и дойдем до большого плато. Этот этап будет длиннее, чем первый, но
ненамного труднее.
Марк увидел, что Алипия в удивлении приподняла брови, но возражать
отцу она не стала, лишь сделала еще одну запись.
- По пути мы заберем припасы из складов, заготовленных для нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53