"И в этом, - подумал трибун, - старший центурион был, как всегда,
прав".

7
- Какой-то намдалени ждет тебя у дверей, - доложил Фостис Апокавкос
утром второго дня после объявления императором войны. - Он сказал, что его
зовут Сотэрик, чей-то там сын.
Это имя ничего не говорило Марку.
- А он не сказал, чего ему нужно от меня?
- Нет, а я его не спрашивал. Не люблю намдалени. Для меня все они...
- И Фостис добавил сочное латинское ругательство.
Бывший крестьянин прочно вписался в общество римлян - лучше, чем
надеялся Марк, когда вытащил его из жуткой дыры в воровском квартале
Видессоса. Его лицо потеряло мрачное выражение, на костях наросло немного
мяса, чего, впрочем, и следовало ожидать. Но не это было главным.
Отвергнутый страной, где он родился, он делал все, что мог, чтобы стать
частью легиона и быть таким же, как его новые друзья. Хотя римляне уже
могли бегло говорить по-видессиански, что сильно облегчало их жизнь в
Империи, Фостис учился латыни с не меньшей быстротой, чтобы облегчить свою
жизнь в римской казарме. Он упорно и умело трудился, осваивая приемы
борьбы на мечах. Ни меча, ни копья он никогда прежде не держал в руках.
И... Марк наконец заметил:
- Ты побрился! - воскликнул он.
Апокавкос в смущении провел рукой по выбритому подбородку.
- Ну и что с того? Я чувствовал себя неловко - единственная борода в
казарме. Красавцем мне не быть, с бородой или без нее. Правда, я не
очень-то понимаю, зачем вы, ребята, это делаете - бритье приносит больше
неприятностей, чем пользы, если тебя интересует мое мнение. Но я пришел
показать тебе не свой выбритый подбородок. Ты собираешься говорить с этим
чертовым намдалени? Или мне сказать ему, чтобы он убирался отсюда?
- Думаю, я поговорю с ним. Что там сказал этот жрец несколько дней
назад? Знания никогда не бывают излишними.
"Подумать только, - сказал он про себя, - кажется, моими устами
говорит Горгидас..."
Прислонившись к стене казармы, солдат-наемник с восточных островов
терпеливо дожидался римлянина. Это был крепко сложенный человек среднего
роста с темными волосами, голубыми глазами и бледной кожей, выдававшей в
нем северянина из княжества Намдален. В отличие от большинства своих
соплеменников, он не выбривал сзади голову, и длинные волосы копной падали
ему на плечи. На вид ему было не больше тридцати двух - тридцати трех лет.
Когда намдалени увидел трибуна, он выпрямился, подошел к нему и
протянул две ладони в обычном приветствии. Скаурус тоже подал ему руку, но
вынужден был заметить при этом:
- Боюсь, что не знаю твоего имени.
- Разве? Прошу прощения, я называл себя твоему солдату. Меня зовут
Сотэрик, сын Дости из Метепонта. Из Княжества, разумеется.
Апокавкос опустил полное имя Сотэрика, но и в таком виде оно ничего
не говорило Марку. Однако римлянин что-то слышал о его родном городе.
- Метепонт? - нахмурился он. Затем припомнил: - Родина Хемонда?
- И Хелвис. Она моя сестра.
Теперь Марк присмотрелся к нему внимательнее. Прежде Хелвис не
упоминала о своем брате, но он видел их несомненное сходство. Цвет кожи у
них был одинаковый, однако это еще ни о чем не говорило - у многих
намдалени кожа была светлой. Но у Сотэрика был тот же изгиб рта, хоть и
более жесткий, лицо его, как и у Хелвис, было широким, с крупным
подбородком. Нос у нее короче и прямее. Трибун вдруг сообразил, что
слишком долго изучает лицо гостя, а это может показаться невежливым.
- Извини, - сказал он. - Не зайдешь ли ты в казарму, чтобы обсудить
твое дело за кувшином хорошего вина?
- С удовольствием.
Сотэрик прошел следом за трибуном. По пути Скаурус познакомил его с
несколькими легионерами. Приветствия Сотэрика были достаточно
дружелюбными, но Марк заметил, что гость невольно оценивает и сравнивает
жилища намдалени и римлян. Это не огорчило трибуна - он сам сделал бы то
же самое.
Сотэрик уселся на стул в углу, чтобы не сидеть спиной к двери.
Марк с улыбкой заметил:
- Теперь, когда ты обезопасил себя от нападения из-за угла, рискнешь
ли ты выпить со мной стакан красного вина? На мой взгляд, это вино слишком
сладкое, но все вокруг очень любят такое...
На бледном лице Сотэрика проступила краска смущения.
- Неужели меня так легко разгадать? - спросил намдалени, качая
головой в шутливом сожалении. - Я слишком долго пробыл среди видессиан,
чтобы научиться не доверять собственной тени, но недостаточно долго, чтобы
умело скрывать это. Да, красное вино будет в самый раз. Спасибо.
Они молча выпили. Казарма была почти пуста. Как только Фостис
Апокавкос увидел намдалени, он сразу же испарился, не желая с ним
разговаривать.
Наконец Сотэрик поставил стакан на стол и посмотрел на Марка сквозь
скрещенные пальцы.
- Ты не такой, каким я тебя представлял, - сказал он резко.
- Вот как? - на это заявление трудно было найти другой ответ.
Римлянин еще раз отхлебнул из стакана.
"Вино, - подумал он, - слишком уж густое и терпкое".
- Хемонд - пусть Фос примет его душу - и моя сестра говорили мне, что
ты терпеть не можешь ядовитой хитрости и интриг, которые так ценятся в
Империи, но я не поверил им. Ты слишком дружен со многими видессианами и
слишком быстро завоевал доверие Императора. Но, повстречав тебя, я вижу,
что они были правы.
- Я рад, что ты так думаешь. Но, может быть, моя хитрость столь
велика, что ты принимаешь ее за искренность?
Сотэрик снова покраснел.
- Я думал и об этом.
- Ты знаешь больше, чем я. Так не лучше ли оставить все эти церемонии
и сразу перейти к делу. Мы говорим добрых полчаса, а я понятия не имею,
зачем ты здесь.
- Тебе конечно же известно... - начал намдалени, но тут же сообразил,
что Марк ему не земляк. - Да нет, откуда ты можешь знать. Согласно нашим
обычаям, я должен принести слова благодарности человеку, доставившему меч
воина его семье. Я ближайший родственник Хемонда в Видессосе, и эта
обязанность лежит на мне. Наш дом навеки твой должник.
- Ты был бы куда большим моим должником, если бы я не встретил
Хемонда тем утром, - горько сказал Марк. - Ты не должен мне ничего -
скорее, я обязан вам. Из-за нашей встречи с Хемондом мой друг мертв,
прекрасная женщина стала вдовой, мальчишка, о существовании которого я и
не подозревал, осиротел. И ты еще говоришь о каком-то долге?
- Наш дом навеки в долгу у тебя, - повторил Сотэрик, и Марк понял,
что обязан принять это независимо от обстоятельств. И он развел руками,
показывая, что соглашается, но через силу. Сотэрик кивнул, и по его виду
можно было заключить, что он считает свой долг выполненным. Марк подумал,
что сейчас он поднимется и уйдет, но гость пришел к римлянину не только с
этим. Он налил себе второй стакан и, откинувшись на спинку ступка,
произнес:
- Я имею кое-какое влияние среди наших солдат и потому говорю от
имени всех нас. Мы наблюдали за вами на полевых занятиях. Вы и наши
братья-халога - единственные, кто, как вам известно, предпочитают
сражаться в пешем строю. Но ваша тактика куда более совершенна. Как ты
думаешь, можете ли вы показать нам ваши приемы боя? Мы, правда,
предпочитаем лошадей и рождаемся прямо в седле, это правда, но бывает, что
приходится сражаться пешими. Что ты на это скажешь?
Трибун с большим удовольствием согласился.
- Мы тоже, в свою очередь, сможем кое-чему научиться у вас, - сказал
он. - Ваши воины храбры, они хорошо вооружены, и к тому же это самые
дисциплинированные солдаты из всех, которых я здесь видел.
Сотэрик опустил голову, принимая комплимент. Через несколько минут,
обсудив все детали, римлянин и намдалени договорились об удобном для обоих
дне и о численности солдат - по триста с каждой стороны.
- А что мы поставим на кон? - спросил Сотэрик.
"Не в первый раз уже намдалени выдают свою страсть к азартной игре",
- подумал Марк.
- Лучше всего, чтобы ставка была невысока. Слишком сильный азарт в
бою ни к чему, - сказал он и, подумав несколько секунд, добавил: - Как
тебе понравится такое предложение: проигравший угощает победителей в своей
казарме. Это подходит?
- Отлично, - улыбнулся Сотэрик. - Это даже лучше, чем деньги, потому
что, - клянусь ставкой на Фоса против Скотоса! - римлянин, ты мне
нравишься.
Эта клятва удивила Марка. Но потом он вспомнил замечание Апсимара о
вере намдалени, которые считали, что, хотя исход битвы между Добром и Злом
и предопределен, человек все же должен время от времени подбадривать
светлые силы своими ставками. Неудивительно, что при подобных религиозных
воззрениях люди Княжества так пристрастились к азартным играм.
Сотэрик допил свое вино и уже собирался уходить, но вдруг вспомнил
еще о чем-то и остановился.
- Совсем забыл... Я ведь должен передать тебе... - медленно начал он.
И молчал после этого так долго, что Марк напомнил ему:
- Ты, кажется, хотел что-то сказать?
Островитянин удивил Марка своим ответом:
- Вообще-то поначалу я не хотел этого делать... Но я уже говорил
тебе, вы, римляне, и ты в том числе, не такие, какими я вас себе
представлял. Поэтому я все же скажу. Это касается Хелвис.
Одного этого имени было достаточно для того, чтобы Марк превратился в
слух. Он не знал, чего ему ожидать, и попытался скрыть свое волнение под
маской вежливости. Сотэрик продолжал:
- Она просила сказать, если я сочту нужным, что не считает тебя
виноватым в трагедии. Долг нашей семьи перед тем, кто принес ей меч,
распространяется и на нее.
- Она очень добра, и я навсегда останусь благодарен ей за это, -
сказал Марк от всей души. Если бы Хелвис через несколько дней после гибели
мужа возненавидела его, то все было бы чересчур просто.

На учениях римляне показывали чудеса смелости и выучки: каждый хотел
войти в число тех трехсот, которые сойдутся в бок с намдалени. Другого
Марк и не ожидал. Отобранные счастливцы были лучшими легионерами Марка.
То, что трибун выбрал именно их, доверив им честь легиона, наполняло
солдат гордостью. В учебных боях в Имбросе стало ясно, что они были лучшей
пехотной частью Империи. Теперь им предстояло доказать это снова - уже в
столице.
- Надеюсь, ты не отстранишь меня от этого боя только потому, что я не
сражаюсь в строю? - заметно нервничая, спросил Виридовикс, когда они
возвращались в свои казармы.
- У меня даже и мысли такой не было, - заверил его трибун. - Если бы
я только попытался сделать это, ты бы набросился на меня с мечом, а? Лучше
испытай его на намдалени.
- Договорились.
- К чему столько эмоций из-за глупого желания порубить друг друга на
куски? - поинтересовался у кельта Горгидас. - Что за удовольствие ты от
этого получаешь?
- Язык у тебя подвешен неплохо, мой греческий друг, но, думаю, что
сердце не слишком-то горячее. Битва - это вино, женщины и золото вместе
взятые. Никогда я не жил более полной жизнью, как в те минуты, когда видел
сраженного мною врага у своих ног.
- А если сраженным окажешься ты? - пожал плечами Горгидас. - Ты понял
бы куда больше, если бы взглянул на войну глазами врача: грязь, раны,
гной, отрубленные руки и ноги. Калеки, которые уже никогда не будут
здоровыми. Лица людей, несколько дней умирающих от раны в живот.
- А слава? - крикнул Виридовикс.
- Эти глупости ты скажешь истекающему кровью парню, который только
что потерял руку. Лучше не говори мне о славе, я латаю тела, по которым ты
к ней идешь.
Врач ушел, и на его лице было написано отвращение.
- Если бы оторвал свой взор от грязи, ты, возможно, увидел бы
побольше, - крикнул ему вслед Виридовикс.
- Если бы ты не бросал в грязь раненых, мне никогда не пришлось бы
туда смотреть.
- Никакого воинского духа, никакой мужской воли, - печально подытожил
Виридовикс, обращаясь к Скаурусу.
Трибун снова вернулся мыслями к Хемонду.
- Так ли он неправ? Я не уверен.
Галл уставился на него, а затем резко повернулся и поспешил прочь,
словно опасаясь подцепить опасную заразу.
В казарме их ждал Нейпос. Его толстое лицо выражало печаль и
озабоченность. После вежливого обмена приветствиями он спросил Марка:
- Скажи мне, не вспомнил ли ты что-нибудь важное об Авшаре с того
времени, как императорские судьи начали свое расследование? Хоть
что-нибудь?
- Не думаю, что смогу припомнить об Авшаре что-нибудь новенькое.
Писцы вытащили из меня буквально все, - усмехнулся Марк, вспомнив допросы,
через которые он прошел. - Даже пытками они не добились бы большего.
У Нейпоса опустились руки.
- Мы снова во мраке, и проклятый казд - пусть Фос лишит его своего
благословения - выиграл еще один тур. Как хорек, он проскальзывает в самые
узкие щели.
Римлянин подумал о том, что, когда Авшар достигнет западного берега
Бычьего Брода, все шансы схватить его исчезнут. Он не слишком надеялся на
огненные маяки Комноса, расставленные на границе, - она была слишком
велика и слишком слабо защищена, да и кроме того, на нее слишком часто
совершали налеты летучие отряды из Казда. Но, увидев разочарование,
проступившее на лице Нейпоса, он понял, что у жреца была идея поимки
колдуна и теперь еще одна надежда рухнула. Когда Скаурус высказал свое
предположение вслух, то получил в ответ безвольный кивок.
- Да, да. Было бы не так уж трудно выследить его. Когда он покинул
Посольскую Палату, он забрал почти все свои вещи, оставив только дымящийся
алтарь своего темного бога. Но то, что когда-то принадлежало ему, все еще
ему подчиняется. С помощью этих вещей наши ученые могли бы найти Авшара.
Но все наши заклинатели, включая вашего покорного слугу, в растерянности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53