Горе – тяжкое испытание, его надо пережить. Вина – мучительное чувство, но все надо пережить. Вам это еще не известно. Вот почему я мудрее вас, даже в виде обезьяны.
– Мне действительно жаль ваших кошек. И я готова сделать для вас все, все, что вы попросите.
– Ладно. Давайте съедим еще несколько этих камней.
– Это устрицы, Ольга. Устрицы, и, конечно, я их сейчас для нас достану.
Солнце ярко сияло над Красным морем, оно было теплым и настоящим. Какое, должно быть, удовольствие карабкаться по скалам. А плавать в море – истинное блаженство. Она начала раздеваться.
– Устрицы, – громко проговорила Ольга. – Слова – это так забавно, не правда ли?
Скандал с Элен заставил кое-кого покинуть «Голову мертвеца». Но обычный скандал не мог застать предприимчивого Поля врасплох. Он отыскал для друзей новое место встреч – Helleniki Demokratia. И сумел их отлично устроить, здесь пространства было в избытке.
Раннее лето в Греции едва ли не лучшая пора. Эта страна когда-то легко распространила по миру свою великую цивилизацию. Они нашли себе пристанище в окрестностях Коринфа, в благоуханных, лесистых, невысоких горах Пелопоннеса. Убежище принадлежало сорокалетнему мультимиллионеру, задумавшему освоить грандиозные промышленные свалки в заброшенной части на востоке Германии. Он стал одним из самых молодых богачей в Европе и небезосновательно считался чудаком. Ему нравилось совершать поступки, раздражавшие общество.
Теперь Поль и три десятка его друзей лениво бродили на вилле вокруг сверкающего бассейна. Их обнаженные, намазанные жирным защитным кремом тела были, словно тогами, обернуты полотенцами и купальными простынями. Впервые за их недолгую жизнь им пришлось столкнуться с серьезными осложнениями, но они были бодры и настроены решительно.
– Хотите винограда? – сказала Бенедетта, протягивая всем покрытую глазурью чашу.
– В естественных фруктах масса токсических веществ, – предупредила Майа.
– Это сильный удар по организму.
– О'кей, дай мне гроздь. – У винограда оказался изысканный вкус. Она сжала в руке пригоршню ягод. – Сказочно, – восхитилась Майа. – Дай мне еще. Я растолстею, и с моей дурацкой карьерой будет покончено.
Бенедетта рассмеялась. Обнаженная, веселая, Бенедетта была неотразима. Она напоминала лоснящуюся от крема наяду. Да и все они, эти современные молодые люди, выглядели очень привлекательно. Бессмертные, завернутые в тогу наилучшей технологической риторики. Сверхъестественно здоровые существа.
– Сейчас я все время хочу есть, – призналась Майа, наслаждаясь виноградом. – Это хорошо. Значит, я опять принадлежу своему телу. Или мое тело принадлежит мне...
– По-моему, когда делишь свое тело с кем-то или с чем-то, кайфа больше, – заметила Бубуль, держа в руке тюбик с кремом. – Я вот не могу добраться, как ты говоришь, до собственных подошв. Пусть кто-нибудь из ребят помассирует мне ноги. Ребятам нужно побольше работать. А то они разленились на солнце.
– Ты стала лучше выглядеть, – сказала Бенедетта Майе. – И больше не должна ниоткуда убегать. Смотри на вещи проще, старайся все контролировать и держись к нам поближе. Поняла? Видишь, – она указала на бассейн, – неужели тебе не нравится? Такая красотища. И разве мы о тебе не заботимся?
– У меня слишком много проблем, – пояснила Майа.
– А я сама по себе проблема, – принялась убеждать ее Бубуль. – Я проблема. Так что не жадничай.
– Нам нужны проблемы и осложнения. Для нас это только к лучшему, – проговорила Бенедетта. – Проблемы создали нам имя.
– Ты до сих пор не знаешь, что такое проблемы, – возразила Майа.
– Наши неприятности сделали нас знаменитыми. Проблемы прибавили нам сил. Мы понимаем, какова эта энергия. Посмотри на нас! Мы лишились «Головы», но теперь мы отдыхаем у этого прекрасного бассейна, пока какой-то богатый глупый мусорщик оплачивает наши счета. Он думает, что мы особенные, потому что ищейки из полиции говорят, что мы опасны. Он богатый радикал. Разве не здорово, что на свете есть богатые радикалы? А мы шикарные молодые европейцы. И это радикальный шик. Ведь это и правда здорово, не так ли?
– Эпатируйте буржуев, – добавила Бубуль. – Скандальный успех. Старые игры – значит хорошие игры.
– Ты читала новости в Сети, Майа? Они называют нашу группу такими классными именами.
– «Дети-призраки», – угрюмо произнес Нико. – Терпеть не могу это название.
– Оно хорошо звучит по-французски, – не согласилась с ним Бубуль.
– А что плохого в кличке «Тусовка из “Головы”»? – не унимался Нико. – Мы всегда называли себя «Тусовкой из “Головы”».
– Неважно, как мы себя именуем, – поправила его Бенедетта. – Мы можем придумать какое-нибудь новое название. Мы творческие люди. Мы должны сами проводить свои рекламные акции. Мне нравится название «Иллюминаты».
– Это уже было, – по-прежнему упорствовал Нико.
– «Бессмертная молодежь», – предложила Бубуль.
– «Те, кто принимает Поля всерьез», – сказала Майа.
– «Богини-анархистки – разрушительницы космоса», – произнес Нико. – Плюс их бойфренды.
– «Подследственные», – втянулась в игру Майа. – «Потенциальные подсудимые».
– Какие-то дурацкие названия, – недовольно пробурчал Нико.
– Но все же лучше, чем у меня, – откликнулась Майа. – Я, сумасшедшая геронтократка на нелегальном положении, в конце концов испорчу вам жизнь.
Бенедетта аж присела:
– Какие глупости. И кто это говорит?
– Да любой так скажет. Потому что я сейчас тоже знаменитость. Пока никто не знал, кто я такая, моя судьба никого не волновала. Я могла делать все, что хотела, и никому до меня не было дела. А теперь – есть, и я в самом центре скандала. Я ваша пятая колонна, но у меня нет ваших благородных оправданий. Вы можете быть визионерами, фантазерами, но я – иностранка на нелегальном положении, растратившая ценные медицинские средства. – Майа прижала руки к груди. – После всего, что я сделала, мне сухой из воды не выйти. Я это знаю. Сама готова им сдаться, пусть меня арестуют.
Бенедетта задумалась.
– Наверное, ты полагаешь, что говоришь искренне и благородно, – неторопливо проговорила она. – Знаешь, ты не поняла нашу стратегию. Они конфисковали твой сетевой сервер и лишили нас доступа в твой дворец. Ну и что? Это ерунда, ведь теперь мы знаем наши возможности. Мы уже проникли в другие дворцы. Мы залезли в нутро к геронтократам. Старики больше не смогут от нас отделаться или спихнуть с дороги. Пусть только попробуют! Мы перевернем их мир вверх ногами.
– Нет, дорогая, это ты меня не понимаешь. Ты никогда не была геронтократкой, а я была. Им нет дела до твоей виртуальности. Им нет дела до сложных проблем с безграничным воображением. Они притворяются, будто им интересно, о чем ты думаешь. Потому что признаться в своем безразличии было бы невежливо. Но на самом деле никакие фантазии их не волнуют. Их волнует реальная жизнь. Их волнует ответственность. Они знают, что когда-нибудь умрут. Они знают, что ты будешь танцевать на их могиле. Они охотно простят тебе все твои поступки, пока у них хорошее настроение, и, в общем, они смирились с близкой кончиной. Но, дорогая, я-то не мятежница из будущего. Я бунтую сегодня. Я сейчас наступаю им на пятки.
– Майа, кончай болтать о политике по-английски и сделай то, о чем говорит Бенедетта, – попросила ее Бубуль. – Бенедетта на редкость хитрая и изобретательная. Ой, посмотри – Людвик. Он целует ее. – От волнения она перешла на французский.
Майа очень жалела о своем парике с переводчиком. Она потеряла его, когда бежала из пражской квартиры Жесковой. Она бежала, не думая о своих вещах, хотя не слишком о них и горевала. Больше всего ее огорчала пропажа фотографий. Ее снимки были неважными но лучшими из всего, что она сделала. Она аккуратно разместила их во дворце. Но теперь дворец принадлежал вдове.
Нико и Бубуль не терпелось увидеть Людвика, неожиданно стиснувшего в объятиях Ивонну. Они болтали и посмеивались. Даже Бенедетта проявила несомненный интерес. Если бы Майа даже переключила свое внимание на поток французских фраз, то, наверное сумела бы понять одно слово из десяти. Но без компьютерной установки в ухе эти молодые люди были от нее невообразимо далеки – поколение с иной культурой с другого континента. Поколение, отделенное от нее восьмьюдесятью годами.
По-своему она их знала: Поль, Бенедетта, Марсель, Нико, Бубуль, Юджин, Ларс, Жюли, Ева, Макс, Рене, Фернанд, Пабло, Люния, Жанна, Виктор, Берта, Энедуанна, которую обычно звали Геддой, сердитый бойфренд Берты – какое у него лицо! – Людвик, новый парень из Копенгагена, Ивонна, которая более или менее официально считалась девушкой Макса еще десять секунд назад, этот молоденький русский скульптор с двенадцатью пальцами, модный индонезийский тинейджер который так и рвался продемонстрировать свою ориентацию и недвусмысленно намекал на роман с братом Бубуль... Ее друзья были замечательны. Ей очень повезло, что она с ними познакомилась, застав их в той короткой, незрелой фазе, когда они в большей или меньшей мере были людьми. Они любили ее и любили друг друга. Но они любили друг друга, как должны любить друзья и возлюбленные, а их любовь к ней напоминала увлечение редкими и весьма наглядными старинными фотографиями.
Бубуль грациозно поднялась со своего лежака, улыбнулась сладкой улыбкой и отправилась подразнить Ивонну и Людвика. Нико двинулся вслед за ней, опасаясь, что она подшутит над ними бестактно, а еще потому, что хотел быть поближе к Ивонне. Язык тела многое говорил Майе. Язык тела был ветром, срывающим все покровы.
Бенедетта отбросила своими стройными длинными ногами раскинутое покрывало и повернулась к Майе:
– Знаешь, он посвятил Ивонне столько стихов, – с надеждой произнесла она, явно желая помочь друзьям. – Я чуть не плакала, когда их читала. Не могу поверить, что детская поэзия едва не заставила меня плакать.
– Бенедетта, тебе не надо ничего мне объяснять. Я одна виновата, что потеряла свой блестящий переводчик.
– А я хочу объяснить тебе, Майа. Я хочу, чтобы ты поняла.
– Я и так уже слишком многое и слишком хорошо поняла. – Она задумалась. – Бенедетта, есть одна вещь, которая мне еще непонятна. Почему у Поля нет любовницы. Я никогда ни с кем не видела Поля.
– Может быть, он слишком разборчив, – ответила Бенедетта.
– Почему ты говоришь «может быть»? Ты имеешь в виду, что ничего об этом точно не знаешь? – Она улыбнулась: – Неужели я разговариваю не с Бенедеттой?
– Не то чтобы мы не пытались выяснить, – ответила Бенедетта. – Конечно, мы все старались провести время с Полем. Кому же не хочется быть миссис Идеология? Кто бы отказался стать любимой девушкой гения? Так ведь? Быть тенью его героической личности. Я бы тоже хотела стирать Полю его грязные носки. Я хотела бы пришивать ему пуговицы. Для меня это жизнь. Разве не так? Мне хочется смотреть на дорогого Поля с молчаливым обожанием, пока он развивает свои теории четырнадцать часов подряд. Мне хочется, чтобы все они поглядели на меня и увидели, что я завладела его сердцем. И поумирали бы от зависти.
– Ты это серьезно, Бенедетта? Да-да. Ты это серьезно. Что же, очень плохо.
– А ты когда-нибудь говорила с Полем по душам? А вот я говорила. Несмотря ни на что.
– Да, я тоже говорила, – призналась Майа. – Однажды он похлопал меня по руке.
– Я думаю, что он коп, полицейская ищейка. Это моя рабочая гипотеза. Настоящий соперник нашей вдовы. И эта роль его просто подавляет. Страшно подавляет. Я правильно сказала по-английски «подавляет»? Думаю, это Элен. Ему нравится Элен. Ему нравится пировать с пантерами.
– Нет. Не может быть. Ты ошибаешься.
– Он уважает Элен. Он принимает ее всерьез. Он ведет с ней молчаливый диалог. Он хочет что-то получить от Элен. Он хочет победить вдову, покорить ее. Для него это как забраться на Маттерхорн. Ему нужно, чтобы она ему поверила.
– Бедный Поль, бедная Бенедетта. Бедные все.
– Ну и что это означает? – с легкой горечью спросила Бенедетта. – Я проживу тысячу лет, и если отдам Полю каких-нибудь сто лет, это будет лишь эпизод. Если Поль останется со мной сейчас, то что я буду делать с Полем после, когда все вокруг станет намного интереснее? Ну а что касается вдовы, то ему о ней лучше забыть. У Элен есть свои убеждения. Она никогда не полюбит человека, который ее переживет.
– Что же, как я догадываюсь, это многое объясняет.
– Знаешь, Майа, ты не человек. И мы не люди. Но мы можем понять друг друга. Мы искусственные люди. Мы всегда это знали, хотя и не решались сказать вслух. Мы понимаем гораздо лучше, чем ты думаешь.
Раздался гонг. Это был Марсель. Он позвал кого-то по-французски, затем обратился по-немецки, а потом по-английски. Настало время подводного плавания.
– Я не пойду, – отказалась Майа.
– Тебе нужно поплавать с нами, Майа. Тебе же будет лучше.
– Я так не думаю.
– Это не серьезная виртуальность. Это не священный огонь. Глубины бассейна лишь забава богача. Но там очень приятно. На дне хорошее техническое оснащение.
Гладкая поверхность бассейна всколыхнулась, когда все нырнули и погрузились под воду. Никто не стал всплывать.
Бенедетта собрала свои волосы в узел на греческий манер и заколола их шпилькой.
– Я сейчас тоже окунусь. Думаю, сегодня мне будет нужен секс.
– Скажи мне, ради бога, с кем?
– Что же, если я не найду кого-нибудь, кто захочет со мной трахнуться, то попробую с этим справиться сама. – Она улыбнулась, побежала и нырнула с головой. Вода пошла пузырями, и Бенедетта исчезла.
Поль прошелся по узкой дорожке бассейна. Поглядел и усмехнулся. Вид у него был вполне довольный.
– Мы остались одни, – сказал он.
Она махнула рукой:
– Не обращайте на меня внимания. Ступайте.
Поль покачал головой. Его босые ноги медленно приближались к ней.
– Я не могу вас оставить одну. У вас такой грустный вид.
– Поль, идите, прошу вас.
– Вы разговаривали с Бенедеттой о важных вещах, – сделал Поль свой аналитический вывод. – Мы не стали рисковать и прилагать усилия, у нас и без того хватает бед. Пока что все обернулось для нас лишь моральным ущербом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48