- Лидка! - прикрикнул Смирнов. - Кто ты есть? Жена. И молчи в тряпочку...
- А они согласятся? - прервал его Сырцов.
- Куда им деваться? - недоумевающе ответил Дед.
Старой гвардией Смирнов называл с титешных лет младшего своего известного журналиста-международника Спиридонова, в молодости соратника по муровскому бытию, а ныне народного артиста России кинорежиссера Романа Казаряна и Витеньку Кузьминского, конечно.
Действительно, куда им деваться? Старый хромой черт заставит кого угодно заполошно бегать по его указке. Особенно тех, кто безмерно любил этого старого хромого черта.
А они любили его, любили преданно и нежно, так, как любят люди свою неповторимую молодость, дела своей молодости, истинных друзей этой молодости.
- Для порядка их предупредить надо хотя бы, - недовольно сказал Сырцов, которому, с одной стороны, конечно, в одиночку хотелось справиться, но опять же, с другой, он понимал, что это будет по-настоящему неоценимая помощь. Связи Спиридонова и Казаряна, их знание людей из деловых и правительственных кругов, их умение анализировать и сопоставлять разрозненные, казалось, факты, выявляя общие причины и закономерности, помогут ему, Сырцову, без метаний и ученических поисков, выйти на людей, тайно финансирующих их подопечных. Ну а Витенька Кузьминский войдет куда можно и куда нельзя, всех очарует, всем заморочит голову, всех убедит в том, что он сам - балда и перезрелый плейбой, и все для того, чтобы выведать для него, Сырцова, необходимые сведения.
- Я их уже предупредил, Жора, - вкрадчиво сообщил Дед и улыбнулся.
- И?.. - спросил Сырцов, твердо зная, что "и" уже есть.
- И они приступили к осторожному зондажу. Ты думаешь, Лидка одна у нас умная, а я совсем наоборот? Я, конечно, валенок по сравнению с ней, но валенок до ужасти сообразительный.
- Опять ломается, - удрученно констатировала Лидия Сергеевна.
- Вроде все, - проигнорировал (сделал вид, что не услышал) выпад деловой уже Смирнов. - Что делать сегодня будем?
- Вы бы Дарью навестили. Ведь такое на несчастную девочку обрушилось!
- А ты?
- Я через часок подойду. Вас к вечеру сменю. А к ночи Ксюшка подъедет. На самое тяжелое - в ночи утешать.
- По-моему, в ночи Дарью утешать - прямая обязанность Жорки, - объявил Смирнов и, не сдержавшись, хихикнул.
- Не поняла! - грозно объявила Лидия Сергеевна.
- А что тут понимать? - придурился Дед. - Мне Берта надысь сообщила со стопроцентной гарантией достоверности, что ее Дашка неровно дышит к нашему Жорке.
- Ты, выходит, не только пошляк, но еще и сплетник, - огорчилась Лидия Сергеевна.
...Смирнова и Сырцова на крыльце Дарьиной дачи встретила сильно встрепанная Берта.
- Господи, как хорошо, что вы зашли!
- С Дашей худо? - быстро спросил Сырцов.
- С Дашей более-менее все в порядке.
- Тогда в чем дело? - в один голос осведомились гости.
- Только что Артем явился. Пьяный в дым. Орет, ругается, плачет.
- Ну, что пьяный, понятно. После разговора с Ленечкой Маховым не запить - трудно. И что плачет - тоже ясно почему. Но на кой хрен он сюда приперся?
- Дарью собирается защищать.
- От кого? - продолжал допрос настырный Дед.
- От всех, - кругля глаза, сообщила Берта.
На кухне за грубым струганым столом сидел на струганой же скамейке Артем. Рядом стояла Дарья, ласково гладя его по всклокоченным волосам. Безотказное средство спастись от своих напастей, как известно, - утешать человека несчастнее тебя. Дарья гладила его по голове и уговаривала:
- Ты устал, Тема. Давай мы тебя спать уложим? Берта уже постель приготовила.
- Еще день, - строго отметил Артем. И жалобно попросил: - Дарья Васильевна, налейте, а?
- Налей ему, Даша, - от двери посоветовал Смирнов.
- Умрет, - убежденно сказала Даша и подняла вверх сильно початую бутылку.
- Отрубится, - не согласился с ней Дед. - А мы его, бездыханного, в койку отнесем.
Страшные люди, как он и ожидал, появились. Артем шатко поднялся со скамейки и, шаря правой рукой под кожаной курткой, устрашающе, как ему казалось, приказал пришельцам:
- Руки за голову и к стене!
Но пришельцы почему-то не испугались. Один из них, седой и старый, сказал:
- Твой пугач на экспертизе. Что же ты под курткой шуруешь? Чешешься, что ли?
- Правда, - горестно подтвердил Артем и несколько опомнился. Пришли не бандиты и киллеры, а бывшие менты. Тоже не подарок. Он опустился на скамейку, уперся локтями в столешницу и, уложив голову в ладони, заплакал, часто хлюпая носом.
- Выпить хочешь? - спросил Смирнов.
Артем кивнул:
- Хочу.
- Дарья, дай стакан, - уверенно распорядился Смирнов.
- Может, не надо? - засомневалась Даша, пряча бутылку за спину. Деду надоело церемониться. Он подошел, отобрал бутылку.
- Дай стакан. А лучше - два, чтобы водичкой запил. У тебя водичка шипучая есть?
- Он две сумки полные со всякими напитками привез.
- Ишь ты! - удивился Дед. - Как же он в таком виде с двумя сумками добрался?
- На леваке, - отчетливо произнес Артем, врубаясь.
Сумки стояли, прислоненные к буфету стиля кантри. Дарья из буфета достала стаканы, а из сумки первый попавшийся под руку пятидюймовый снаряд с содовой. Увидев содовую, Смирнов попросил:
- И мне стакан, Даша. Надо Лидке втык сделать. Ни с того ни с сего послеобеденная изжога.
Налил Артему сто пятьдесят.
- Умрет, - взялась Дарья опять за свое.
- Ничего, отрубится. - Смирнов налил стакан содовой и приказал Артему: - Пей.
Артем, не очень понимая, где вода, а где водка, все же выпил оба. Дед, удовлетворенно покивав, с чувством исполненного долга уселся на противоположную скамейку. Сырцову тоже надоело стоять. Подошел, примостился рядом. Выпив, Артем неотрывно смотрел в стол. А Дед, попив водички, закурил беломорину. После инфаркта он разрешал их себе ровно шесть штук в день, и от этого каждая папироса стала праздником. От первой затяжки глаза у Деда сделались счастливо-сонными. Сырцов посмотрел на Артема и предупредил:
- Сейчас петь будет.
Артем поднял голову и запел, с усилием разевая все время слипавшийся рот:
- Сиреневый туман над нами проплывает...
- Концерт по заявкам, - прокомментировал Сырцов.- Ваша любимая, Александр Иванович.
Артем помнил только один куплет и, спев его, огорченно замолк, потому что не знал, чем можно еще заняться. И, слабея, поплыл.
- Внимание! - предупредил Сырцов. - Отключка!
- Вам бы, Георгий, в футбольные комментаторы податься, - от буфета злобно заметила Дарья. - Цены бы вам не было!
Голова Артема рухнула на стол.
- Понесем? - предложил Дед. - Куда его, Дарья? В комнату у прихожей?
- Нельзя. Туда нельзя, - убежденно сказала Дарья. - Там часто Славик ночевал. Давайте в гостевую.
- Второй этаж, - констатировал Смирнов. - Понесли, Жора. Ты тулово, а я, помолясь, ноги.
- Вы - инфарктник, - напомнил Сырцов. - Вам тяжести таскать нельзя.
Дед хотел возразить, но помешала Дарья.
- Я помогу Александру Ивановичу, Георгий.
- Одну ногу - ты, а другую - я, так что ли? - пробурчал Дед.
Понесли втроем обмякшее тело. Дарья не столько помогала, сколько придавала ненужную лихорадочность действу. Самое трудное было - винтовая лестница. На ней беднягу Артема даже разок уронили.
В комнате, где совсем недавно ночевал Константин, старательно скрывавший, что задыхается, Смирнов скороговоркой распорядился:
- Кладем на пол. Здесь его Жора разденет и перекантует на кровать. Справишься, Жора?
- Идите и отдышитесь как следует, а я уж с ним разберусь.
Ботинки и брюки поддались сразу. Да и кожан не проблема. Труднее всего было с рубашкой. Можно, конечно, Артема и в рубашке оставить, ничего ему не сделается, но Сырцов любил основательность: делать так делать, раздевать так раздевать. До исподнего. Раздев, откинул одеяло и дотянул громоздкое тулово до стенки, собравшись с последнею силой, забросил ноги на матрац. Выровнял тело строго по линии кровати, накрыл одеялом и подошел к окну. Прямо в стекло упиралась ветка сирени с уже взорвавшимися почками. Он хотел тронуть пронзительной яркости светлую зелень и дотронулся до стекла.
...-Я сделаю, сделаю, Александр Иванович, - заверила Дарья. - И не надо беспокоиться. Со мной все в порядке.
Вернулись на кухню, уютнее всего было здесь. Смирнов согласно кивнул Дарье, взял бутылку "Абсолюта", вылил остатки в стакан и сказал в размышлении:
- Выпить, что ли? Чего добру пропадать?
- Выпейте, выпейте! - радостно согласилась Дарья. Дед поднял стакан, но вошел Сырцов.
- Лидии Сергеевне скажу, - пригрозил он.
Дед посмотрел на него презрительно и бесстрашно выпил.
- Как он там? - спросила Дарья.
- Спит как убитый, - неосторожно оговорился Сырцов.
- Как убитый, - повторила за ним Дарья и встала из-за стола. - Как убитый.
Она прижала оба кулачка к губам и заплакала. Дед вскочил, тронул ее за плечо, попросил осторожно:
- Не надо, девочка.
Она обняла его за шею, щекой прижалась к его груди и затихла.
- Я неточно выразился... - попытался исправить положение Сырцов.
- Э, да что там! - Дарья поцеловала Деда в щеку и освободила его от своих дочерних объятий. - А вы выпить хотите, Георгий? В сумках этого добра - море разливанное.
- Хочу, но не могу. Мне в Москву за баранкой возвращаться... Где Берта? - вдруг спохватился Сырцов.
- Она на меня почему-то в обиде и теперь у себя в комнате при гостях прислугу изображает, - огорченно пояснила Даша.
- Ах ты моя пупочка! - неизвестно чему обрадовался Дед и оглушающе заорал сочным, отнюдь не старческим басом с угрожающими шаляпинскими интонациями: - Берта Карловна, родное мое!
Берта тотчас объявилась.
- Берта Григорьевна, - поправила она. - Чего изволите, Александр Иванович?
- Изволю тобой любоваться, - объявил Дед, взял со стола какую-то бумажку, сложил ее и спрятал в карман брюк.- Садись, Григорьевна!
- Разрешите? - будто бы у всех, но главным образом у Дарьи спросила Берта. Всем стало неловко, но находчивый Смирнов без слов ухватил Берту за упругую талию и силой усадил рядом с собой. Усадил, а руку не отпустил.
- Александр Иванович, - почти шепотом укорила Берта, - в такие дни...
- Месячные у тебя, что ли? - заинтересовался Дед.
Смотревший в окно Сырцов невинно сообщил:
- Лидия Сергеевна идет.
- Что вы такое говорите?! - с опозданием возмутилась Берта. - И уберите руку, пожалуйста.
- Говорю, что думаю, - беспечно отозвался Смирнов.- А руку надо убрать, ты права, Лида идет. Но запомни, мать: на время!
Дарья побежала встречать гостью и вернулась с Лидией Сергеевной, которая, внимательно посмотрев на мужа, спросила, мало сомневаясь в ответе:
- Ты что - выпил?
- "По сто! Выпьем, ей-богу, и счет!" - пропел начало "Шотландской песни" в своей текстовой интерпретации отставной полковник.
- Не беспокойся, счет я тебе предъявлю, - заверила Лидия Сергеевна и обратилась к Дарье: - Он не утомил вас, Даша? Он, когда в кураже, да еще если малость выпьет, страшно надоедливый.
- Он - замечательный, - мягко не согласилась Дарья и добавила, впервые за весь разговор робко улыбнувшись: - Безобразник.
- Я, пожалуй, пойду, - сообщил Сырцов и посмотрел на Дарью.
Она подошла к нему, взяла его руки в свои и беспомощно попросила:
- Может, останетесь, Георгий?
- С радостью, - он незаметно для остальных ласково сжал ее ладони, но не могу. Через полтора часа у меня встреча с полковником Маховым.
- Тогда идите, - грустно сдалась она. Он поочередно без слов поцеловал ей обе руки и шагнул к двери. Там остановился, развернулся и отвесил элегантный поклон.
- Во дает! - вскричал Смирнов. - Лидка, гордись! Твоя школа!
* * *
Здесь тоже утешали. И утешались. Вне расписания они посетили свою тайную квартиру. Утешались яростно и безоглядно. Теперь отдыхали.
- Галя, - позвал Кирилл. Они не смотрели друг на друга, лежа на спинах, они смотрели в потолок.
- Не надо, Кира. Прошу тебя, не надо, - тихо взмолилась Галина.
- Что - не надо? - плохо скрывая раздражение, спросил он.
- Душу рвать. И себе, и мне.
- Не буду. Но прошу тебя, ответь мне на простой вопрос: что мне делать?
- Ничего, - убежденно сказала Галина Васильевна.
- Ничего? Я ничего не буду делать, а тот, кто вложил в Данины руки пистолет, будет делать все, что захочет?
- Дани нет, Кира. И его не возвратить.
- Он мертв, а мерзавцы будут жить!
- Кобрин тоже мертв, Кира. А он - главный виновник гибели Даниила. Возмездие свершилось. И остановимся на этом. Ненависть сожрет нашу любовь, вот чего я боюсь пуще смерти. В этом мире нас только двое. Я и ты. Ты и я. И никого, и ничего нам не надо.
- Ты и я. Я и ты, - повторил он. - А еще твой муж. А еще моя жена. А еще неизлечимая боль и ни на минуту не отпускающее чувство вины перед мертвым Даней.
- Боль пройдет, и чувство вины притупится. И вообще никакой твоей вины нет.
- Я преступно мало уделял внимания Дане. В этом моя вина.
- Ты - добрый. - Она повернулась на бок и поцеловала его в щеку. Ты - умный. - И поцеловала в нос. - Ты- слабый. - Поцеловала в лоб. - Ты мнительный и закомплексованный. - Она поцеловала его в губы и села на краю кровати. - Выпить хочешь?
- Я напиться хочу.
- Ну, напиться я тебе не дам, - заверила Галина и, накинув махровый халатик, отправилась на кухню. Кирилл слез с кровати и стал одеваться.
- Это что такое? - войдя, гневно удивилась Галина. - Куда это ты собрался?
- Никуда. Просто одеться хотел.
"В трусах и майке хорош будешь", - решила она и поставила принесенный ею поднос на столик у кровати. Галина Васильевна все любила и умела делать красиво: на подносе стояли два запотевших стакана с прозрачным, густоватым напитком, в котором плавали круглые льдинки и две чудесные вишенки. А к краям стаканов соблазнительно были прицеплены кружочки лимона.
Они рядком присели на кровать, и Галина произнесла тост:
- За то, что все прошло...
- Что уже прошло? - перебивая, в недоумении спросил он.
- Все скверное и ужасное в нашей жизни - прошло, - твердо решила она.
- А муж? А жена? - усмехнулся Кирилл.
- Что нам они? - спокойно возразила она и отхлебнула из стакана.
- Почему ты не уйдешь от него?
- А ты от нее?
- Я не могу от нее уйти, потому что она погибнет без меня. Она ничего в этой жизни не умеет, кроме как книжки читать. И она очень больна. А ты все-таки почему?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52