Рассыпаяс
ь в любезностях, я видел вокруг себя мраморные стены столовой и целую дюж
ину лакеев и камердинеров, одетых, как мне тогда показалось, с величайшей
роскошью. Вообразите только: эти бездельники были обуты в хорошие башмак
и да еще с серебряными пряжками. Я заметил, как эти люди глупо таращат глаз
а, разглядывая мой мундир, а может, и мои башмаки, что уже окончательно уби
вало меня. Я мог одним своим словом нагнать страху на всю эту челядь, но ка
к ее одернуть, не рискуя в то же время испугать дам? Маркиза, надо вам сказа
ть, в тот день «для храбрости», как она сто раз мне потом объясняла, взяла д
омой из монастырского пансиона сестру своего мужа, Джину дель Донго, Ц в
последствии она стала прекрасной графиней Пьетранера, которую в дни бла
годенствия никто не мог превзойти веселостью и приветливостью, так же ка
к никто не превзошел ее мужеством и спокойной стойкостью в дни превратно
стей.
Джине было тогда лет тринадцать, а на вид Ц восемнадцать; она отличалась,
как вы знаете, живостью и чистосердечием, и тут, за столом, видя мой костюм,
она так боялась расхохотаться, что не решалась есть; маркиза, напротив, да
рила меня натянутыми любезностями: она прекрасно видела в моих глазах не
терпеливую досаду. Словом, я представлял собою нелепую фигуру; я должен б
ыл сносить презрение Ц дело для француза невозможное. И вдруг меня осен
ила мысль, ниспосланная, конечно, небом: я стал рассказывать дамам о своей
бедности, о том, сколько мы настрадались за два года в генуэзских горах, гд
е нас держали старые дураки-генералы. Там давали нам, говорил я, три унции
Унция Ц ст
арая мера веса, равна приблизительно 30 граммам.
хлеба в день и жалованье платили ассигнациями, которые не имели хо
ждения в тех краях. Не прошло и двух минут, как я заговорил об этом, а у добро
й маркизы уже слезы заблестели на глазах, и Джина тоже стала серьезной.
Ц Как, господин лейтенант? Ц переспросила она. Ц Три унции хлеба?
Ц Да, мадемуазель. А раза три в неделю нам ничего не перепадало, и, так как
крестьяне, у которых мы были расквартированы, бедствовали еще больше нас
, мы делились с ними хлебом.
Выйдя из-за стола, я предложил маркизе руку, проводил ее до дверей гостино
й, затем поспешно вернулся и дал лакею, прислуживавшему мне за столом, еди
нственное свое шестифранковое экю, сразу разрушив воздушные замки, кото
рые я строил, мечтая об употреблении этих денег.
Неделю спустя, Ц продолжал свой рассказ лейтенант Робер, Ц когда совер
шенно ясно стало, что французы никого не собираются гильотинировать, мар
киз дель Донго возвратился с берегов Комо из своего замка Грианта, где он
так храбро укрылся при приближении нашей армии, бросив на волю случайнос
тей войны красавицу жену и сестру. Ненависть маркиза к нам была равносил
ьна его страху Ц то есть безмерна, и мне смешно было смотреть на пухлую и
бледную физиономию этого ханжи, когда он лебезил передо мною. На другой д
ень после его возвращения в Милан мне выдали три локтя
Локоть Ц старинная «есте
ственная» мера длины, по длине локтевой кости. Была распространена во вс
ей Европе.
сукна и двести франков из шестимиллионной контрибуции; я вновь оп
ерился и стал кавалером моих хозяек, так как начались балы.

История лейтенанта Робера походит на историю всех французов в Милане: вм
есто того чтобы посмеяться над нищетой этих удальцов, к ним почувствовал
и жалость и полюбили их.
Пора нежданного счастья и опьянения длилась два коротких года; безумств
а доходили до крайних пределов, захватили всех поголовно, и объяснить их
можно лишь с помощью следующего исторического и глубокого рассуждения:
этот народ скучал целое столетие.
Некогда при дворе Висконти и Сфорца
Висконти Ц династия миланских герцогов (XIII
Ц XV века); власть их наследовали Сфорца, правившие до захвата Милана испан
цами.
, знаменитых герцогов миланских, царило сладострастие, свойственн
ое южным странам. Но, начиная с 1624 года, когда Миланом завладели испанцы, мо
лчаливые, надменные и подозрительные повелители, всегда опасавшиеся во
сстания, веселость исчезла. Переняв обычаи своих владык, люди больше стр
емились отомстить ударом кинжала за малейшую обиду, чем наслаждаться ка
ждой минутой жизни.
С 15 мая 1796 года, когда французы вступили в Милан, и до апреля 1799 года, когда их о
ттуда изгнали после сражения при Кассано
В сражении при Кассоно 28 ап
реля 1799 года соединенная австро-русская армия под командой Суворова разб
ила французов, которыми командовал Моро.
, повсюду господствовало счастливое безумство, веселье, сладостра
стье, забвенье всех унылых правил или хотя бы просто благоразумия, и даже
старые купцы-миллионеры, старые ростовщики, старики нотариусы позабыли
свою обычную угрюмость и погоню за наживой.
Лишь несколько семейств, принадлежавших к высшим кругам дворянства, сло
вно досадуя на всеобщую радость и расцвет всех сердец, уехали в свои поме
стья. Правда, эти знатные и богатые семьи были невыгодным для них образом
выделены при раскладке военной контрибуции для французской армии.
Маркиз дель Донго, раздраженный картиной ликования, одним из первых удал
ился в свой великолепный замок Грианта, находившийся неподалеку от горо
да Комо; дамы привезли туда однажды и лейтенанта Робера. Замок представл
ял собою крепость, и местоположение его, пожалуй, не имеет себе равного в м
ире, ибо он стоит на высоком плато, поднимающемся на сто пятьдесят футов н
ад чудесным озером, и из окон его видна большая часть озера. Это был родово
й замок маркизов дель Донго, построенный ими еще в пятнадцатом столетии,
как о том свидетельствовали мраморные щиты с фамильным гербом; от тех вр
емен, когда он служил крепостью, в нем сохранились подъемные мосты и глуб
окие рвы, правда уже лишившиеся воды; все же под защитой его стен высотою в
восемьдесят футов и толщиною в шесть футов можно было не бояться внезап
ного нападения, и поэтому подозрительный маркиз дорожил им. Окружив себя
двадцатью пятью Ц тридцатью лакеями, которых он считал преданными слуг
ами, вероятно за то, что всегда осыпал их руганью, он тут меньше терзался с
трахом, чем в Милане.
Страх этот не лишен был оснований: маркиз вел весьма оживленную переписк
у со шпионом, которого Австрия держала на швейцарской границе, в трех лье
от Грианты, для того чтобы он способствовал бегству военнопленных, взяты
х французами в сражениях, и это обстоятельство могло очень не понравитьс
я французским генералам.
Свою молодую жену маркиз оставил в Милане. Она управляла там семейными д
елами, обязана была договариваться относительно сумм контрибуций, кото
рыми облагали casa del Dongo, как говорят в Италии, Ц стараться уменьшить их, что за
ставляло ее встречаться с некоторыми дворянами, принявшими на себя выпо
лнение общественных должностей, а также и с лицами незнатными, но весьма
влиятельными. В семействе дель Донго произошло большое событие: маркиз п
одыскал жениха для своей юной сестры Джины, человека очень богатого и вы
сокородного; но этот вельможа пудрил волосы, и поэтому Джина всегда встр
ечала его взрывом хохота, а вскоре она совершила безумный поступок Ц вы
шла замуж за графа Пьетранера. Правда, он был человек достойный и весьма к
расивый, но из обедневшего дворянского рода и, в довершение несчастья, яр
ый сторонник новых идей. Пьетранера был суб-лейтенантом Итальянского ле
гиона Итал
ьянский (вернее, Италийский) легион был организован Директорией после пе
рвого итальянского похода Бонапарта; как и другие иностранные легионы, п
ринимал участие во всех военных кампаниях Наполеона.
, что усугубляло негодование маркиза.
Прошли два года, полных безумного веселья и счастья; парижская Директори
я Директор
ия Ц правительство Франции с 1795 по 1799 год. Исполнительная власть принадле
жала пяти директорам, законодательная Ц Совету пятисот и Совету старей
шин.
, разыгрывая роль прочно утвердившейся власти, стала выказывать см
ертельную ненависть ко всем, кто не был посредственностью. Бесталанные г
енералы, которыми она наградила Итальянскую армию, проигрывали битву за
битвой в тех самых Веронских долинах, которые за два года до того были сви
детельницами чудес, совершенных при Арколе и Лонато
При Арколе и Лонато, селен
иях Ломбардии, Бонапарт в 1796 году, во время первого итальянского похода, на
голову разбил австрийские войска.
. Австрийцы подошли к Милану; лейтенант Робер, уже получивший коман
дование батальоном и раненный в сражении при Кассано, в последний раз ок
азался гостем своей подруги, маркизы дель Донго. Прощание было горестным
. Вместе с Робером уехал и граф Пьетранера, который последовал за француз
скими войсками, отступавшими к Нови
В бою под деревней Нови 15 августа 1799 года сое
диненные австро-русские войска нанесли поражение французской армии Жу
бера.
. Молодой графине Пьетранера брат отказался выплатить законную ча
сть родительского наследства, и она ехала за армией в простой тележке.
Настала та пора реакции и возвращения к старым взглядам, которую жители
Милана называют «i tredici mesi» (тринадцать месяцев), потому что, на их счастье, это
вернувшееся мракобесие действительно продлилось только тринадцать ме
сяцев Ц до сражения при Маренго
Сражение при Маренго (14 июня 1800 г.) принесло по
беду Бонапарту над австрийцами во время второго итальянского похода и о
тдало в его руки всю Северную Италию.
. Все старики, все угрюмые ханжи подняли головы, захватили бразды пр
авления и верховодили обществом; вскоре эти благонамеренные люди, остав
шиеся верными старому режиму, распространили по деревням слух, что Напол
еон повешен в Египте мамелюками
Мамелюки Ц первоначально телохранители
египетских султанов; в XIII веке они уже являлись крупными феодалами; в пери
од египетской экспедиции Наполеона Бонапарта (1798) мамелюки все еще сохран
яли господствующее положение в Египте.
, Ц участь, заслуженная им по многим причинам.
Среди дворян-злопыхателей, которые возвратились из своих имений и жажда
ли мести, особенной яростью отличался маркиз дель Донго. Неистовство, вп
олне естественно, поставило его во главе партии реакции. Члены этой парт
ии люди порядочные, когда им нечего было бояться, но теперь все еще дрожав
шие от страха, сумели обойти австрийского генерала. Он был человеком дов
ольно благодушным, но, поддавшись их уговорам, решил, что суровость Ц сам
ая искусная политика, и приказал арестовать сто пятьдесят патриотов, а э
то были тогда поистине лучшие люди Италии.
Вскоре их сослали в бухты Катарро
В мае 1800 года в Милане была арестована групп
а итальянских либералов; их обвинили в государственной измене и бросили
в венецианскую темницу, оттуда они были переведены в австрийскую крепос
ть Катарро в Далмации. Узники Катарро были выпущены на свободу только 1 ав
густа 1801 года. Милан устроил им торжественную встречу.
, бросили в подземные пещеры, и сырость, а главное голод, быстро расп
равились с этими «негодяями».
Маркиз дель Донго получил важный пост. Так как ко множеству его прекрасн
ых качеств присоединялась и мерзкая скаредность, то он во всеуслышание п
охвалялся, что ни разу не послал и не пошлет ни одного гроша своей сестре,
графине Пьетранера: она по-прежнему безумствовала от любви и, не желая по
кинуть мужа, умирала с голоду во Франции вместе с ним. Добрая маркиза дель
Донго была в отчаянии; наконец, ей удалось похитить несколько небольших
бриллиантов из своего ларчика с драгоценностями, который ее супруг отби
рал у нее каждый вечер и запирал в кованый сундук, стоявший под его кроват
ью; маркиза принесла мужу в приданое восемьсот тысяч франков, а получала
от него ежемесячно на свои личные расходы восемьдесят франков. Все трина
дцать месяцев, которые французы провели вне Милана, эта робкая женщина о
девалась в черное, находя для своего траура благовидные предлоги.
Признаемся, что, по примеру многих солидных писателей, мы начали историю
нашего героя за год до его рождения. В самом деле, главное действующее лиц
о в этой книге не кто иной, как Фабрицио Вальсерра marchesino
Произносится «маркезино
»; по местным обычаям, заимствованным из Германии, этот титул дается сыно
вьям маркиза; «контино» Ц сыновьям графа, «контесина» Ц дочерям графа
и т. д. (прим. авт.).
дель Донго, как говорят в Милане. Он родился как раз в то время, когда
прогнали французов, и по воле случая оказался вторым сыном г-на маркиза д
ель Донго, того самого вельможи, о котором читателю кое-что уже известно,
а именно, что у него было пухлое и бледное лицо, лживая улыбка и беспредель
ная ненависть к новым идеям. Наследником всего родового состояния дель Д
онго являлся старший сын маркиза, Асканьо, вылитый портрет и достойный о
тпрыск своего отца. Ему было восемь лет, а Фабрицио Ц два года, когда гене
рал Бонапарт, которого все высокородные особы считали уже давно повешен
ным, нежданно-негаданно перешел Сенбернарский перевал и вступил в Милан
, Ц еще один исключительный момент в Истории: вообразите себе целый наро
д, обезумевший от восторга. Через несколько дней Наполеон выиграл сражен
ие при Маренго. Остальное рассказывать излишне. Опьянение жителей Милан
а достигло предела, но на этот раз к нему примешивалась мысль о мести: этот
добрый народ научился ненавидеть. Вскоре вернулись из ссылки немногие в
ыжившие «в бухтах Катарро» патриоты; возвращение их было отпраздновано
как национальное торжество. Бледные, исхудалые узники, с большими удивле
нными глазами, представляли собою странный контраст ликованию, гремевш
ему вокруг них. Для наиболее запятнанных родовитых семейств их возвраще
ние было сигналом к бегству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12