Такой вопрос охлаждал пыл многих расходившихся пьяниц, но на Майкла Лэмборна он не произвел впечатления.— Сомневаешься в моих средствах, дядюшка? — спросил он, вытаскивая пригоршню золотых и серебряных монет. — Сомневайся лучше в Мексике или Перу! Сомневайся даже в королевском казначействе! Боже, храни королеву! Она добрая повелительница моего доброго лорда!— Ладно, племянничек, — отвечал трактирщик. — Мое ремесло — продавать вино тем, кто может купить его. Эй, буфетчик, займись своим делом!.. Но хотел бы я знать, как тебе удается так легко добывать деньги, Майк?— Так и быть, дядюшка, открою тебе один секрет. Видишь этого маленького старикашку? Старый и сморщенный, как сушеные яблоки, из которых дьявол готовит себе похлебку, и все же, дядюшка, между нами говоря, в башке у этого старикашки рудники Потоси! Тысяча чертей! Да он умеет чеканить монеты быстрее, чем я выпаливаю ругательства!— Я в свой кошелек денег такой чеканки не положу, Майкл; мне хорошо известно, что полагается за подделку королевской монеты.— Ты хоть и стар, дядюшка, да осел… Не тяни меня за полу, доктор, ты и сам тоже осел! А так как вы оба ослы, то придется вам объяснить, что я выразился метафорически.— С ума ты, что ли, сошел? — возмутился старик. — Дьявол в тебя вселился, что ли? Поедем отсюда скорей, на нас и так уж все поглядывают!— Поглядывают, говоришь? — возразил Лэмборн. — Ошибаешься, никто не осмелится взглянуть на тебя, стоит лишь мне сказать слово. Господа, тому из вас, кто посмеет глазеть на этого старикашку, я, клянусь богом, кинжалом глаза выколю! Садись, старина, успокойся; все они — мои приятели, мои старые земляки и никого не выдадут!— Не лучше ли тебе перейти в отдельную комнату, племянничек? — спросил Джайлс Гозлинг и добавил: — Опасные вещи ты говоришь, а теперь повсюду полно доносчиков.— Плевать я на них хотел, — возразил величественный Майкл. — Шпионы! Тьфу! Я служу у благородного графа Лестера… А вот и вино! Наполняй, виночерпий, круговую чашу! Выпьем за здоровье красы Англии — благородного графа Лестера! За благородного графа Лестера, говорю я! А кто не желает, тот просто свинья из шайки Сассекса, и я заставлю его пить на коленях, даже если мне придется отрезать ему ноги и коптить их вместо окорока!Никто не возражал против тоста, сопровождаемого такой страшной угрозой. Майкл Лэмборн, пьяный задор которого, конечно, не уменьшился от нового возлияния, бурно продолжал обновлять знакомства с посетителями, известными ему по прежним временам, встречая прием, в котором почтительность была сдобрена изрядной долей страха, ибо самый последний из слуг королевского фаворита, а особенно такой человек, как Лэмборн, мог по весьма очевидным причинам внушать и то и другое.Тем временем старик, видя, что его проводник находится в воинственном настроении, перестал пререкаться с ним и, расположившись в самом темном углу комнаты, — спросил рюмку хересу и словно задремал над ней, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания и не делать ничего, что могло бы напомнить о его существовании Лэмборну, который к этому времени по-приятельски разговорился со своим давнишним другом Голдтредом из Эбингдона.— Хочешь верь, хочешь не верь, дружище Майк, — объявил лавочник, — но я так же рад видеть тебя, как денежки покупателя! Что и говорить, Майк, ты теперь можешь разодолжить приятеля, выхлопотав ему входной билетик на какую-нибудь маску или другое представление. Уверяю тебя, если достойному графу случится пожаловать в наши края и ему понадобятся испанские брыжи или что-нибудь еще в этом роде, ты смело можешь шепнуть ему на ухо: «У моего старого друга, молодого Лоренса Голдтреда из Эбиигдона есть отличный товар — полотно, тафта, батист и тому подобное, да и сам он видный малый — лучше его не найдешь во всем Беркшире, — готовый подраться за вашу светлость с любым молодчиком его роста». И ты можешь прибавить…— Я могу наговорить хоть сотню чертовых небылиц, дружище, — отозвался Лэмборн. — Не скупиться же на добрые слова ради приятеля!— От всей души пью твое здоровье, Майк, — произнес лавочник. — Кстати, можешь рассказать о новых модах. Здесь только что был плут разносчик, так он расхваливал старомодные испанские чулки и ругал гасконские, хотя всякий видит, как красиво они обтягивают ногу и колено, особенно если украшены пестрыми подвязками и отделкой, подобранной в цвет костюма.— Превосходно, превосходно, — отозвался Лэмборн. — Да твои тощие ляжки, которые просвечивают сквозь разрезы крахмального батиста и газа, — точь-в-точь словно бабье веретено, когда с него наполовину смотана пряжа!— Вот я и говорю… — продолжал лавочник, слабая голова которого уже начала кружиться. — Но где же он, этот подлый разносчик? Здесь только что был разносчик, черт побери… Хозяин! Куда, к дьяволу, провалился этот разносчик?— Он там, где положено быть человеку благоразумному, мистер Голдтред, — отозвался Джайлс Гозлинг. — Заперся у себя в комнате, подсчитывает сегодняшнюю выручку и заготовляет товары на завтра.— Будь он проклят, выжига! — воскликнул лавочник. — Право слово, неплохо было бы порастрясти его короб! Уж эти мне бродячие жулики: шляются по стране и только подрывают торговлю нашего брата, оседлого купца. В Беркшире есть немало добрых молодцов, хозяин, и разносчик еще может повстречаться с ними на большой дороге.— Эге, — ответил трактирщик со смехом, — и тот, кто встретится с ним, найдет в нем достойного противника, ибо этот разносчик — здоровый парень.— Здоровый? — переспросил Голдтред.— Здоровый? — передразнил хозяин. — Да, клянусь петухом и сорокой, он такой же здоровенный малый, как тот, что отдул Робина Гуда, об этом и в песне поется: Свой меч Робин Гуд и выхватил тут,И разносчик схватил свой меч;И так был избит им Робин Гуд, -Ну, просто ни встать, ни лечь! — К чертям его, мерзавца, пропади он пропадом! — сказал лавочник. — Раз уж он из таких, нет смысла с ним связываться! А теперь скажи мне, Майк, честный мой Майк, как носится голландское полотно, которое ты у меня выиграл?— Спасибо; как видишь, очень хорошо, мистер Голдтред. В знак благодарности предлагаю тебе выпить еще. Наполни-ка нам графин, буфетчик!— Больше тебе не выиграть голландского полотна на такое пари, дружище Майк, — промолвил лавочник. — Бирюк Тони Фостер ругает тебя на чем свет стоит и божится, что впредь тебя и на порог не пустит, потому что от твоих богохульств крыша в христианском доме может рухнуть!— Неужто так и сказал этот паршивый, лицемерный скряга? — заорал Лэмборн. — Ну, так он сегодня же явится сюда, в дом моего дядюшки, и выслушает здесь мои приказания. Я вызвоню ему такую проповедь, что он подумает, будто сам дьявол трясет его за шиворот только за то, что он слушает меня!— Ну нет, это уж ты перехватил! — сказал лавочник. — Тони Фостер прибежит на твой свист? Увы, старина Майк, ступай-ка лучше проспись!— Вот что я скажу тебе, сухопарый болван! — запальчиво воскликнул Лэмборн. — Ставлю пятьдесят золотых против пяти первых полок твоей лавки со всем добром, считая снизу от окошка, что я заставлю Тони Фостера явиться сюда, в трактир, прежде чем кружка успеет трижды обойти нас.— Нет, на такое пари я не пойду, — сказал лавочник, слегка протрезвев от предложения, которое явно указывало, что Лэмборн слишком близко знаком с тайниками его лавки. — На такое пари я не согласен; но, если хочешь, ставлю пять золотых против пяти, что Тони Фостер не выберется из дому и не пойдет в трактир после вечерней молитвы ни ради тебя, ни ради кого бы то ни было.— Идет! — решил Лэмборн. — Ну, дядюшка, держи заклады и зови кого-нибудь из твоих мальчишек-цедильщиков: пусть немедля слетает в Камнор-холл, передаст эту записку мистеру Фостеру и скажет, что я, его земляк Майкл Лэмборн, хочу побеседовать с ним здесь, в замке моего дядюшки, по делу чрезвычайной важности. Лети во весь опор, мальчуган, потому что солнце уже садится, а негодяй заваливается спать вместе с курами, чтобы сберечь свечное сало… Брысь!Гонец пустился в путь, — а приятели продолжали пить и веселиться, пока он не вернулся с ответом, что мистер Фостер сейчас придет.— Выиграл, выиграл! — закричал Лэмборн, бросаясь к закладу.— Нет, подождем: пусть сначала он явится, — возразил лавочник, преграждая ему дорогу.— Какого черта! Он уже у порога, — настаивал Лэмборн. — Что он сказал тебе, мальчик?— С позволения вашей милости, — ответил гонец, — он высунулся из окна с ружьем в руках, а когда я со страхом и трепетом передал ваше поручение, он состроил кислую рожу и заявил, что ваша милость может отправляться в загробные сферы.— Иными словами — в преисподнюю, — сказал Лэмборн. — Туда он отправляет всех, кто не входит в конгрегацию.— Совершенно верно, — подтвердил мальчишка. — Я употребил другое выражение, как более поэтичное.— Сообразительный юнец! — заметил Майкл. — На, хлебни, отточи свою поэтическую свистульку… А что еще сказал Фостер?— Он позвал меня обратно и велел передать, что, если у вас есть что сказать, вы можете прийти к нему сами.— А дальше что?— Он прочел письмо, слегка заволновался и спросил, не под хмельком ли ваша милость, на что я ответил, что вы говорили немножко по-испански, как человек, побывавший на Канарских островах.— Пошел вон! Ах ты неполная пивная кружка, отродье жульнического счета! — вскипел Лэмбори. — Прочь отсюда! Нет, постой, а что он сказал еще?— Проворчал, что если не пойдет, то ваша милость того и гляди выболтает все, что следует держать за зубами. Поэтому он взял свою потрепанную шляпу, потертый синий плащ и, как я уже говорил, незамедлительно прибудет сюда.— А ведь в его словах есть доля истины, — процедил про себя Лэмбори. — Башка моя опять сыграла со мной скверную шутку. Однако — corragio, note 86 Note86
Смелей (итал.).

пусть приходит! Я так долго шатался по белу свету не для того, чтобы бояться Тони Фостера, пьян я или нет. А ну-ка, тащи сюда кувшин холодной воды; сейчас я окрещу свой херес!Пока Лэмборн, которого приближение Фостера заставило несколько прийти в себя, занимался приготовлениями к встрече с ним, Джайлс Гозлинг незаметно прокрался к разносчику: тот в волнении расхаживал взад и вперед по комнате.— Вы так внезапно покинули компанию, — обратился хозяин к гостю.— Еще бы не покинуть, когда среди вас появился дьявол, — ответил разносчик.— С вашей стороны не очень-то любезно так честить моего племянника, — заметил Гозлинг, — и мне не следовало бы даже отвечать вам, но, по правде говоря, Майка и впрямь можно признать сатанинским отродьем.— Да нет, я говорю не об этом хвастливом буяне, а о втором, который, как мне известно… Но когда они уедут? Зачем приехали?— Ей-богу, на эти вопросы я вам ответить не могу, — сказал трактирщик. — Но послушайте, сэр, вы привезли мне подарок от достойного мистера Тресилиана — славный камешек…Он вынул кольцо, поглядел на него и, пряча снова в кошелек, добавил, что это слишком щедрая награда за те услуги, которые он в силах оказать достойному дарителю. Гозлинг объяснил также, что находится у всех на виду и ему не подобает вмешиваться в чужие дела. Он уже говорил, что ему ничего не удалось разузнать, не считая того, что леди по-прежнему живет в Камнор-холле в строжайшем уединении и что тем, кому случайно удавалось видеть ее, она казалась грустной и подавленной своим одиночеством.— Но сейчас, — добавил он, — если вы желаете порадовать вашего хозяина, вам представляется редчайший случай. Тони Фостер направляется сюда, а Майклу Лэмборну достаточно понюхать еще флягу вина — и никакой королевский приказ не сдвинет его с места. Таким образом, они застрянут тут на час-другой. Так вот, если вы захватите с собой короб, что послужит для вас лучшим оправданием, то, может, вам и удастся уломать сторожа и он, зная, что хозяина нет дома, впустит вас. Пусть он позволит вам предложить товары самой леди, и тогда вы сможете разузнать о ней больше, чем сумею сказать вам я или кто другой.— Вы правы, ей-богу правы, — ответил Уэйленд, ибо это был он. — Превосходный совет, но, по-моему, несколько опасный. А вдруг Фостер неожиданно вернется?— Очень возможно, — подтвердил хозяин.— Или вдруг, — продолжал Уэйленд, — леди не захочет меня видеть?— И это возможно, — согласился Джайлс Гозлинг. — Удивляюсь, что мистер Тресилиан так заботится о женщине, которой до него и дела нет. Как в том, так и в другом случае я могу попасть впросак, а потому мне не очень-то нравится ваш совет.— Согласитесь, однако, любезный мистер слуга, что дело это касается вашего хозяина, а не меня; вам лучше знать, чем вы рискуете, а уж тем более — готовы ли вы пойти на такой риск. Но вам нечего ждать, что другие осмелятся сделать то, на что не решаетесь вы.— Погоди, погоди, — прервал его Уэйленд, — скажи мне только одно… тот старик тоже едет в Камнорхолл?— Думаю, что да, — сказал хозяин. — Их слуга говорил, что должен доставить туда их пожитки; но эль подействовал на слугу так же, как Канарское на Майкла.— Довольно, — решительно заявил Уэйленд. — Я расстрою козни этого старого злодея. Его гнусная рожа перестает внушать мне страх, и во мне растет лютая ненависть. Помоги мне взвалить на спину мой короб, любезный хозяин… Берегись, старый Альбумазар, в твоем гороскопе есть зловещий знак, и находится он в созвездии Большой Медведицы.С этими словами он взвалил на плечи свою ношу, вышел, в сопровождении хозяина, через боковую калитку «Черного медведя» и самой незаметной тропинкой направился в Камнор-холл. Глава XX Крестьянин. У этих разносчиков имеется такое, сестрица, такое, чего ты и вообразить не можешь.«Зимняя сказка», акт IV, сц. 3 note 87 Note87
Перевод В. Левика.

Стремясь выполнить настоятельное требование графа блюсти его тайну, а также по причине собственной нелюдимости и скупости, Энтони Фостер, судя, по его образу жизни, старался не только оградить себя от назойливого любопытства окружающих, но и вообще избегал давать пищу для каких бы то ни было разговоров. Так, например, вместо многочисленной челяди для личных его надобностей и для охраны замка он постарался, насколько это было возможно, уменьшить число слуг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78