Но несколько месяцев назад попался сам…— В сети Жанны Арменье.— Не знаю, как ее зовут. Не имею ни малейшего повода заниматься им и его подружками. О том, что женился, знаю только по тому, что устроил пышный банкет в одном из ночных ресторанов, который снял по этому случаю.— Было бы хорошо, если бы ты узнал что-нибудь о его жене. Последнее время она жила в отеле «Вашингтон». Хочу знать, откуда родом, что делала до знакомства с ним, кем были ее друзья и подруги. Особенно подруги.Приоле взял карандаш и записал это в блокнот.— Это имеет связь с убитой на площади Вэнтимиль? Мегрэ кивнул головой.— Думаю, по твоим делам не проходила Луиза Лабуан?Приоле повернулся в сторону приоткрытой двери.— Дофэн! Ты слышишь?— Да, патрон.— Будь добр, проверь.Через несколько минут из соседней комнаты раздался голос Дофэна:— Нет такой.— Досадно, старина. Я займусь мадам Сантони. Но тебе будет непросто допросить ее, ведь в газетах пишут, что молодожены развлекаются в Италии.— Я же не настаиваю, чтобы это было сию минуту. Часы на камине, такие же, как и в кабинете Мегрэ, да и во всех комиссариатах, показывали двенадцать.— Ты не пойдешь выпить?— Не сейчас, — отказался Приоле. — Жду посетителя.Мегрэ производил впечатление человека, не знающего, чем себя занять. Большими шагами он измерил коридор, заглянул в застекленную комнату для посетителей, где смертельно скучали двое или трое. Потом, поднявшись по узкой лестнице, ведущей на последний этаж Дворца правосудия, комиссар толкнул дверь в лабораторию. Муре что-то рассматривал под микроскопом.— Ты уже исследовал вещи, которые я прислал?Здесь никто никогда не спешил. Несколько человек в серых халатах молча манипулировали сложными приборами. Сам Муре был воплощением внутреннего спокойствия.— Черное платье, — изрек он, — никогда не стирали, но часто чистили бензином и щеткой. Несмотря на это на ткани остались частички пыли. Сейчас я как раз ими занимаюсь. Сделал также анализ тех пятен, которые не могли удалить бензином. Нашел следы зеленой краски.— Это все?— Почти. Еще несколько крупинок песка.— Речного?— Морского. Такого, какой встречается на побережье Нормандии.— А на Средиземном море не такой песок?— Нет. Ничего похожего. И океанский не такой.Мегрэ побродил еще немного по лаборатории, выбил трубку а каблук. Когда он вернулся в отдел, шел первый час и инспектора собирались завтракать.— Патрон, вас искал Люка, — сказал инспектор Жюссье. Люка был уже в шляпе.— Я должен идти. Оставил вам на столе записку. Ферэ просил, чтобы вы сразу же ему позвонили. Думаю, это касается нашего убийства. Мегрэ зашел в свой кабинет и снял трубку.— Соедините с оперативной бригадой в Ницце.Никогда еще не было так мало звонков, как сейчас, несмотря на фотографии в газетах. По существу, до сих пор был только один, от Розы, юной служанки с улицы Клиши.А ведь при этом дюжины людей в течение нескольких месяцев должны были видеть эту девушку, хотя бы мимоходом, на улице.— Алло. Ферэ?— Это вы, патрон?Инспектор Ферэ когда-то работал на набережной Орфевр, а потом подал рапорт и попросил о переводе на юг в связи с плохим здоровьем жены.— Сегодня утром был звонок, который, думаю, вас заинтересует. Понимаете, о чем идет речь?— О Луизе Лабуан.— Конечно. Патрону нужны детали? Но я пока ничего не знаю. Не начинал расследование до разговора с вами. Сегодня утром, около полдевятого, мне позвонила некая Алиса Фенеру, торговка рыбой… Алло!..— Да, слушаю.На всякий случай Мегрэ записал эту фамилию на одном из листочков, оставленных Лоньоном.— Она сказала, что узнала фотографию, которую опубликовал «Эклерер». Это старая история. Четыре или пять лет назад эта девушка, которая тогда была еще совсем малявкой, жила со своей матерью в доме по соседству.— Подробности известны?— Мать не очень аккуратно оплачивала счета. Это она помнит лучше всего. «Это люди, которым никогда нельзя давать в кредит», — вот что она сказала. Дословно.— Что потом?— Мать и дочь занимали удобную квартиру недалеко от аллеи Клемансо. Мать когда-то была красивой женщиной. Была старше, чем обычно бывают матери пятнадцатилетних девочек. Во всяком случае ей было давно за пятьдесят.— На что они жили?— Это загадка. Мать прекрасно одевалась, выходила только после ленча и возвращалась поздно ночью.— Это все? И никаких мужчин?— О них не было речи. Если бы что-то в этом смысле было не так, лавочница бы с удовольствием об этом рассказала.— Уехали они вместе?— Похоже, что так. В один прекрасный день исчезли, оставив долги.— Ты проверил, фамилия Лабуан не фигурирует в твоей картотеке?— Это первое, что я сделал. Никаких следов. Спросил коллег. Одному из старых работников фамилия откуда-то знакома, но он не может вспомнить откуда.— Займись этим.— Сделаю все, что смогу. Что бы патрону хотелось знать для начала?— Все. Когда девушка уехала из Ниццы. Что стало с матерью. На что жили. У кого бывали. Если ей было пятнадцать или шестнадцать лет, она должна была ходить в школу. Ты не мог бы проверить это?— Понятно. Как только что-нибудь узнаю, позвоню.— Справься о матери в казино.— Уже подумал об этом.Силуэт на негативе стал еще четче. Благодаря разговору с Ниццей Мегрэ увидел девочку-подростка, бегущую за рыбой в лавочку, и мать, обремененную долгами, которая с кислой физиономией выговаривает что-то дочери.Комиссар надел пальто, нахлобучил шляпу и спустился вниз. На лестнице он встретил какого-то человека в сопровождении двух полицейских, но даже не взглянул на него. Пройдя через двор, комиссар зашел к начальнику отдела по учету жилой площади, сдаваемой внаем. Там он выписал на карточки имена Луизы Лабуан и Жанны Арменье.— Если можешь, поручи своим людям поискать эти фамилии в картотеке. Лучше в прошлогодней.Хорошо бы, чтобы бедняга Лоньон не узнал, что так за него будет сделана большая часть работы.Дождь кончился, и в лужи заглянуло солнце. Мегрэ поднял руку, будто хотел остановить проезжающее такси, но передумал и зашел в пивную «Дофин». Он сам не знал, чего бы выпить. Рядом у стойки два инспектора спорили о выслуге лет, необходимых для пенсии.— Что вам подать, месье Мегрэ?На первый взгляд казалось, что у комиссара плохое настроение, но те, кто хорршо его знал, понимали, что не в настроении дело. Просто он сейчас был сразу в нескольких местах: у вдовы на улице Клиши, в магазинчике на улице Дуэ, на скамейке около церкви Святой Троицы и еще в Ницце, где ясно видел девчонку, препирающуюся с хозяйкой рыбной лавки.Все было перемешано, расплывчато, неясно, но в конце концов из всего этого что-то должно было сложиться. Среди этих образов был один, от которого он не мог избавиться, — нагое тело под яркой электрической лампой, а рядом доктор Поль в белом халате, натягивающий резиновые перчатки.— Анисовую, — машинально ответил Мегрэ.Поль сказал ему, и это хорошо запомнилось, что девушка упала на колени. Чуть раньше зашла в «Ромео» на улице Комартэн, таксист запомнил ее бедное платье, бармен видел, как она пробиралась между танцующими, разговаривала с метрдотелем, потом с невестой. Затем вышла под дождь и пошла куда глаза глядят. Ее видели на площади Сен-Огюстен, потом она мелькнула на углу бульвара Осман и Сен-Оноре… О чем думала она в это время? Куда шла? Почти без денег. Старуха Кремье выгнала ее из дома. Она не могла уйти далеко. Там, куда она пришла, ее ударили, она упала на колени и неизвестный обрушил на ее голову что-то тяжелое.Все это случилось около двух часов ночи. Что она делала между двенадцатью и двумя?Потом убийца положил тело в середине площади Вэнтимиль.— Странная девушка, — пробормотал Мегрэ.— Слушаю, — произнес официант.— Ничего. Который час?Завтракать комиссар поехал домой.— Кстати, о том, чем ты интересовался вчера вечером, — начала мадам Мегрэ, как только они сели за стол. — Я думала об этом целое утро. Есть еще один повод, по которому девушка надевает вечернее платье.Комиссар не церемонился с женой, как с Лоньоном, и, прервав ее, рассеянно бросил:— Знаю. Свадьба.Мадам Мегрэ обиженно не открывала рта до конца завтрака. Глава пятая, о даме, которая зарабатывает себе на жизнь игрой в рулетку, о старой деве, которая хочет рассказать все до конца, и о девчонке, которая прячется под кроватью
Два, а может, и три раза в течение этого дня Мегрэ поднимал голову от бумаг и смотрел на небо. Он разглядывал его безукоризненную голубизну, золотистые островки облаков и крыши домов, блестящие на солнце. Комиссар со вздохом откладывал работу, вставал и открывал окно.И каждый раз, едва он успевал сесть, чтобы насладиться весенним воздухом, который придавал дыму от трубки особенно приятный вкус, бумаги начинали шевелиться, падать и в конце концов с шелестом разлетались по углам.Высоко, наверху, облака из белых и золотистых постепенно становились сине-серыми, и по подоконнику вдруг забарабанил косой дождь. Люди на мосту Сен-Мишель неожиданно припустили быстрее, совсем как в немых фильмах, а женщины придерживали руками подолы.Потом дождь сменился градом. Градины подскакивали, как шарики для пинг-понга. Когда комиссар закрыл окно, то нашел несколько штук на середине кабинета.Наверное, Лоньон сейчас прочесывал город, не выспавшийся, но упорный, припав к асфальту, как гончая, взявшая след среди толпы прохожих. Не исключено. Скорее всего, так оно и было. Он не звонил. Никогда не брал с собой зонта. Не относился к числу людей, бегущих в подворотню, чтобы переждать там ливень. Наоборот, промокнув, он чувствовал какое-то своеобразное удовольствие — жертва всеобщей несправедливости и собственной обязательности.Жанвье вернулся около трех. Он едва держался на ногах. Нечасто его видели в таком состоянии. Глаза блестели больше, чем обычно, в голосе слышались неестественно веселые нотки.— Все хорошо, патрон!— Что хорошего?По его тону можно было предположить, что он только что встретил Луизу Лабуан, целую и невредимую.— Вы были правы патрон!— Выражайся яснее.— Я обошел все бары и кафе.— Это видно.— Она была только в одном, на углу Комартэн и Сен-Лазар. Официанта, который ее обслуживал, зовут Эжен. Он лысый, живет в Бекон-ле-Брюйер и имеет дочку того же возраста, что и она.Жанвье погасил сигарету и тут же закурил новую.— Она пришла в пол-одиннадцатого и села в углу, недалеко от кассы. Выглядела замерзшей и заказала грог. Когда Эжен его подал, попросила жетон для телефона-автомата. Зашла в кабину, но сразу же вышла. Была в кафе почти до полуночи и по крайней мере десять раз пыталась до кого-то дозвониться.— Сколько грогов она выпила?— Три. Постоянно вскакивала и звонила по телефону.— Дозвонилась все-таки?— Эжен не знает. Он старался на нее не смотреть. Казалось, она вот-вот расплачется. Но вытерпела до конца. Он пытался с ней заговорить, но она только молчала. Видите патрон, как оно все складывается. Из магазинчика на улице Дуэ она вышла сразу после девяти. Имела достаточно времени, чтобы пешком дойти до улицы Комартэн, но сидела в кафе, пытаясь до кого-то дозвониться, звонила до самого последнего момента, пока не отправилась в «Ромео». Три стакана грога — не слабо для девушки. Должна была быть навеселе.— И уже без денег, — произнес Мегрэ.— Я и не подумал об этом! Что мы будем теперь делать?— А что у тебя есть?— Текущие дела.И он склонился над столом, словно сожалея, что его экспедиция закончилась.Мегрэ копался в папках, делал выписки, звонил в разные отделы. Около пяти в дверях появился Приоле:— Не помешал?— Да нет. Заканчиваю писанину по старому делу.— Ты знаешь Люсьена? Он работает у меня, а живет рядом с тобой.Мегрэ его припоминал. Это был здоровяк с черными, как смоль, волосами. У его жены была лавочка лекарственных растений на улице Шмен-Вер. Как-то раз летом, когда Мегрэ шел с женой в гости к доктору Пардону, он заметил Люсьена на пороге магазинчика.— Я только что озадачил всех моих людей, так, на всякий случай, ну и его тоже.— О Жанне Арменье?— Да. Он посмотрел на меня и поднял брови. «Это интересно, — сказал тут же. — Жена говорила о ней за завтраком. А я пропустил мимо ушей. Минутку. Сейчас вспомню. Что-то в этом роде: „Помнишь ту рыжую с красивой грудью, что жила в соседнем доме? Недавно удачно вышла замуж. Для свадьбы сняли целый ресторан“. Жена назвала фамилию. Кажется, именно Арменье. И еще добавила: „Уж теперь-то она у меня ничего покупать не будет…“Не исключено, что и Мегрэ мог видеть ее в окрестностях своего дома, и мадам Мегрэ делала покупки в одних и тех же магазинах, что и Жанна Арменье, потому что жена комиссара покупала практически все на улице Шмен-Вер.— Люсьен спросил меня, может ли он заняться своей бывшей соседкой. Я ответил, что ты, наверное, хочешь держать все нити в своих руках.— О Сантони ничего не слышно?— Ничего особенного, за исключением того, что все его знакомые удивлены этой свадьбой. Обычно его связи продолжались недолго.Был как раз перерыв между одним ливнем и другим. Солнце пригревало, лужи подсыхали. Мегрэ решил, что неплохо было бы пройтись, Он уже оделся, когда зазвонил телефон.— Алло, комиссар Мегрэ слушает.Это была Ницца. У Ферэ были какие-то необычайные новости, потому что он был так же возбужден, как и Жанвье.— Я нашел мамашу, патрон! Чтобы с ней поговорить, съездил в Монте-Карло.Вот так всегда и бывает. Целыми часами, целыми днями человек топчется на месте, а потом новости сыплются, как из рога изобилия.— Она была в казино?— Она и сейчас там. Сказала, что не может отойти от стола. Если не будет играть, ей не на что будет жить.— Она ходит туда каждый день?— Да, как другие ходят на работу. Играет до тех пор, пока не выигрывает несколько сотен, которых хватит на пару дней. Дальше играть не пытается и уходит.Мегрэ встречал таких игроков.— Какая у вас там погода?— Прекрасная! Полно иностранцев, которые приехали на Карнавал. Завтра будет Парад цветов. Уже устанавливают эстраду.— Ее тоже зовут Лабуан?— Ее настоящее имя Жермен Лабуан, но она велит называть себя Лилиан. Крупье знает ее как Лили. Ей около шестидесяти, очень сильно накрашена и обвешана искусственными драгоценностями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14