https://wodolei.ru/catalog/pristavnye_unitazy/
Мегрэ услышал, как она позвала:— Вивьен, иди сюда!Что она говорила своей невольнице (или подопечной, бог ее знает), он не слышал.— Вивьен тоже кажется, что она видела ключ.— Плоский ключик?— Да, месье знает, сейчас почти все такие.— Денег у нее не было?— Несколько свернутых купюр. Немного, может, две или три. По сто франков. Я еще подумала, что с такими-то деньжищами не разгуляешься.— И ничего больше?— Нет, это все.В дверь постучали. Это был Жанвье. Увидев лежащие на столе сним ки, он вздрогнул так же, как и Мегрэ.— Вы нашли ее фотографию? — удивился он. Потом поднес снимки ближе к глазам. — Это ребята сверху смастерили? — и шепнул:— Интересная девушка.И все равно они не знали о ней ничего, помимо того, что ее никто не узнал, кроме хозяйки пыльного магазинчика.— Что будем делать?Мегрэ мог только пожать плечами и ответить:— Ждать! Глава третья, о служанке, которая не умеет разговаривать по телефону, и о великосветской даме с улицы Клиши
Хмурый и разочарованный, Мегрэ сидел в конторе до самого вечера. В семь он сел в автобус, который привез его домой, на бульвар Ришар-Ленуар. На круглом столике лежала газета, открытая на полосе с фотографией незнакомки. В заметке не преминули сообщить, что делом занимается комиссар Мегрэ.Жена его ни о чем не спрашивала, и не пробовала занимать его разговорами. Когда они заканчивали обедать и уже приступили к десерту, мельком взглянув на жену, комиссар с удивлением заметил, что она тоже неспокойна. Но ему и в голову не пришло, что забота у них общая. Потом он сел в кресло, зажег трубку и начал просматривать газету. Мадам Мегрэ убирала со стола и мыла посуду. Только когда она села напротив мужа с корзинкой, полной носков и чулок для штопки, он взглянул на нее украдкой пару раз и равнодушно, как бы не придавая этому никакого значения, сказал вполголоса:— Не скажешь ли ты мне, в каких случаях молодая девушка может ощущать жгучую потребность в вечернем платье?Он не знал, о чем жена все время думает, но, услышав легкий вздох облегчения, мог бы поклясться, что она ждала именно этого вопроса.— Над чем тут задумываться? — сказала она.— Что ты имеешь в виду?— Например, мужчине не пришло бы в голову надеть смокинг или фрак без определенной цели. С девушками по-другому. Когда мне было тринадцать лет, я проводила целые часы, подгоняя для себя украдкой старое вечернее платье, которое мать уже выбросила.Он с интересом посмотрел на жену, как будто неожиданно открыл неизвестную черту в характере своей спутницы— Временами, по вечерам, когда все думали, что я сплю, вставала, надевала его и любовалась собой перед зеркалом. А один раз, когда родители ушли, я надела это платье и мамины туфли и дошла аж до угла.Мегрэ молчал, не замечая, что жена порозовела от нахлынувших воспоминаний.— Тебе было тринадцать, — произнес он вскоре.— Одна из моих теток, тетка Сесиль, — ты не знал ее, но я часто тебе о ней рассказывала, — та, которая несколько лет была очень богата, пока ее муж не растратил все ее состояние, часто закрывалась в своей комнате, часами причесывалась, наряжалась, будто собиралась идти в Оперу. А на стук отвечала, что у нее мигрень. Однажды я заглянула в замочную скважину и узнала всю правду: она с улыбкой смотрела в зеркало на дверце шкафа и обмахивалась веером— Это было давно…— А ты думаешь, что женщины изменились?— Нужно иметь какую-то очень важную причину, чтобы, имея двести или триста франков за душой, лететь в десять вечера к «Мадемуазель Ирэн», требовать вечернее платье, сразу же в него переодеваться и выходить под дождь.— Вовсе необязательно, чтобы это была причина, которую мужчина посчитал бы серьезной.Мегрэ понял, что имела в виду жена, но это показалось ему неубедительным.— Хочешь спать? Он кивнул головой. Утро было ветреное, по небу мчались тучи, и мадам Мегрэ велела мужу взять зонт. На службе он чуть было не прозевал телефонный звонок. Уже собирался с докладом к шефу, когда зазвонил телефон Одним прыжком он вернулся от двери.— Алло. Комиссар Мегрэ— Кто-то, не называя своего имени, срочно хочет поговорить с месье, — услышал он голос телефониста с центральной.— Соединяйте.Из трубки донесся такой крик, что, казалось, было видно невооруженным глазом, как дрожит мембрана Эта особа явно не привыкла к телефонным разговорам.— Это комиссар Мегрэ?— Да, это я. Кто говорит?Тишина.— Алло! Слушаю!— Могу сообщить месье кое-что о той девушке, которую убили.— На площади Вэнтимиль?Снова тишина. Мегрэ подумал, не ребенок ли это.— Говорите, пожалуйста. Вы ее знали?— Да. Знаю, где она жила.Он был уверен, что длинные паузы между репликами его собеседница делала не от нерешительности, а от того, что она… говорила по телефону. Вместо того, чтобы разговаривать обычным голосом, кричала и прижимала при этом губы к трубке. Где-то далеко играло радио. Слышался плач младенца.— И где же?— Улица Клиши, 113 бис.— Кто вы?— Прикажите допросить старуху с третьего этажа, ее зовут мадам Кремье…Послышался другой голос, который звал:— Роза, Роза! Что ты там…Потом трубку повесили.У шефа Мегрэ провел несколько минут, а когда явился Жанвье, взял его с собой.Весь вчерашний день инспектор убил, безрезультатно мотаясь по городу. Лоньон, который занимался ночными заведениями и таксистами, не подавал признаков жизни.— Она производит впечатление молоденькой служанки, которая только недавно приехала из деревни, — рассказал Мегрэ помощнику о звонившей по телефону. — У нее своеобразный акцент, только не могу сообразить, какой.Дом ИЗбис на улице Клиши оказался обычным доходным домом, каких было много в этом районе. Сначала они зашли к консьержке, женщине лет сорока, которая встретила их не очень учтиво.— Уголовная полиция, — сказал Мегрэ, показывая свой жетон.— Что господам угодно?— Живет ли здесь некая мадам Кремье?— Третий этаж налево.— Она дома?— Если не вышла что-нибудь купить, я не видела.— Она живет одна?Казалось, что у консьержки не совсем чиста совесть.— Одна и не одна.— Что вы хотите этим сказать?— Время от времени у нее кто-нибудь гостит.— Родственники?— Нет. Иначе зачем она стала бы делать из этого некую тайну? Пусть сама выпутывается. Живут у нее иногда квартирантки.— Временные?— Она хотела бы, наверное, иметь постоянных, но при ее характере… Каждая, верно, только и думает, как бы сбежать. Та, последняя, была пятая или шестая.— Почему вы не сообщили об этом?— Да потому, что она, когда первый раз взяла к себе какую-то продавщицу из картинной галереи, просила, чтобы я говорила, что это ее племянница.— Она дала вам что-нибудь за это?Консьержка пожала плечами.— Во-первых, домовладелица не разрешает жильцам сдавать комнаты. Во-вторых, если уж сдавать, то нужно обратиться в полицию, заполнить бумаги… А она не хочет указывать это в декларации о доходах.— И поэтому вы нам не сообщали?Поняла, наконец, на что они намекают: вчерашняя газета лежала на стуле, раскрытая на странице с фотографией девушки.— Вы ее знали?— Это последняя.— Последняя?— Последняя квартирантка. Племянница, как бы сказала старуха.— И когда вы видели ее в последний раз?— Не помню. Не обратила внимания.— Вы знаете, как ее звали?— Мадам Кремье звала ее Луизой. А поскольку все время, пока она тут жила, никакая корреспонденция ей не приходила, я не знаю ее фамилии. Я вам сказала, что не обязана была знать, что это квартирантка. Люди имеют право принимать у себя родственников. А теперь из-за этого я могу потерять место. Наверное, об этом будет в газетах?— Выть может. Что это была за девушка?— Она-то? Бесцветное создание. Иногда, когда она проходила мимо моего окошечка, ей ударяло в голову, что она должна кивнуть, но ни разу нормально не поздоровалась.— Долго она тут жила?Жанвье все записывал. Это произвело впечатление на консьержку, и она думала над каждым словом.— Если мне не изменяет память, явилась перед Новым годом.— У нее был багаж?— Только голубой чемоданчик.— Откуда она знала мадам Кремье?— Я должна была предусмотреть, что это плохо кончится. В первый раз дала себе так заморочить голову, но клянусь месье, что это никогда не повторится. Мадам Кремье жила тут еще до смерти мужа, вице-директора банка. Они уже жили здесь, когда я начала работать.— Когда он умер?— Лет пять или шесть назад. Детей у них нет. Она начала жаловаться, как ужасно жить одной в большом городе. Потом, уже позднее, начала разговоры о деньгах, о своей пенсии, которая не менялась, а жизнь все дорожала…— Она богата?— Еще как! Недавно призналась мне, что у нее два дома где-то в двадцатом округе. Когда первый раз сдала комнату, старалась меня убедить, что это ее родственница из провинции, но я подозревала неправду и зашла к ней. Тогда она пообещала мне четвертую часть квартплаты а я была настолько глупа, что согласилась. Это правда — ее квартира слишком просторна для одного человека.— Она давала объявления в газеты?— Да. Без адреса. Только номер телефона.— Чем занимались ее квартирантки?— Трудно сказать. Почти всегда это были девушки, которые где-то работали. Они были довольны, что имеют комнату, большую, чем в отеле, за ту же самую цену или даже дешевле. Только раз ей попалась девица, которая выглядела так же, как другие, а по ночам впускала мужчин. Но это продолжалось всего два дня.— Вы ничего не рассказали о последней квартирантке.— Что хочет знать месье?— Все.Консьержка непроизвольно посмотрела на фотографию в газете.— Я уже сказала, месье: я видела ее только, когда она проходила мимо. Выходила утром в девять или в полдесятого.— Вы не знаете, где она работала?— Нет.— Не приходила на обед?— Мадам Кремье не позволяет готовить в комнате.— А когда возвращалась?— Вечером. Иногда в семь, иногда около десяти или одиннадцати.— Она часто выходила развлечься? Бывали ли у нее какие-нибудь знакомые?— Никто никогда не спрашивал.— Видели ли вы ее когда-нибудь в вечернем платье?Консьержка покачала головой.— Месье не понимает? Это была девушка, каких много. Я никогда не обращала на нее внимания. А кроме того, догадывалась, что долго она здесь жить не будет.— Почему?— Уж догадывалась. Старуха охотно сдает комнату, но не хочет, чтобы ей что-то мешало. Она привыкла ложиться спать в пол-одиннадцатого, и если случалось, что жиличка возвращалась позднее, ее ждал скандал. По правде говоря, ей нужна не столько квартирантка, сколько компаньонка, чтобы играть с ней в карты.Консьержка не могла понять, почему Мегрэ улыбается. А он вспомнил хозяйку магазинчика с улицы Дуэ. Та тоже принимала девушек, сбившихся с пути. Может, делала это от доброго сердца, может, защищала себя от одиночества, но поскольку они были ей всем обязаны, то становились чем-то вроде рабынь.Мадам Кремье брала жильцов. В сущности, это та же история. Сколько же их было в Париже — стареющих женщин или старых дев, которые хотели, чтобы рядом было молодое и спокойное существо!— Я могла бы вернуть ей те деньги, которые с этого имела, и избежать наказания?— Значит, вы не знаете, кем она была, откуда взялась, чем занималась и с кем встречалась?— Нет.— Она вам не нравилась?— Я не люблю людей, которые нисколько не богаче, чем я, а изображают из себя бог знает каких важных.— Вы думаете, она была бедной?— Я видела ее всегда в одном и том же платье и пальто.— В доме есть служанки?— Для чего месье спрашивает? Три. Одна на втором этаже, потом та, с третьего, квартира направо, еще…— Среди них есть совсем молоденькая, только что приехавшая из деревни?— Месье имеет в виду Розу?— Это которая?— С третьего. В семье Лаше было двое детей. Два месяца назад мадам Лаше родила третьего и в помощь взяла девушку из Нормандии.— У них есть телефон?— Да. У месье Лаше хорошая должность где-то в страховой компании. Недавно купили автомобиль.— Спасибо, мадам.— Если можно, чтобы хозяйка дома не узнала…— Еще одно. Когда вчера вы увидели в газете фотографию, вы ее узнали?Она заколебалась на минутку и солгала:— Не была уверена. Поверьте, это первая фотография в газете…— К вам приходила мадам Кремье?Консьержка покраснела:— Зашла, возвращаясь с покупками. Сказала мне так: «Полицейским платят достаточно хорошо, чтобы люди не пытались им помогать!» Я поняла. А как увидела те, другие, фотографии, подумала, что до вас не дозвониться, и, по правде говоря, как хорошо, что господа пришли, будто тяжкий камень упал с моего сердца!В доме был лифт. Мегрэ и Жанвье поднялись на третий этаж. Из-за двери справа доносились детские голоса, а потом голос, который Мегрэ узнал, произнес:— Жанно! Жанно! Оставь в покое сестренку! Комиссар позвонил в дверь налево. Послышались легкие, еле слышные шаги. Кто-то из-за двери спросил:— Кто там?— Мадам Кремье?— Что вам угодно?— Полиция.За дверью воцарилась тишина, потом комиссар услышал шепот:— Минуточку…Снова шаги. Наверное, пошла переодеваться. Когда возвращалась, звук шагов был иным. Видно, сменила шлепанцы на туфли. Дверь она отворила неохотно, поглядывая на пришедших маленькими проницательными глазками.— Проходите, господа. Я еще не закончила уборку.Несмотря на это, она была в черном, достаточно элегантном платье, старательно причесана. Ей было шестьдесят пять или семьдесят, это была маленькая, худая, удивительно живая и бодрая женщина.— У месье есть удостоверение?Мегрэ показал ей свой жетон, который она тревожно осмотрела.— Это вы — комиссар Мегрэ?Мадам Кремье проводила их в комнату, достаточно большую, но до того заставленную мебелью и безделушками, что в ней едва можно было передвигаться.— Садитесь, пожалуйста. Чем обязана?Она с достоинством уселась, но не могла сдержать волнения и крепко стискивала пальцы.— Мы пришли по поводу вашей квартирантки— Но у меня нет никакой квартирантки.— Извините, мы знаем все.Она не спешила закончить фразу и внимательно посмотрела на комиссара.— Все о чем?— Обо всем. Мы не из министерства финансов, и то, что мадам пишет в декларации о доходах, к нам не относится.В комнате не было ни одной газеты. Мегрэ вынул из кармана фотографию незнакомки.— Мадам ее знает?— Она жила со мной несколько дней.— Дней?— Скажем, недель.— Скажем, два с половиной месяца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
Хмурый и разочарованный, Мегрэ сидел в конторе до самого вечера. В семь он сел в автобус, который привез его домой, на бульвар Ришар-Ленуар. На круглом столике лежала газета, открытая на полосе с фотографией незнакомки. В заметке не преминули сообщить, что делом занимается комиссар Мегрэ.Жена его ни о чем не спрашивала, и не пробовала занимать его разговорами. Когда они заканчивали обедать и уже приступили к десерту, мельком взглянув на жену, комиссар с удивлением заметил, что она тоже неспокойна. Но ему и в голову не пришло, что забота у них общая. Потом он сел в кресло, зажег трубку и начал просматривать газету. Мадам Мегрэ убирала со стола и мыла посуду. Только когда она села напротив мужа с корзинкой, полной носков и чулок для штопки, он взглянул на нее украдкой пару раз и равнодушно, как бы не придавая этому никакого значения, сказал вполголоса:— Не скажешь ли ты мне, в каких случаях молодая девушка может ощущать жгучую потребность в вечернем платье?Он не знал, о чем жена все время думает, но, услышав легкий вздох облегчения, мог бы поклясться, что она ждала именно этого вопроса.— Над чем тут задумываться? — сказала она.— Что ты имеешь в виду?— Например, мужчине не пришло бы в голову надеть смокинг или фрак без определенной цели. С девушками по-другому. Когда мне было тринадцать лет, я проводила целые часы, подгоняя для себя украдкой старое вечернее платье, которое мать уже выбросила.Он с интересом посмотрел на жену, как будто неожиданно открыл неизвестную черту в характере своей спутницы— Временами, по вечерам, когда все думали, что я сплю, вставала, надевала его и любовалась собой перед зеркалом. А один раз, когда родители ушли, я надела это платье и мамины туфли и дошла аж до угла.Мегрэ молчал, не замечая, что жена порозовела от нахлынувших воспоминаний.— Тебе было тринадцать, — произнес он вскоре.— Одна из моих теток, тетка Сесиль, — ты не знал ее, но я часто тебе о ней рассказывала, — та, которая несколько лет была очень богата, пока ее муж не растратил все ее состояние, часто закрывалась в своей комнате, часами причесывалась, наряжалась, будто собиралась идти в Оперу. А на стук отвечала, что у нее мигрень. Однажды я заглянула в замочную скважину и узнала всю правду: она с улыбкой смотрела в зеркало на дверце шкафа и обмахивалась веером— Это было давно…— А ты думаешь, что женщины изменились?— Нужно иметь какую-то очень важную причину, чтобы, имея двести или триста франков за душой, лететь в десять вечера к «Мадемуазель Ирэн», требовать вечернее платье, сразу же в него переодеваться и выходить под дождь.— Вовсе необязательно, чтобы это была причина, которую мужчина посчитал бы серьезной.Мегрэ понял, что имела в виду жена, но это показалось ему неубедительным.— Хочешь спать? Он кивнул головой. Утро было ветреное, по небу мчались тучи, и мадам Мегрэ велела мужу взять зонт. На службе он чуть было не прозевал телефонный звонок. Уже собирался с докладом к шефу, когда зазвонил телефон Одним прыжком он вернулся от двери.— Алло. Комиссар Мегрэ— Кто-то, не называя своего имени, срочно хочет поговорить с месье, — услышал он голос телефониста с центральной.— Соединяйте.Из трубки донесся такой крик, что, казалось, было видно невооруженным глазом, как дрожит мембрана Эта особа явно не привыкла к телефонным разговорам.— Это комиссар Мегрэ?— Да, это я. Кто говорит?Тишина.— Алло! Слушаю!— Могу сообщить месье кое-что о той девушке, которую убили.— На площади Вэнтимиль?Снова тишина. Мегрэ подумал, не ребенок ли это.— Говорите, пожалуйста. Вы ее знали?— Да. Знаю, где она жила.Он был уверен, что длинные паузы между репликами его собеседница делала не от нерешительности, а от того, что она… говорила по телефону. Вместо того, чтобы разговаривать обычным голосом, кричала и прижимала при этом губы к трубке. Где-то далеко играло радио. Слышался плач младенца.— И где же?— Улица Клиши, 113 бис.— Кто вы?— Прикажите допросить старуху с третьего этажа, ее зовут мадам Кремье…Послышался другой голос, который звал:— Роза, Роза! Что ты там…Потом трубку повесили.У шефа Мегрэ провел несколько минут, а когда явился Жанвье, взял его с собой.Весь вчерашний день инспектор убил, безрезультатно мотаясь по городу. Лоньон, который занимался ночными заведениями и таксистами, не подавал признаков жизни.— Она производит впечатление молоденькой служанки, которая только недавно приехала из деревни, — рассказал Мегрэ помощнику о звонившей по телефону. — У нее своеобразный акцент, только не могу сообразить, какой.Дом ИЗбис на улице Клиши оказался обычным доходным домом, каких было много в этом районе. Сначала они зашли к консьержке, женщине лет сорока, которая встретила их не очень учтиво.— Уголовная полиция, — сказал Мегрэ, показывая свой жетон.— Что господам угодно?— Живет ли здесь некая мадам Кремье?— Третий этаж налево.— Она дома?— Если не вышла что-нибудь купить, я не видела.— Она живет одна?Казалось, что у консьержки не совсем чиста совесть.— Одна и не одна.— Что вы хотите этим сказать?— Время от времени у нее кто-нибудь гостит.— Родственники?— Нет. Иначе зачем она стала бы делать из этого некую тайну? Пусть сама выпутывается. Живут у нее иногда квартирантки.— Временные?— Она хотела бы, наверное, иметь постоянных, но при ее характере… Каждая, верно, только и думает, как бы сбежать. Та, последняя, была пятая или шестая.— Почему вы не сообщили об этом?— Да потому, что она, когда первый раз взяла к себе какую-то продавщицу из картинной галереи, просила, чтобы я говорила, что это ее племянница.— Она дала вам что-нибудь за это?Консьержка пожала плечами.— Во-первых, домовладелица не разрешает жильцам сдавать комнаты. Во-вторых, если уж сдавать, то нужно обратиться в полицию, заполнить бумаги… А она не хочет указывать это в декларации о доходах.— И поэтому вы нам не сообщали?Поняла, наконец, на что они намекают: вчерашняя газета лежала на стуле, раскрытая на странице с фотографией девушки.— Вы ее знали?— Это последняя.— Последняя?— Последняя квартирантка. Племянница, как бы сказала старуха.— И когда вы видели ее в последний раз?— Не помню. Не обратила внимания.— Вы знаете, как ее звали?— Мадам Кремье звала ее Луизой. А поскольку все время, пока она тут жила, никакая корреспонденция ей не приходила, я не знаю ее фамилии. Я вам сказала, что не обязана была знать, что это квартирантка. Люди имеют право принимать у себя родственников. А теперь из-за этого я могу потерять место. Наверное, об этом будет в газетах?— Выть может. Что это была за девушка?— Она-то? Бесцветное создание. Иногда, когда она проходила мимо моего окошечка, ей ударяло в голову, что она должна кивнуть, но ни разу нормально не поздоровалась.— Долго она тут жила?Жанвье все записывал. Это произвело впечатление на консьержку, и она думала над каждым словом.— Если мне не изменяет память, явилась перед Новым годом.— У нее был багаж?— Только голубой чемоданчик.— Откуда она знала мадам Кремье?— Я должна была предусмотреть, что это плохо кончится. В первый раз дала себе так заморочить голову, но клянусь месье, что это никогда не повторится. Мадам Кремье жила тут еще до смерти мужа, вице-директора банка. Они уже жили здесь, когда я начала работать.— Когда он умер?— Лет пять или шесть назад. Детей у них нет. Она начала жаловаться, как ужасно жить одной в большом городе. Потом, уже позднее, начала разговоры о деньгах, о своей пенсии, которая не менялась, а жизнь все дорожала…— Она богата?— Еще как! Недавно призналась мне, что у нее два дома где-то в двадцатом округе. Когда первый раз сдала комнату, старалась меня убедить, что это ее родственница из провинции, но я подозревала неправду и зашла к ней. Тогда она пообещала мне четвертую часть квартплаты а я была настолько глупа, что согласилась. Это правда — ее квартира слишком просторна для одного человека.— Она давала объявления в газеты?— Да. Без адреса. Только номер телефона.— Чем занимались ее квартирантки?— Трудно сказать. Почти всегда это были девушки, которые где-то работали. Они были довольны, что имеют комнату, большую, чем в отеле, за ту же самую цену или даже дешевле. Только раз ей попалась девица, которая выглядела так же, как другие, а по ночам впускала мужчин. Но это продолжалось всего два дня.— Вы ничего не рассказали о последней квартирантке.— Что хочет знать месье?— Все.Консьержка непроизвольно посмотрела на фотографию в газете.— Я уже сказала, месье: я видела ее только, когда она проходила мимо. Выходила утром в девять или в полдесятого.— Вы не знаете, где она работала?— Нет.— Не приходила на обед?— Мадам Кремье не позволяет готовить в комнате.— А когда возвращалась?— Вечером. Иногда в семь, иногда около десяти или одиннадцати.— Она часто выходила развлечься? Бывали ли у нее какие-нибудь знакомые?— Никто никогда не спрашивал.— Видели ли вы ее когда-нибудь в вечернем платье?Консьержка покачала головой.— Месье не понимает? Это была девушка, каких много. Я никогда не обращала на нее внимания. А кроме того, догадывалась, что долго она здесь жить не будет.— Почему?— Уж догадывалась. Старуха охотно сдает комнату, но не хочет, чтобы ей что-то мешало. Она привыкла ложиться спать в пол-одиннадцатого, и если случалось, что жиличка возвращалась позднее, ее ждал скандал. По правде говоря, ей нужна не столько квартирантка, сколько компаньонка, чтобы играть с ней в карты.Консьержка не могла понять, почему Мегрэ улыбается. А он вспомнил хозяйку магазинчика с улицы Дуэ. Та тоже принимала девушек, сбившихся с пути. Может, делала это от доброго сердца, может, защищала себя от одиночества, но поскольку они были ей всем обязаны, то становились чем-то вроде рабынь.Мадам Кремье брала жильцов. В сущности, это та же история. Сколько же их было в Париже — стареющих женщин или старых дев, которые хотели, чтобы рядом было молодое и спокойное существо!— Я могла бы вернуть ей те деньги, которые с этого имела, и избежать наказания?— Значит, вы не знаете, кем она была, откуда взялась, чем занималась и с кем встречалась?— Нет.— Она вам не нравилась?— Я не люблю людей, которые нисколько не богаче, чем я, а изображают из себя бог знает каких важных.— Вы думаете, она была бедной?— Я видела ее всегда в одном и том же платье и пальто.— В доме есть служанки?— Для чего месье спрашивает? Три. Одна на втором этаже, потом та, с третьего, квартира направо, еще…— Среди них есть совсем молоденькая, только что приехавшая из деревни?— Месье имеет в виду Розу?— Это которая?— С третьего. В семье Лаше было двое детей. Два месяца назад мадам Лаше родила третьего и в помощь взяла девушку из Нормандии.— У них есть телефон?— Да. У месье Лаше хорошая должность где-то в страховой компании. Недавно купили автомобиль.— Спасибо, мадам.— Если можно, чтобы хозяйка дома не узнала…— Еще одно. Когда вчера вы увидели в газете фотографию, вы ее узнали?Она заколебалась на минутку и солгала:— Не была уверена. Поверьте, это первая фотография в газете…— К вам приходила мадам Кремье?Консьержка покраснела:— Зашла, возвращаясь с покупками. Сказала мне так: «Полицейским платят достаточно хорошо, чтобы люди не пытались им помогать!» Я поняла. А как увидела те, другие, фотографии, подумала, что до вас не дозвониться, и, по правде говоря, как хорошо, что господа пришли, будто тяжкий камень упал с моего сердца!В доме был лифт. Мегрэ и Жанвье поднялись на третий этаж. Из-за двери справа доносились детские голоса, а потом голос, который Мегрэ узнал, произнес:— Жанно! Жанно! Оставь в покое сестренку! Комиссар позвонил в дверь налево. Послышались легкие, еле слышные шаги. Кто-то из-за двери спросил:— Кто там?— Мадам Кремье?— Что вам угодно?— Полиция.За дверью воцарилась тишина, потом комиссар услышал шепот:— Минуточку…Снова шаги. Наверное, пошла переодеваться. Когда возвращалась, звук шагов был иным. Видно, сменила шлепанцы на туфли. Дверь она отворила неохотно, поглядывая на пришедших маленькими проницательными глазками.— Проходите, господа. Я еще не закончила уборку.Несмотря на это, она была в черном, достаточно элегантном платье, старательно причесана. Ей было шестьдесят пять или семьдесят, это была маленькая, худая, удивительно живая и бодрая женщина.— У месье есть удостоверение?Мегрэ показал ей свой жетон, который она тревожно осмотрела.— Это вы — комиссар Мегрэ?Мадам Кремье проводила их в комнату, достаточно большую, но до того заставленную мебелью и безделушками, что в ней едва можно было передвигаться.— Садитесь, пожалуйста. Чем обязана?Она с достоинством уселась, но не могла сдержать волнения и крепко стискивала пальцы.— Мы пришли по поводу вашей квартирантки— Но у меня нет никакой квартирантки.— Извините, мы знаем все.Она не спешила закончить фразу и внимательно посмотрела на комиссара.— Все о чем?— Обо всем. Мы не из министерства финансов, и то, что мадам пишет в декларации о доходах, к нам не относится.В комнате не было ни одной газеты. Мегрэ вынул из кармана фотографию незнакомки.— Мадам ее знает?— Она жила со мной несколько дней.— Дней?— Скажем, недель.— Скажем, два с половиной месяца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14