— Тихо! — я вырвал автомат из пакета и направил на неё. — Поставь кофейник на пол и молчи. Ничего не будет. Ветер! Стереги!Я приоткрыл дверь в самую спокойную комнату и угадал. За столом сидело четверо. Они играли в карты, и «гангстер» был среди них.— Руки за голову! — скомандовал я негромко и закрыл за собой дверь. — Всем встать! Ты сиди, — кивнул я на старого знакомого. — Подойдите к стенке, обопритесь на неё руками. Так и стойте.Я уселся на стул, выбрав позицию, чтобы держать под прицелом и находящихся в комнате, и дверь.— Значит, так ты держишь слово? — спросил я.«Гангстер» посмотрел на меня с недоумением.— Не прикидывайся. Я отдал тебе двадцать штук, а тебе захотелось больше. И ты прислал двух громил с паяльником.— Клянусь! Клянусь! Я никого не присылал.— А кто мог ещё знать про двадцать тысяч?— Не знаю! Не знаю! Честное слово, это был не я.— Чем ты можешь доказать?— Ничем. Но это не я. Меня все знают. Я таких дел не делаю. Про «паяльников» я слышал, они недавно Скорлупу опустили на полтораста тонн. Но это не наши. Я с ними не связан. Все знают. Ребята, верно?«Ребята» молчали. Я задумался. Убить человека просто так, когда у него пустые руки, — непросто. Тем более, он может и не врать. А как проверить? В прихожей раздались голоса и пару раз гавкнул Ветер. Да так, что задребезжали оконные стекла. Если пристрелят Ветра…Я прыгнул, схватил «гангстера» за шиворот, уткнул ему в бок автомат и вместе с ним выбрался в прихожую. Ветер стоял наизготовку. Из дверей других комнат торчали любопытные. Прикрываясь «гангстером» и угрожая автоматом, я вышел на лестницу.— Честное слово, честное слово, — мой невольный спутник аж зациклился на «честном слове». — Это не я.— А кто?— Кто-то из тех парней, которые приезжали со мной. Больше никто ничего не знал. Даже Николай. Кто-то из них сговорился с «паяльникоми».— Слушай, — от всего этого меня начало тошнить, и я решил побыстрее развязаться, — я тебя оставлю. Но как-нибудь вернусь. Чтобы ты сам разобрался. Во всём! А мне отчитаешься. Понял?Конечно, он понял. Конечно, согласился. Удивительно, какие все сговорчивые, когда на них в упор смотрит что-то огнестрельное. Я испугался собственных садистских мыслей. Жаль, что лицо убийцы Атланта будто стёрли из моей памяти. Уж этого бы я убил не задумываясь.Раздеваясь перед тем, как лечь спать, я вновь прежил озарение. Оно заставило меня буквально зависнуть над диваном и миллион раз повторить: «Я — идиот!» А кто же я ещё, если, разыскивая с помощью Ветра всяких потаскух и мелких хулиганов, я не догадался отыскать родного отца!? Ведь это же так просто.Я оделся. Я заказал кучу оружия. Я увешался им почти так же, как герой Шварценеггера, отправляющийся на базу террористов, только что решил не брать радиоуправляемые мины. После такой вот подготовки я показал Ветру фото отца и отдал приказ искать.Ветер понюхал карточку, вытянул передние лапы, положил на них голову и принялся щуриться. По-моему, так должны были делать кошки, а не собаки. Мне без разницы, пусть отца найдёт.Ветер не хотел искать. После неизвестно какого по счёту приказа он громко гавкнул и отрицательно покрутил своей огромной башкой. Внутри у меня всё замерло. Отец мёртв? Его больше нету? Ну, Кардинал…Через несколько секунд, оставаясь в той же амуниции, я совал дрожащей рукой в морду Ветру фотопортрет Кардинала.Пёс презрительно глянул мне в глаза, свернулся калачом и притворился спящим. Я решил пнуть проклятое животное ногой, но вовремя одумался.Вот черт! На кой мне такие озарения? Спал бы нормально, а сейчас разве уснёшь?Часов в десять утра меня разбудил звонок в дверь. Так как в последний месяц ни к кому, кроме меня, гости не наведывались, и эти, скорее всего, направлялись ко мне. Ветра не было, но я и без него решил не оплошать и пошёл к дверям с автоматом наперевес.— Кто там?— Мне бы Михаила Канаана … ой, извините, Кононова, — сказал голос за дверью.— Его нет, а что передать? — автоматически спросил я. Потом до меня дошло, что путаница Кононова с Канааном немного подозрительна.— Передайте, что приходил его сын.Я настолько растерялся, что открыл дверь, забыв об автомате. За дверью стоял высокий, стройный, аккуратно одетый парень, с недоумением уставившийся на автомат.— Дело в том, что его сын — я. Если Кононов и Канаан — одно и то же.— Одно и то же. Очень приятно познакомиться.— А кто же вы?— Тоже сын. Не вижу ничего странного. У любого мужчины может быть сколько угодно сыновей. Два — совсем не много.— П-проходи, — я жутко растерялся, вплоть до заикания. — Никогда не слышал о других детях. Хотя, конечно… Сколько тебе лет? И почему Канаан?— Тридцать, — неожиданный брат прошёл за мной в комнату. — Я о тебе знал. Отец все обещал познакомить. Зачем тебе автомат? А это? — он кивнул на груду оружия, оставшуюся после несовершенных походов.— Кое-какие неприятности. Между прочим, с нашим отцом.Его звали Борисом. Наша беседа напоминала странный допрос, где стороны всё время меняются местами. Мне удалось узнать, что из-за жуткого характера матери Бориса (он сам это признал), отец не смог с ней ужиться, но благодаря фантастически щедрым алиментам, конечно, не по исполнительному листу, мать не возражала против общения отца и сына. Борис окончил политех, работал в НИИ, был женат, имел сына и дочь, вот-вот собирался защищать диссертацию. Отец не оставлял его щедротами, помог с кооперативом, с цветным телевизором, с машиной и т.д., и т.п. В своё время Борису было рассказано о Доме, у него даже что-то начало получаться, но точнонаучная душа не стерпела, он попытался подвести под это дело материалистическую базу. За что и был наказан потерей власти. Уникальное здание просто-напросто перестало выполнять его мысленные приказы. Кстати, знание о Доме помогло не удивиться автомату и прочей боевой амуниции. А Канаан, так же как Кон и Кан, довольно широко использовалось нашим непутёвым папашей на разных этапах его биографии. Вместе с материальной помощью отец щедро наделил сына и такой вот оригинальной фамилией.Я рассказал про исчезновение отца и козни Кардинала, про свои последние приключения с Атлантом и Ветром. Потом попросил помощи. Уже давно меня свербила мысль, что научное знание о Доме может оказаться моим козырем в борьбе против Кардинала. Ведь никто же не знал правду о Доме! Все только умели им пользоваться.А как узнать правду, не потеряв власть? Только посвятив человека со стороны. Но ни с кем нельзя делиться! Теперь можно. Борис подходил идеально. Он уже все знал, то есть не был чужим, и одновременно не мог претендовать на власть над Домом.— Не потяну, — отказался брат. — Здесь нужен могучий физик, второй Эйнштейн. А я специалист по сверхсильным токам. Узкий специалист.В ходе дальнейшего разговора я узнал, что Борис пришёл, как обычно, за материальной помощью. У какого-то знакомого продавался персональный компьютер… Позарез нужен для диссертации…Я засмеялся, принёс братцу проспект фирмы IBM, а когда он выбрал модель, из-за двери в соседнюю комнату появились фирменные картонные ящики. Компьютер, принтер, монитор, ещё какая-то дребедень…Братишка готов был носить меня на руках, но нуждался в другом. Неужели ничего нельзя придумать? Ведь речь идёт о родном отце!— Есть один человек, — наконец сказал Борис, — в нашей лаборатории. Непризнанный гений. Нет, гений он настоящий, даже кандидатскую защитил… Хотя, мог бы и академиком быть. Но как ему рассказать?— Запоминай! — моя голова стала работать не хуже компьютера. — У тебя есть родственник, кинорежиссёр. У него есть сценарий фильма. Фантастического. Расскажешь про Дом, про второй и третий этажи. Скажешь, что бюрократы на студии не любят фантастику, хотят зарубить сценарий. Надо научно обосновать существование Дома. Хотя бы с техникой будущего. Понял? Гонорар за консультацию — огромный. Если обоснование будет написано хорошо — возьму соавтором в сценарий, заплатят ещё больше.Борис только потряхивал головой. Для него, человека, привыкшего к спокойной и размеренной жизни, самыми стрессовыми ситуациями были регулярные поездки на сельхозработы. Мой аферизм его одновременно и возмущал, и восхищал. Но всё же недаром братец был учёным. На одну умную рекомендацию его хватило. Именно он посоветовал с помощью Ветра найти комнату Атланта. 9. Вариант варианту… Я сидел за столом, покрытым грудой атласов, справочников и энциклопедий. Скорее всего, я делал не то, что следовало. Но в комнате Атланта было лишь две вещицы, при мысли о которых в моём воспалённом мозгу начинал мерцать знак вопроса.Я понял, почему старика звали Атлантом. У него было хобби: начав собирать фотографии атлантов и кариатид, он перешёл к сбору фотографий всевозможных лепных украшений и статуй на зданиях. Я вспомнил, почему Атлант никогда далеко не удалялся от Дома: он был абсолютно неспособен к иностранным языкам. Такой вот безобидный оригинальный «божий одуванчик». Вся его комната была забита толстенными папками с названиями городов СССР. В каждой папке десятки и даже сотни изумительных цветных фото. Да, только Дом мог помочь в составлении такой уникальной коллекции. Вряд ли в каком музее имелось что-либо подобное. Но мне от этого великолепия было ни тепло, ни холодно. Нигде — ни слова, ни полслова об отце.А заинтересовали меня два пухлых конверта с такими же как и в папках, фотографиями. Конверт с надписью «Вышгард» я просто отложил, а вот надпись «Верхний Новгород» заставила задуматься. Поразмыслив, я захватил оба.И уже день ломал голову в поисках городов с таким названием. Их не существовало! Я не ограничился СССР, повозился с Болгарией и Югославией, потом с Чехословакией и Польшей. Вышгард мог быть и там. Пусто.Сообразив, что задача не имеет решения, я задумался о своих дальнейших действиях. Внезапно дверь в комнату распахнулась. Я схватил пистолет.— Ишь какой нервный стал, — сказал отец, — Боже! Как тебя разнесло. Сколько тут у вас времени прошло?— Недели две. А у вас?— Тоже, — папа с облегчением вздохнул. — Обувайся, быстро пошли за мной.— Не пойду. Объясни свои фокусы. Я тут землю рою, Атланта убили, ты исчез. Не знаю уже что и думать, а ты — как огурчик. Развлекаешься, наверное? Где тебя носило?— Атланта?! Вот сволочи! Хотя, его же никто не знал… Неужели Кардинал совсем зарвался?— Это не Кардинал.— Тогда кто же? Увы сейчас не время выяснять. Но жалко, чертовски жалко. А вот в истерику не ударяйся, некогда бастовать. В тюрьме я сидел. Ясно? Теперь пошли. Перед человеком неудобно, поспеши, ждут нас.Чуть ли не на ходу завязывая шнурки, я пошёл за отцом. Путь наш лежал наверх, на четвёртый этаж.— Сергей, мой сын. Хочу, чтобы он был в курсе, — отец представил меня женщине среднего (это от тридцати до пятидесяти) возраста, одетой в умопомрачительный наряд.Я вспомнил слова Атланта. Да, к ней определённо подходило слово «дама». А я-то пенял на атлантовскую старомодность!Втроём, тесной группкой мы стали спускаться по лестнице. И вышли на улицу.— Чёрт знает что! — царственно выругалась дама.— Опять ты, Серж, — со злостью сказал отец.Мне стало ясно: я их пересилил, и отца, и даму. А скорее всего — только даму. Мы с отцом были ведомыми. Но вывел-то всех я! На родную привычную ленинградскую улицу.— Ну и сынок у вас! — дама была возмущена.— Извините, мы исправимся, — отец только что не ходил на цыпочках. — Серёга, дай руку и закрой глаза. И думай о чем-нибудь нейтральном.Мы вернулись в Дом. С нейтральными мыслями и закрытыми глазами, держа отца за руку и спотыкаясь на ступеньках, я кончил путешествие на незнакомой улице. Она была тихой и спокойной, но совсем недалеко ощущалась жизнь огромного города.— Мне пора, — дама развернулась и ушла.— Где мы? — спросил я.— В Стокгольме.— Я-то думал, что в Стокгольм можно и без помощи сбегать.— Да я оговорился. Мы в Бирке. Географически это очень близко, но Стокгольма здесь нет вообще. Вместо него — Бирка. Ведь мы в другом варианте. Посмотри на Дом!Я оглянулся. Дом как Дом. Ба-а! Да Дом же в Ленинграде! Он на всю Землю один-единственный, в Стокгольме ему делать нечего, даже если этот Стокгольм «с биркой». Я посмотрел внимательней и обнаружил, что собачья голова на Доме какая-то странная. От собаки другой породы, что ли.Отец высмеял мои выводы. Вместо собаки здесь был медведь. Мы зашли в подъезд, и на решётке лестничных перил вместо собачьих головок я увидел маленьких медвежат. Интересно, почему здесь медвежата, а не медвежьи головки?— Куда нас занесло?— О! Это долгая история. Её на рассказать стоя. Пошли-ка в кафе.На соседней улице мы спустились в уютный подвальчик. Выпив две чашки превосходного кофе и съев пирожных без счета, я выслушал отца не перебивая. Возражения готовы были посыпаться из меня одно за другим, но я смолчал. Вся окружающая обстановка, наш Дом, но с медведями и в центре незнакомого города… Все подтверждало правоту отца.Разгадка таилась на четвёртом этаже Дома. Изучая историю человечества, люди могли делать весьма проблематичные выводы о том, как бы жили страны и народы если бы события сложились не так, а иначе. Дом же, начиная с четвёртого этажа, позволял своим жильцам свободно жить в различных вариантах земной истории. Каждый вариант был абсолютно реален для тех, кто в нём существовал. Остальные представлялись всем лишь дерзкими гипотезами учёных. Но только для обитателей четвёртого этажа и выше были реальны ВСЕ варианты. Из одного варианта в другой они могли ходить так же свободно, как мы с отцом ходили из города в город. В этом и заключалась вариативная функция.Я слушал, по привычке стараясь не задумываться над научной стороной дела, и пытался избавиться от сомнений в собственной нормальности, нормальности отца, нормальности окружающего нас мира. Отец невнятно излагал, что вероятность — это не математическое, а физическое понятие, такое же, как пространство, время, энергия, масса. На этом, мол, и зиждется вероятностная, то бишь вариативная функция, а уж дальше нам лезть не стоит.Когда я смирился с мыслью, что все в мире висит на волоске, а каждый удачный или неудачный чих может породить новые, соответственно, удачные или неудачные миры, отец принялся уточнять наши координаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39