Сукин кот! За яйца подвешу!
Серегину Наталью прямо у квартиры хотел разложить. А Серега - в ночь.
Повезло - соседи менты.
- Не болтай! - оборвал его приятель. - Стой здесь, чтоб он, курва, не
съе...ся, а я пройдусь, посмотрю.
- Ладно. - Один силуэт двинулся в мою сторону. Я приготовился. Он
подошел, но осматривать всерьез мой выход не стал. То ли счел, что я вряд
ли могу находиться так близко, то ли еще почему. В данный момент меня не
интересовала его логика. Только путь на другую крышу.
Придурок повернул назад и, пройдя мимо приятеля, двинул к третьему
подъезду. А я к его пьяному напарнику. Тот не смотрел в мою сторону.
Логично. Здесь за безопасность отвечал его напарник, а ему самому
оставались еще целых три стороны света.
Лишь в последний момент он услышал меня, выдал ржавый лист железа,
предательски заскрипевший под ногой. Не дав ему открыть рот, я вцепился
придурку в горло. Он судорожно вздохнул и взмахнул руками. Продолжая
сжимать его горло так, чтобы он не мог пикнуть, я ударил его лбом в лицо.
Придурок всхрапнул и обмяк, я осторожно опустил его на крышу.
До края было совсем недалеко, а там меня ждал приятный сюрприз - лесенка,
ведущая на соседнюю крышу.
Я быстро спустился и огляделся. На этой крыше было пусто. Все правильно,
будь я матерым рецедивистом, они бы оцепили весь квартал и взяли бы меня.
Но я был в их глазах лишь насильником-любителем, и поэтому меня обкладывали
по "квадратам", что давало мне немалые преимущества.
Четыре подъезда - четыре скворечни. В какую войти? Во вторую, в третью?..
Во вторую! Если открыто... Открыто.
Я отворил дверь и прислушался... Полная тишина. Начал быстро спускаться и
на площадке верхнего этажа нос к носу столкнулся с толстым здоровенным
типом.
- Приветик! - ухмыльнулся он, обнажая кривые прокуренные зубы. Стой, где
стоишь. Иначе сверну шею.
Попробуй, - подумал я и двинулся на него. Сделав ложный выпад правой, я
ударил типа левой в лицо, но толстяк умело ушел и ответил ударом справа. Я
едва успел отреагировать, но все же получил толчок в плечо и отлетел к
стене.
Толстяк захихикал.
Мы оба были профанами в кулачном бою, но он был сильнее, и я понял,
просто так с ним не справиться.
И все же я сделал еще попытку: врезал толстяку дважды по ребрам. Это
ничем мне не помогло.
Улучив момент, противник бросился на меня. Обхватив, он прижал меня к
себе. Силы ему было не занимать. Не будь я развоплощенным, наверняка
застонал бы от боли.
Мы боролись, передвигаясь взад и вперед по площадке. И тут меня осенила
идея.
Когда мы оказались под лампой, я хлопнул толстяка по макушке. Он задрал
голову и увидел мое страшное лицо. Хватка его ослабла, глаза выражали
недоумение и растерянность. В один из них я ткнул безжалостно своим
костяным пальцем. Толстяк откинул голову, и я с жестоким удовольствием
рубанул его ребром ладони по кадыку. Хрюкнув, он разжал руки, выпустив меня
совсем, и упал навзничь. Затылок его смачно врезался в грязный кафель.
Несколькими минутами спустя я несся задворками все дальше и дальше от
места происшествия. Нужно было искать новую жертву.
Хотелось жить, хоть вой.
Гнусы! Гнусы! Гнусы!
Первые две охоты научили меня кое-чему, а кроме того, Борис снабдил меня
всякими колдовскими штучками.
- Я не хочу, - сказал он, - чтобы однажды ко мне заявился немой скелет в
сопровождении ментов. Так что договоримся о мерах безопасности. Надо было
предусмотреть все с самого начала, балда я, но мне все это тоже внове.
Первое. Когда ты на охоте, я страхую тебя. Ты надеваешь на запястья вот
эти черные кожаные браслеты, а на макушку я приклеиваю тебе вот этот кружок
с металлической шишкой. Это усилитель. С помощью его ты сможешь мысленно
обращаться ко мне или настроиться на волну жертвы, понять, как к ней лучше
подступиться.
Второе. Вот этот шарик - граната-вспышка. Если окажешься в трудной
ситуации, пользуйся смело, следов никаких, это колдовское оружие.
Вот этот оранжевый шар побольше - с дурманящим газом. Его надо раздавить
в ладони и через мгновенья твои преследователи попадают, как подрубленные.
Запомнил? Маленький коричневый шар - граната, большой оранжевый - газ.
Вот этой толстой палочкой, - Борис показал мне фиолетовую с черными
прожилками сосиску, ты воспользуешься в том случае, если тебя задержат с
жертвой. Уронишь ее на землю и наступишь, подождешь 5 секунд и пойдешь
прочь. Менты будут видеть галлюцинации. Какие, не знаю. Мажет быть побегут
догонять твоего призрачного двойника. Может быть начнут оттаскивать тебя,
тоже ненастоящего, от жертвы, на которую ты в приступе ярости якобы
набросишься и начнешь душить. Не знаю, это их проблемы, что за чушь у них в
башке.
Третье. Во всех экстраординарных ситуациях вызывай меня. Не паникуй,
действуй хладнокровно, логично. Я в любой момент, в любой ситуации помогу.
Четвертое. Тела будешь приносить к соседней пятиэтажке. - Борис подошел к
окну и отдернул занавеску. Вон к той. Видишь, слева к ней вплотную
подступают кусты, деревья. Там есть спуск в подвал. Знаешь, такая
крыша-козырек, металлическая ограда углом и ступени вниз. Там один подвал,
не перепутаешь.
Принесешь жертву и, положив мешок у порога, мысленно произнесешь:
- Именем Зу-Ар-Ду-Зага и Арти-Хош-Шок-Мелин... Выучи! Иначе утром твоя
жертва очнется и убежит. Без заклятья дверь не откроется. Сюда, в квартиру,
добыча будет попадать без твоей помощи.
- Пожалуй, все... Да, вот еще что. Запомни, нужна только молодая кровь.
По моим наблюдениям у тебя происходит привыкание. Со временем тебе будет
требоваться все больше крови, все более молодой, но она станет давать все
более краткие периоды воплощения... Но это произойдет еще нескоро.
- Как нескоро? - схватив его за лацканы пиджака, я притянул колдуна к
себе.
- Не знаю, - ответил он, вырываясь. - Не психуй, выход всегда есть. Я
знаю один источник энергии, которого тебе хватит навечно. Но его надо еще
заполучить...
Что это за источник энергии, Борис мне сказать пока отказался.
Перспектива! Убивать все чаще и чаще, все моложе и моложе. Так я скоро
доберусь до невинных младенцев. Полученную энергию экономить, как нищему,
свои жалкие гроши. Ради такой жизни не стоило воскресать!
Я выбрал глухой район, но все же такой, в котором обитали люди. Здесь
было меньше милиции, люди были более тупыми, часто пьяными или
обкурившимися анаши, к тому приученными не лезть в чужие дела и не замечать
ничего постороннего, что не касается их лично.
Мрачные кирпичные дома шли по левой стороне улицы. В них редко светились
окна. Справа полуразрушенные двух-трехэтажные хибары дореволюционной поры,
между ними поднимались первые этажи современных блочных многоэтажек.
В лунном свете на кучах мусора блестели осколки стекла. На помойках
шуршали крысы. Все стены были исписаны с помощью аэрозольных балоичиков:
Жидомания-93, Лена дает Сереге, Все мы братья, Спартак - класс!, Русский
народ не сдавайся.
Была здесь и наскальная живопись, сводившаяся в основном к неумелым
изображениям мужских половых органов и порносцен. Местечко, что надо.
Над парком за три улицы от местечка светилось зарево, оттуда доносилась
музыка. Свет и музыка создавали иллюзию, что здесь не глухие задворки, а
почти центр. Я надеялся, что жертве передастся это ощущение, и она не будет
слишком настороженна.
И вот я уловил сигнал. Вначале слабый писк отчаянья и беспомощной
девичьей ненависти, затем слова.
- Что теперь делать? Что делать?.. Сказать маме... Она меня убьет. Ей так
не нравится Виктор. Она это говорит всем подряд. А если я скажу, что
беременна, она с ума сойдет. Она натравит на него брата и милицию, кого
угодно. Чтобы уничтожить... Ну и пусть уничтожает! Подлец! Он спросил,
уверена ли я, что это его ребенок. Сволочь! У меня могло быть столько
парней, ему столько девок за всю жизнь не перетрахать. Но я ведь ни с кем,
кроме него, потому что люблю его. Не могу с тем, кого не люблю. Пусть
изнасилуют, а сама - нет!
Интересные мысли, - подумал я. - Глупышка не знает, что бывают вещи
похуже изнасилования .
Подул неожиданно сильный и холодный ветер. Девушка съежилась и нервно
огляделась по сторонам. В душу ее закрался страх. Она оглянулась и увидела
зарево над парком, услышала успокаивающий грохот бас-гитары и ударника.
- Всего несколько кварталов... мама ждет. Что ей скажу, почему у меня
красные глаза... И губы небось опухли... Всегда я их кусаю... А-а, все
равно...
Сзади послышался шорох. Девушка обернулась, чтото большое белое
промелькнуло в развалинах сносимых домов.
Я видел себя ее глазами, я почувствовал ее испугледяную волну, окатившую
тело.
Черт! Как я неуклюж. Стоп! Не шевелись! Она стоит и смотрит в твою
сторону. Щурится, чтобы лучше видеть. Ну вот, наконец успокоилась... О-о!
Опять эти мысли. Глупышка!
Девушка стремительно шагала по улице, чувствуя, как громко стучит ее
сердце. Она вспоминала мамины слова - будешь шляться, тебя обязательно
изнасилуют или сделают что-нибудь ЕЩЕ ХУЖЕ .
После этих слов она пошла еще быстрее и на перекрестке повернула направо.
Оглянувшись, она увидела снова белый силуэт, метнувшийся под прикрытие тьмы
у стены.
Черт! Она опять засекла меня! Как я неуклюж! Девушка бросилась бежать.
Когда она осмелилась посмотреть через плечо, то в лунном свете увидела
меня: скелет с оскаленным ртом, жаждущий ее крови.
Девушка споткнулась, вскрикнула и едва не упала. Но чудом удержалась на
ногах и помчалась дальше, еще быстрее, потому что расстояние между нами
сокращалось.
Еще раз обернувшись, она истошно завопила, не надеясь уже, что удастся
убежать от меня. Но люди в домах были глухи к ее мольбам о помощи.
Я настиг девушку, схватил за волосы и рванул назад. Взмахнув руками, она
опрокинулась мне на грудь. Извернувшись, уперлась ладонями в ребра, рвалась
и брыкалась отчаянно. Ногти ее проскребли по моим костяным щекам, один
сломался о край пустой глазницы, глаза девушки метнулись к моему лицу, и
она замерла, как кролик перед удавом.
- Хватит бегать, милая, хватить бегать, - подумал я и мне показалось, она
услышала. Руки ее упали, ноги стали подкашиваться, глаза закатываться.
Костлявой рукой я зажал девушке рот, другой подхватил ее под спину и,
подняв на руки, понес к ближайшему полуразрушенному дому.
Этой же ночью в квартире Бориса на жертвенном столе она узнала, что мама
была права, на свете бывают вещи похуже, чем изнасилование.
- Господи! - вскричал я, стиснув рукою грудь. Казалось, сердце сейчас
разорвется от муки. - Никогда я не верил в тебя и не просил ни о чем! Но
если ты есть, приди! Помоги мне! Я не могу больше так жить! Не могу! Я -
убийца, кровосос, живой мертвец! И моя жена ждет от меня ребенка. А кто
он?.. Порождение крови убитых мною людей. Несчастное дитя ожившего
мертвеца. Кем он станет?! Чудовищем?!
Я бы оборвал эту никчемную страшную жизнь, но я не знаю как. Борис не
отпустит меня. Я нужен ему, зачем, я не знаю.
- Господи! - снова позвал я его и зарыдал, закрыв лицо ладонями.
- Я здесь. Перестань лить слезы. Будь мужчиной... Услышав ЕГО голос, я
отдернул руки от лица и сквозь туман слез взглянул на НЕГО. ОН выглядел
усталым и печальным. Темные волосы тяжелыми прядями обрамляли лицо. Одежды
были измяты, а сандалии в пыли.
Ему много пришлось потрудиться сегодня, - подумал я.
- Много, - кивнул ОН. И много еще надо сделать. Я пришел, потому что ты -
особенный случай. Есть злодеи, по сравнению с которыми ты - невинный
ребенок. Но и твоя ноша велика. Не ищи всех своих грехов в этой ЖИЗНИ. Люди
часто вопрошают у меня: Господи, за что?! За все грехи, совершаемые в
предыдущих жизнях. По мере вины и судьба.
- Что же я такого натворил?
- Ты не узнаешь этого никогда. Таков закон. Предыдущие жизни должны быть
скрыты от людей, чтобы у них хватало мужества жить. Если бы они помнили все
свои грехи, все муки, все ужасы предыдущих жизней, многие убивали бы себя
по малодушию. Убивали бы, когда узнали бы, какую бездну подлостей и
жестокостей совершили и как долго и тяжко придется искупать грехи. Но
другого пути нет и не будет. Люди должны жить, должны использовать
возможность очиститься, либо окончательно загубить свою душу и пойти в
услужение Князя Тьмы, как Борис.
- Значит, все, чему учит церковь - ложь?
- Не ложь, а милосердие. Все будет - и рай, и ад, но не так скоро, не за
чертой одной жизни. Но только немногие видят дальше большинство - нет.
Поэтому награда и кара должны быть рядом. Я приоткрываю перед тобой завесу,
ибо ты должен с ясным пониманием, твердыми волей и верой исполнить свою
миссию. Но не надейся на чудесное искупление грехов, его не будет. Зачтется
только содеянное, не более. Но это единственный шанс для тебя улучшить свою
будущую судьбу и встретить в новой жизни тех, кого любишь. Не знаю, кем
предстанет в ней Марина - женой, матерью, отцом, братом, ребенком, другом -
она может быть, кем угодно, но знаю, что близкие души находят друг друга.
- Отцом? Братом?.. - растерянно повторил я. - А как же моя любовь? Я
хочу, чтобы мы вновь любили, чтобы у нас были дети!
- Может быть... - ОН покачал головой. Но не тешь себя пустой надеждой,
это не бывает почти никогда.
- Тогда зачем все это?! вскричал я. Ты говоришь, откажись от того малого,
что имеешь, ради того, чтобы ничего и никогда не было!
- Не об удовольствии следует думать тебе! - оборвал меня ОН. А о
спасении! Ты не помнишь ничего о своей последней жизни, к которой вернул
тебя колдун. Она была не так чиста и красива, как убеждает тебя он. У
Бориса свои мотивы, свои черные интересы. Но о них позже. У тебя была
девушка. Да, - кивнул ОН, - подтверждая свои слова, - не так прекрасна была
твоя любовь к Марине. Ты нанял девушку иа работу в вашу с Борисом фирму,
она была очень хороша и вскоре забеременела от тебя. Ты дал ей денег и
отправил делать аборт. Она любила тебя и не знала, как поступить:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10