- Когда подзарядка?
- За час до свидания.
- Благодарю тебя за все. Сейчас я хотел бы отдохнуть.
- Конечно, конечно!
Я тихо вошел и сел на край постели. Я намеревался некоторое время
полюбоваться ею спящей, освоиться, чувствуя себя несколько неуверенно. Мне
казалось, хоть я и знал, что только казалось - она может заметить во мне
какую-нибудь противоестественность. Испугаться, отвергнуть меня. А я не мог
позвоаить себе такую роскошь, кровь жертвы отсчитывала время в моих жилах.
Золушке было несравненно легче, чем мне. Она точно знала, когда нужно
убегать, чтобы не превратиться на глазах принца из прекрасной незнакомки в
замарашку. Я же знал отпущенное мне время очень приблиэительно. И кроме
всего прочего, я совершенлио не доверял Борису. Ждал него какой угодно
каверэы, какого угодно сюрприза.
Хотя я был тих и осторожен, Марина сразу проснулась, как только я вошел в
спальню. Приподнялась на локтях, одеяло сползло с ее груди, тонкую ткань
ночной рубашки натянули полные груди с большими острыми сосками.
В моем воображении вспыхнула картина: я увидел эти груди обнаженными,
целовал упругие соски, голова Марины была запрокинута, длинная прекрасная
шея казалась еще длинней, волосы размегадись по великолепным плечам. Она
прерывисто дышала.
Я рывком откинул одеяло. Ее ночнушка сбилась до самого живота. Ноги были
полусогнуты и раздвинуты. Между полных белых бедер темнел треугольник
волос, переходящий в полоску, скрывавшую то, о чем я мечтал и ради чего
готов был на любые преступления.
Марина инстинктивно сдвинула ноги и прикрылась рукой. Но рубашку
одергивать не стала.
Моя женщина, моя ЖЕНЩИНА, моя единственная радость. Как ты чудесна в
такой позе: приподнявшаяся на локтях с полураздвинутыми ногами, волосами,
упавшими на гибкую спину. Как прекрасны и нежны твои бедра, как упруги
трепетны груди. Ты мое сокровище, моя страсть, моя любовь, моя
собственность?
Марина села и обвила руками мою шею, как в сценарии Бориса.
- Надо будет сходить с проверкой к тебе в офис, промурлыкала она мне на
ухо. - Раньше ты не приходил таким возбужденным. Не слишком ли много стало
у тебя молодых длинноногих секретарш и сотрудниц?
Я не ответил ей и опрокинул на спину.
- Ну-у! - притворно-протестующим тоном воскликнула Марина и замолчала.
Потом судорожно вздохнула.
Я поцеловал ее между ног, сначала нежно, а дальше, вкладывая всю
накопившуюся во мае страсть.
Минуту, другую она наслаждалась моими ласками, потом сказала слабым
голосом:
- Переоденься, прими душ, я подожду тебя.
Я исполнил ее просьбу, чтобы не нарушать естественного хода событии. Час
назад я обрел тело, полчаса назад вышел из ванной, десять минут назад надел
этот костюм. Но для Марины я целый день был в делах и в бегах, пропотел и
пропах сигаретным дымом.
Когда я вошел в спальню, Марина лежала на левом боку лицом к двери,
укрытая одеялом. Встретив мой взгляд, она быстро опустила глаза, убедившись
в том, в чем хотела убедиться, и с улыбкой протянула мне навстречу руки.
Я лег рядом и, откинув одеяло, прижался к ней. Теплая и прекрасная,
твердая и мягкая, робкая и бесстыдная, мучительно желанная, она послушно
прильнула ко мне.
Я перевернул Марину на спину и лег сверху, крепко вжавшись между плотно
сжатых напряженных бедер. В треугольную впадинку между лобком и бедрами я
уложил свои бубенчики, а самое главное, большое и горячее - на ее атласный
прохладный живот.
Я переплел свои пальцы с ее пальцами и вытянул руки вверх, глядя, как
поднимаются следом груди, как натягивается на них кожа, как встают острия
сосков.
Глаза Марины были закрыты, ресницы трепетали, из приоткрытых сладких губ
вырывалось частое дыхание. Она была готова к безумию.
Сначала я поцеловал ее - ВСЮ. От лба и мочек ушей до пяток. Потом
попросил встать. Не отзывая глаз, как сомнамбула, Марина поднялась. Недаром
на Востоке сравнивают женщину с трепетной ланью. В них обеих - божественное
проявление красоты, гармония, которую нельзя измерить и описать, которой
можно только поклоняться. Женщина - это морские волны, взлеты и паденья,
крутые изгибы и плавные впадинки. Волна волос, скольженье шеи, взлет
грудей, покой живота, изгиб спины, упругие холмики ягодиц, плеск
накатившейся на берег, теряющей силу ласковой изнемогающей волны - длинных
прекрасных ног.
Она стояла предо мною с закрытыми глазами, откинутой головой в ожиданьи.
Я положил левую руку на живот, правую - на поясницу и стал медленно нежно
гладить ее, опускаясь ниже и ниже. Марина раздвинула ноги и мои руки
сомкнулись, ощутив жар ее лона. Волосы на нем были шелковистыми, но гораздо
грубее ее нежной прохладной кожи. Это так возбуждало. Они предупреждали, мы
охраняем тайну тайн, сад радостей земных, будь страстен, но нежен.
Мои пальцы скользнули в желанный сад, он был бархатист и влажен. Я взял
Марину за бедра и повернул к себе спиной. Мои горячие ладони легли на ее
ягодицы. Я раздвинул их и приник губами к началу ложбинки. Короткий поцелуй
и долгое движенье языка. Укус, другой в левую половинку, в правую. Она
тонко вскрикивала от моей ласки.
- Нагнись!
Марина нагнулась. Ее ягодицы разошлись, и я двинулся сверху вниз, ие
оставляя ни одного сантиметра, где бы не побывай мой язык. Я добрался до
ануса, она судорожно задышала и сжала ягодицы.
- Не надо, - выдохнула она прерывистым полушепотом.
- Надо, я люблю тебя всю!
И она подчинилась, позволяя мне делать все, что взбредет в мою безумную
голову.
- Я не могу больше, - охрипшим голосом произнес я чуть погодя.
Ее руки, крепко сжимавшие мою голову, отпустили меня.
- Как ты хочешь?
- Вот как, - сказал я, опрокидывая ее на спину. Марина раздвинула ноги...
О, как описать то, что изведали все, но что необыкновенно и сокровенно
для каждого?! Я вошел в нее яростно и глубоко. Ее груди запрыгали от моих
неистовых толчков. Я пронзал ее тело своей необузданной страстью, и оно
подчинялось ее грубой покоряющей силе.
Я обожал овладевать ею в такой позе. Она была вся раскрыта, вся видна
мне. Ее раздвинутые ноги означали не только желание, но и покорность. Я был
ее хозяином. Она была дикой лошадью, которую я объезжал, каждый раз
доказывая, кто ее господин.
- Я долго не продержусь, выдохнул я, чувствуя, как быстро накатывается
сладкая волна оргазма.
- Давай! Давай! Не жди меня, я успею вместе с тобой!
И я не стал ждать. Я больше не был ласков, я был груб - крутил соски,
насиловал яростно. Конец никогда не походит на начало и все, что я делал,
было именно тем, чего желала Марина.
- Я уже больше не могу. Сейчас! Сейчас! Я наполню тебя, наполню тебя! -
шептал я ей на ухо.
Марина задышала часто-часто, стала извиваться подо мной. Лицо ее
исказилось и она закричала. И тогда я наполнил ее.
Потом мы лежали - она на спине, я на боку. Расслабленные и
удовлетворенные.
- Погладь попку, - попросила она, и я исполнил ее просьбу. Она
подставляла мне свои разгоряченные влажные ягодицы, изгибаясь, как кошка.
Я перевернул кошку на спину. Она раскинула руки, груди торчали, дразня,
полусогнутые раздвинутые ноги словно приглашали: загляни, узнай, что там.
Там было очень мокро и гораздо больше места, чем 20 минут назад.
- Западные колдуны говорят, что в тебя надо обмакнуть два листочка.
Потом, когда они высохнут, зашить в шелк. Получатся могучие талисманы,
которые будут хранить нас от всяких бед.
- Ты хочешь ободрать мои цветы? - со смехом спросила Марина. - Когда
вокруг будут деревья, тогда мы это и сделаем. Надеюсь, мы делаем это не в
последний раз?
- Не в последний, - ответил я и взял ее снова.
В эту ночь я был чемпионом по сексу. Горд собой, счастлив, любим.
Так часто, как мог, я клал свою руку между ее бедер, и Марина ни разу не
сказала: Чуть-чуть попозже. А я со своей стороны открыл ей тайну: наша
близость не только удовольствие, она - право и власть. Каждый раз я
доказываю свое право обладать ею и свою власть над ней. Я - ее хозяин, и
она должна подчиняться мне. И если вначале она может быть строптивой и
капризной, то потом она всегда становится покорной и мягкой, как шелк, как
воск.
- Я твой господин, - шептал я страстно, кусая ее ухо и раскидывая ноги. -
Я твой господин! - говорил я, стискивая зубы и сжимая ее груди.
Она молча кивала с закрытыми глазами, обхватив меня за поясницу сильными
дрожащими руками.
Под утро я был бесконечно устал и бесконечно радостен. Я знал, скоро
пробьет час Золушки, но в данный момент это мне было безразлично. В этот
момент я жил и жил так, как не живут многие по-настоящему живые.
- Ты - половой террорист, сексуальный разбойник, ты взял меня в рабство,
- шептала Марина, прижимаясь ко мне.
- Я буду тебе хорошим господином.
- Докажи! - Она сжала меня так, что у меня перехватило дыханье.
И я доказал.
Потом я налил два бокала шампанского и мы выпили.
Вскоре глаза Марины затуманились - начало действовать зелье, подмешанное
мною в вино. Я смотрел на нее с грустью, думая, когда теперь вновь увижу
ее.
- Что-то я спать хочу, - проговорила жена, прижимаясь щекой к моей руке.
Поцеловала ее и заснула.
Я укрыл ее одеялом и вышел из спальни, прихватив одежду.
Тело мое уже стало прозрачно-белым.
Была суббота, 11.30 вечера. У подземного перехода курили двое пьяных. На
противоположной стороне улицы виднелись несколько удаляющихся фигур люди
спешили домой.
Сидя в густом кустарнике, буйно разросшемся перед хрущевской пятиэтажкой,
я с нарастающим раздражением наблюдал за алкашами. Из-за них могла
сорваться моя первая охота. Я прислушивался к их бестолковому пустому
разговору, пытаясь понять, когда же черт спровадит их прочь, но
проносившиеся мимо автомобили заглушали каждое пятое слово.
Неожиданно разговор прервался и один из мужчин направился в сторону
зарослей, в которых скрывался я. Я плотнее прижался к земле, готовый
броситься на него, если он вынудит меня сделать это. Но ему, конечно же, не
было до меня никакого дела. Расстегнув молнию, мужчина начал шумно
мочиться, кряхтя и отдуваясь.
- Пиво, - сказал он сам себе и выматерился. Застегнувшись, пьяный
нетвердой походкой побрел назад к приятелю. Разговор возобновился. Их
головы окружала черно-багровая аура. Если бы я мог, как Борис, включать на
полную силу астральное зрение, то наверняка увидел бы всяких тварей,
слетевшихся пить дармовую энергию. Но я не умел этого, к тому же думая
совсем о другом: лишь бы они поскорее умотали прочь. Вскоре они вняли моим
настойчивым заклинаньям. Прошло несколько минут. Из подземного перехода
послышались голоса. Я привстал.
ОН и ОНА. В обнимку. Чистые цвета над головами. Тихий говор. Влюбленные.
Кого-кого, а их я сегодня совсем не желал видеть. Влюбленные сегодня мне
были противопоказаны. Расслабляли, лишали силы и уверенности.
Их вид был для меня, словно острый нож в сердце. Я усмехнулся: какое
сердце, парень? Его у тебя нет - только пустота под голыми ребрами. Да и
смеяться тебе нечем, разве что щелкать зубами...
Со стороны я сейчас, наверное, походил на уэллсовского
человека-невидимку, когда он впервые вошел в гостиницу, где разыгрались
главные события романа. Весь закутанный и замотанный.
На мне был костюм, поверх него плащ. На ногах - ботинки, на руках -
перчатки, на голове - шляпа. Костяное лицо маскировали клоунский нос и
дедморозовская борода. Для позднего вечера это было неплохой маскарад.
Некоторое сомнение вызывали у меня плащ и шляпа - кто носит их в июне? Но
Борис убедил меня, что они не создадут проблем - в большом городе много
чудаков.
Остановившись неподалеку от меня, влюбленные стали страстно целоваться.
Только этого мне и не хватало! Но я стерпел, проводил их грустным взглядом
и снова стал ждать.
Машин стало меньше, и временами воцарялась редкая для столичного города
тишина. В эти мгновенья я слышал музыку и голоса, долетавшие из окон дома,
подле которого я устроил засаду.
Вот рядом упал окурок и долго мигал, как уголек. Немного погодя листву
пробило что-то тяжелое. По звуку я сразу определил - бутылка - и скоренько
перебрался на другое место. Еще попадут в голову, и Борису снова придется
латать мой череп.
Торопливый стук каблуков заставил меня насторожиться. Из перехода
показалась девушка в мини, открывавшем стройные ноги, и маечке,
обрисовывавшей высокую грудь. Волосы до плеч. Я бесшумно поднялся на ноги.
Это была прекрасная добыча.
Чистые цвета играли в ее ауре. Она была очень молода, свежа, полна
энергии.
Девушка быстро удалялась, как видно, торопилась домой. Сейчас придет и ее
начнет отчитывать мама за то, что гуляет поздно, станет жаловаться, что у
нее сердце когда-нибудь разорвется, что дочь такая бессердечная. А та будет
огрызаться или молча терпеть, вспоминая про себя того, из-за которого
опоздала и получила нагоняй. Наверное, он стоит этого.
- Никуда она не придет, - сказал я себе и стал выбираться из кустов.
На ходу я несколько раз быстро оглянулся. Вокруг было пустынно. Если
кто-то и наблюдал за нами из окон, что он сможет потом рассказать? Чтобы
заставить вспомнить ИМ нужно иметь тело, а тела не будет. Оно исчезнет.
Дойдя-до ближайшего перекрестка, девушка свернула в переулок. Скрываться
больше не было нужды, и я побежал, на ходу расстегивая плащ. У перекрестка
я притормозил и осторожно выглянул из-за деревьев. Сразу стало спокойнее -
чистый светлячок ее ауры маячил впереди. Я отколол обмотанный вокруг пояса
мешок и перекинул его через плечо. Достал из кармана флакон с дурманящим
зельем, которое дал мне Борис, и смочил им платок.
Все готово. Теперь остается только догнать ее и не дать закричать. Я
сорвал с головы шляпу и, смяв, сунул в карман, мой нелепый вид мог
насторожить жертву раньше времени.
Длинными бесшумными скачками я стал нагонять ее. Еще минута и девушка
забьется в моих костяных руках. Но я не почувствую ничего, кроме движений,
которые будут держать мои руки, кроме толчков в грудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10