..
Я вдруг перестал слышать Бориса, все внимание переключилось на мои
внутренние ощущения. Благостный покой резко сменила тревога. Я не мог
понять ее причины, но чувствовал, как меня затопляет такой же
неконтролируемый страх, что и Бориса в его рассказе. У меня начали неметь
кончики пальцев на руках.
- Что с тобой?! Борис тряхнул меня за руку:
- Вдруг стало нехорошо.
- Выпей коньяку, - он налил мне полфужера и сунул в руку.
Я залпом опрокинул коньяк в рот, тепло разлилось по телу, пальцы обрели
чувствительность.
- Порядок? - он внимательно посмотрел мне в глаза.
Я кивнул и одновременно подумал, что не верю ему. Его забота была чисто
внешней, за ней в его глазах крылись иные мысли. Какие, я не знал. Просто
видел, что он со мной и не со мной одновременно. Что ему ведомо больше
моего о прошлом, настоящем и будущем. И от этого мне было очень неуютно и
неспокойно.
- Тогда я закончу свою историю. Я впал в панику и стал искать помощи, но
никто из моих знакомых, занимавшихся магией, не мог оказать мне ее. Обещали
переговорить с кем-то, но шли дни и моя беда по-прежнему оставалась со
мной.
После прыжка в сад наступило затишье, длившееся до 30 июля. В эту и
следующую ночь события достигли своей кульминации. Существо потустороннего
мира вновь явилось мне, причем в облике его и поведении произошли заметные
изменения: волосы превратились в извивающихся змей, ОНО стало гораздо более
активным.
31 июля я был разбужен страшным шумом, вскочил с постели и застыл подле
нее, не смея сделать и шагу. Весь пол был усеян осколками разбитых оконных
стекол, острыми щепками. Проломив западную стену и уперевшись верхушкой в
восточную, поперек комнаты наклонно лежал огромный красный обелиск. К
счастью, он не задел мою кровать и не раздавил меня.
Не веря своим глазам, я глядел на картину разгрома. Я понимал, что все
это галлюцинация, но тем не менее устрашающие осколки на полу удерживали
меня на месте. Но главным было даже не это, а чувство ужаса, которое я не
мог побороть. Я готов был закричать и броситься бежать, куда глаза глядят.
Наконец мне удалось взять себя в руки и, осторожно ступая, я направился к
столу, чтобы зажечь лампу. Я чувствовал - в свете мое спасение. И
действительно, когда загорелся свет, обелиск и следы разгрома мгновенно
пропали.
Через день ко мне пришел учитель Ксанаду. Конечно, по паспорту у него
другое имя, но среди избранных он носитэто.
Ксаиаду спас меня, и у него я научился всему тому искусству, которым
владею сейчас. Которое помогло мне воскресить тебя. Со временем я расскажу
тебе...
Борис прервался на полуслове. Он мог бы говорить, плясать, стоять на
голове, взрывать у меня перед носом гранаты - я все равно не увидел бы и не
услышал ничего. Действие коньяка было недолгим и очень скоро странное
онемение возобновилось. Когда Борис заканчивал свой рассказ, все мое тело
одервенело. Застывшим взглядом смотрел я на кисти рук, лежащие на
подлокотниках кресла. Вначале они обрели мраморно-белый оттенок, как у
статуи. Затем стали полупрозрачными, словно вода, в которую плеснули
молока. Сквозь тело проступили кости. Чем дальше, тем все более ускорялся
этот страшный процесс. Ткани совсем обесцветились и начали стекать с
кончиков пальцев, обнажая костяные фаланги.
Я рванул на себе халат, посыпались пуговицы, по колено мои ноги были уже
ногами скелета. Я дико закричал и вскочил. Со стола посыпались тарелки,
приборы, рюмки.
Я стоял, не зная, что предпринять, взгляд мой метался из стороны в
сторону, костяные пальцы скребли обнажившиеся ребра.
- Сядь! - рявкнул Голос в моем черепе. Он был так громок, что просто
швырнул меня назад в кресло. Но я ту же упрямо вскочил снова.
- Юра! Юра!
Я невольно повернулся на окрик и уже не смог отвести глаз. В. руке Бориса
мерцал большой прозрачный фиолетовый камень. Быстрая тревожная пульсация
постепенно замедлилась, камень словно бы успокаивался, и вместе с ним
успокаивался я. Камень гипнотизировал, подчинял себе, одурманивал.
Некоторое время я стоял, покачиваясь, будто пьяный, затем плюхнулся в
кресло, мои костяные руки со стуком упали на колени.
Тревога оставила меня, а вместе с ней и воля. Я ни о чем не думал, ничего
не хотел, только завороженно смотрел на камень. Вот он вспыхивает, посылая
мне свой колдовской сигнал и затухает, говоря, спокойно, спокойно.
Разгорается и гаснет, разгорается и гаснет...
- Вот и хорошо, - сказал Голос. - Ты должен был пройти через это, чтобы
не просто понять, а ПРОЧУВСТВОВАТЬ свое нынешнее положение. Сиди и слушай.
После твоих похорон ночью тайно я переоборудовал могилу: превратил ее в
склеп, чтобы ты мог поднять крышку гроба, которую я укрепил на петлях. То
же самое я проделал с надгробием. В основании его я укрепил талисман, под
воздействием которого мертвое тело разложилось без остатка за полтора
месяца. Когда процесс закончился, я разбудил тебя.
- Зачем?
- Мы были друзьями...
- Спасибо, - поблагодарил я безжизненным голосом.
- Но не только поэтому. Есть дело, которое при всех моих знаниях я не
могу выполнить один. Со временем ты узнаешь о нем. Если мой план удастся,
мы будем жить вечно. Мы будем всемогущи, все наслажденья будут доступны
нам.
- Какие наслажденья доступны скелету? - горько сказал я.
- Ты будешь иметь тело! Постоянное тело! А пока, чтобы обрести его, тебе
необходима кровь. Действие той порции, что я дал тебе, закончилось, нужна
новая. Всего-то...
Борис замолчал. Камень продолжал мигать ровно и успокаивающе, как ночной
светофор.
- Почему же ты сразу не сказал? И не дал ее? - спросил я, глядя на Бориса
с ненавистью.
- Ты должен ионять свое нынешнее положение, чем ты обязан мне. Так у нас
будет меньше недоразумений...
В жизни ты был упрямым, поступал всегда так, как тебе заблагорассудится.
Не думаю, чтобы после смерти твой характер изменился. Ты должен укротить
свой нрав, направить свою энергию и разум в том направлении, которое укажу
тебе я.
- Я готов.
Камень исчез и я очнулся. Подняв глаза на Бориса, долго молча смотрел на
него. Багровая аура, прошитая черными извивающимися змеями, пылала вокруг
его головы.
Я обвел взглядом комнату. Она пугающе изменилась. Обои надувались
белесыми пузырями, они лопались и из них выглядывали жуткие рожи. Разрывы
быстро затягивались и вскоре пузыри начинали набухать в других, местах.
Мебель шевелилась и меняла форму, как пластилиновая. У ножек вырастали
когти, начинавшие скрести паркет или ковер, на дверцах появлялись похабные
надписи, вырезанные ножом, а затем и те части человеческого тела, о которых
в них говорилось. С потолка свешивались заросли шевелящихся крысиных
хвостов, затянутых паутиной.
На столе в хрустальной чаше рубиновой звездой горела кровь. Я схватил
чашу и в три глотка осушил ее. Через минуту я вновь был человеком.
Борис услужливо подал мне опять полную до краев чашу.
- Тебе надо не меньше двух литров в день, - сказал он. - С кровью проблем
не будет! - Он мерзко хохотнул.
Увидев злые огоньки, зажегшиеся в моих глазах, он добавил:
- Я сохранил для тебя Марину.
Меня словно обожгло изнутри.
- Марина... повторил я тихо.
- Да, да, твоя обожаемая жена. Я погрузил ее в волшебный сон, стер
воспоминания о твоей смерти. Вы сможете жить, как прежде, будто ничего не
произошло.
- У нас были дети?
- Нет, но вы сможете иметь их.
- Где она?
- Рядом.
Мои пальцы впились в подлокотники, я рванулся вперед.
- Спокойней! - Борис со смехом замахал на меня рукой. Спокойней! Когда ты
будешь готов к встрече, она произойдет. Сейчас тело твое слишком
неустойчиво и в любой момент... - он сделал многозначительную паузу. -
Окрепни и тогда я отведу тебя к ней или приведу ее к тебе. Как пожелаешь.
- Как долго она спит?
- Я сделал это сразу после панихиды. Не было полной уверенности, что с
тобой все пройдет гладко. За такой короткий срок. Я не знал, как долго она
будет горевать по тебе. Зачем лишние проблемы.
Я смотрел на него, сузив глаза.
- Не злись, на правду жизни бессмысленно злиться.
- А как с остальными людьми? - спросил я, игнорируя его нравоучения. -
Она пропала после моих похорон и появится через какое-то время вместе со
мной.
- Не беспокойся, как только мы осуществим задуманное, я все улажу при
помощи магии. В наших руках будет такая сила. Ты вообразить не можешь, на
что мы будем способны.
- Покажи мне ее хотя бы спящей, - попросил я.
- Нет, - Борис покачал головой. - Твое присутствие может нарушить чары и
тогда... я не представляю, что может выйти. Потерпи день-другой.
Я скрежетнул зубами.
- Скажи тогда, что за дело предстоит нам.
- В свое время, - тоном, не допускающим возражений, ответил он.
Я внутренне сжался и похолодел от ярости, но внешне ничем не выдал себя.
Он мог помыкать мной, как хотел. Я - раб! Моя жена - его заложница! Но я
ему нужен, позарез нужен. Сколько с него запросить? Я не знал этого. Я
должен был ждать, играть его игру, пока не смогу начать свою. Как мне
хотелось вцепиться ему в глаза и вырвать их.
Все эти ощущения и мысли стремительной волной прокатились внутри и я
безжалостно сравнял их с землей, заморозил. Лед и стылая земля - вот все,
что осталось от моей пламенной ярости.
Когда я поднял глаза на Бориса, он ответил мне змеиной улыбочкой. Он
прекрасно видел и понимал происходящее - посмеивался про себя, глядя, как я
укрощаю себя, словно дикого гордого жеребца. Он наслаждался этим зрелищем,
пил мои чувства.
Это я тоже вписал в счет, который собирался предъявить в будущем.
Мгновенье, и его взгляд смягчился.
- Просто поверь, это было необходимо, - сказал он проникновенным голосом.
Хорошо, я отведу тебя к ней, но будь благоразумен.
Мы встали, и он повел меня прочь из гостиной в полумрак холла, в комнату,
где латал мой пробитый пулей череп. Встав лицом клевой от двери стене,
Борис по-паучьи зашевелил пальцами.
Мое внутреннее зрение включилось вновь, позволяя видеть сеть из
разноцветных светящихся паутинок, сплетенных в сложный узор, очерчивавший
прямоугольник, по размеру и форме точь-в-точь напоминавший дверь.
Затаив дыхание, я следил за его манипуляциями. Вскоре я понял, это
действительно была дверь, и Борис снимал с нее заклятье. Узелки на паутине
вспыхнули звездами, от них в разные стороны побежали по нитям маленькие
огоньки и очертили дверь толстой светящейся полосой. Дверь распахнулась и
за ней взгляду открылся, длинный коридор. В нем царил полумрак, но тем не
менее я разглядел чудище, сторожившее проход. Оно было лохматым и
косолапым, а верхние его конечности были вооружены длинными желтыми
когтями.
Чудище уставилось на нас красными, горящими как фонари, глазами и
заворчало. Борис подошел к нему, потрепал по плечу и сунул что-то в пасть.
Челюсти щелкнули, и зверюга довольно заворчала. Борис тихим голосом отдал
приказ, она неспеша поднялась, почти касаясь макушкой высокого потолка.
Шагнув вправо, чудище скрылось в стене.
Борис поманил меня рукой и двинулся вперед. Проходя мимо того места, где
исчезла охранявшая коридор тварь, я покосился вправо. Чудище никуда не
исчезло, оно сидело в глубокой нише и таращилось на меня безумными
рубиновыми глазами.
Мы дошли до конца коридора, я прикинул, в нем было метров 20 30. По обе
стороны шли двери, запечатанные, каждая особым заклятьем. Ни в одной
обычной московской квартире, по моему разумению, не могло быть такого
коридора, кроме как у власть предержащих.
- Его и нет, - отозвался на мои мысли Борис. - Этот коридор и комнаты
расположены в ином - магическом пространстве.
Я растерянно заморгал - никак не мог привыкнуть к его бесцеремонному
вторжению в мое сознание.
- Все ли мои мысли он способен читать? - подумал я. Ответа не было. Тогда
я поставил возле этого вопроса галочку. Позднее я выясню это.
Последняя из дверей распахнулась, когда Борис снял с нее заклятье. И мы
вошли в спальню, обставленную как в обычной городской квартире. И это все,
что я успел заметить. Мой взгляд устремился к лицу женщины, лежавшей ва
постели, и я уже не мог оторвать его от этого лица. Оно было бледным и
прекрасным, тени длинных ресниц залегли во впадинах под глазами, по подушке
рассыпались русые волосы. Тонкие руки покоились поверх одеяла.
Осторожно ступая, я приблизился к кровати.
- Будь благоразумен! - прозвучал в моей голове Голос.
Я стал рядом с постелью. Не могу описать, что творилось со мной в этот
миг. И радость, и боль, и горечь утраты, и вновь обретенное счастье, и
страх, и надежда - поочередно сменяли друг друга.
Марина беспокойно заворочалась во сне.
- Быстрее отсюда! - зашипел Борис и, схватив меня за рукав халата,
потащил к двери. Я подчинился, но шел, как во сне, не отводя глаз от
любимого лица.
Затем я внаглую выхлебал остатки коньяка и отправился спать. Сквозь
сонную тупость и пьяную дурь прежде, чем я провалился в забытье, прорвались
две важные мысли. Около них тоже пришлось поставить галочки на потом из-за
полной неспособности соображать.
НАМ НЕ ВИДАТЬ СЧАСТЬЯ, ЕСЛИ Я НЕ ОДОЛЕЮ ЕГО.
ЕСЛИ ОН ТАКОЙ КОЛДУН, ОН МОГ СДЕЛАТЬ С НЕЙ ВСЕ, ЧТО ХОТЕЛ, ПОКА Я ЛЕЖАЛ В
МОГИЛЕ...
Я был так пьян, что даже на ревность не хватило запала.
Следующие два дня я наслаждался жизнью: ел, пил, набирался сил, смаковал
ощущения своего вновь обретенного тела.
На третий, когда я собрался уже всерьез подступить к Борису с требованием
разбудить Марину, меня неожиданно охватила апатия, потом начал бить озноб.
Я хлебнул из хрустальной чаши, которая теперь всегда напонненная до краев
стояла в гостиной, но это почти не помогло.
Дождавшись Бориса, ушедшего по делам в город, я кинулся к нему. Оя
выслушал меня и сказал:
- Ты созрел для свежатинки.
Полчаса спустя о принес двух живых кур и зарезал их на кухне. Когда кровь
перестала капать из перерубленный шей, он бросил мертвых птиц в ящик,
похожий на большую стиральную машину, прикрутил к стенке прозрачный шланг и
нажал на кнопку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10