— Да, все точно — операция вполне осуществима. Все должно получиться, если, конечно, не произойдет чего-то непредвиденного.
И если человек, который никогда не ошибался, не ошибся и на этот раз, они сумеют все провернуть, не пролив ни капли чужой крови — никого не убив, за исключением вооруженной охраны.
Уиллистон зевнул и посмотрел на часы. Через двадцать три часа и одиннадцать минут они нанесут свой удар. После этого у Пикелиса не останется сомнений, что в его логово пробрались неприятельские силы, и он — как в свое время и оберштурмбаннфюрер Эгон Гиндлер — мобилизует все силы и средства и объявит тотальную охоту на невидимых противников.
Вот тут-то война пойдет в открытую, как в старые добрые времена.
Не на жизнь, а на смерть.
С какой точки зрения ни посмотреть — марксизма ли, или неевклидовой геометрии, или экзистенциалистской философии, или фанатов фолк-рока, следующий день, среда, 23 июля, стал великой вехой в скучной и мрачной истории Парадайз-сити, города на юге Соединенных Штатов. Вообще-то говоря, в эту среду наблюдалось то же количество часов в сутках, то же количество дорожных происшествий, мигреней и поломок кондиционеров, что и во вторник 22 июля; равным образом, ни в этот день, ни накануне не проводились ядерные испытания, не было объявлено о снижении налогов и не сообщалось о том, что ученицам городских средних школ было видение Девы Марии. Днем 23-го, однако, человек по имени Дж. Д. Дэвидсон в сопровождении двух молодых людей и одной весьма фигуристой брюнетки, которую все трое называли Долл, въехали в пятикомнатные апартаменты в «Парадайз-хаусе». Портье отметил, что по документам женщину зовут Ширли Доллберг и что все члены команды Дэвидсона указали в регистрационных карточках нью-йоркские домашние адреса. Это была, вне всякого сомнения, команда Дэвидсона, пожилого мужчины с длинными седеющими локонами, излучавшего власть и авторитет.
Через полчаса после того, как они зарегистрировались в отеле, Дэвидсон и один из сопровождающих его молодых людей — субъект с песочного цвета шевелюрой и могучим телосложением бывшего крайнего полузащитника футбольной команды университета Нотр-Дам (как оно и было в действительности) — спустились в вестибюль и укатили в такси. К удивлению таксиста, они попросили доставить их на Лоуэлл-сквер, к Первой баптистской церкви.
— Это же негровская церковь,— заметил водитель, трогаясь с места.
— Очень хорошо,— ответил Дэвидсон с добродуш-. ной беззаботностью.— Мы к тому же и не баптисты.
— Вы, ребята, правительственные служащие? — поинтересовался водитель, решив, что они представляют федеральное агентство по изучению движения за гражданские права или Управление по борьбе с бедностью.
— Мистер Келлехер, будьте любезны, сообщите нашему шоферу,— попросил адвокат по уголовным де- . лам,— работаем ли мы на правительство — или против?
— Мистер Дэвидсон,— честно ответил могучий телохранитель-ассистент,— в течение всех тех блистательных девяти лет, что я имел честь — и удовольствие — работать с вами, я постоянно был свидетелем вашей неутомимой борьбы с правительством. Вы, выступали против федеральных органов власти, против властей отдельных штатов, против муниципальных властей — и всякий раз с неизменной преданностью своему делу и с той благородной страстью, которая всегда ласкала мое ирландское сердце. Да здравствует мятеж!
— Э, поосторожнее с этими опереточными выходками, Джек,— посоветовал Дэвидсон сурово.— Еще мину-га — и ты затянешь свои мерзкие гимны Ирландской республиканской армии, а меня стошнит... Но все, что сказал мой коллега, истинная правда,— обратился адвокат к шоферу.— Мы не работаем на правительство, даже не симпатизируем ему.
— А что это значит — «Да здравствует мятеж»? — с беспокойством спросил таксист.
— Это он имел в виду статую генерала Роберта Ли, которую мы только что проехали,— непринужденно солгал Дэвидсон.— Мой друг большой поклонник генерала Ли и армии конфедератов. Он, видите ли, искренне восхищается Югом и его славными традициями.
Успокоенный таксист улыбнулся.
— Рад слышать. Хотя надо вам сказать одну вещь,— свернув к западу, на улицу, ведущую к Лоуэлл-сквер, он перешел на доверительный шепот: — Мы не считаем, что конфедераты были мятежниками — здесь так не пржнято. Здешние жители смотрят на это дело таким образом, что не было никакого мятежа, а была война между Штатами.
— Я запомню,— пообещал Келлехер.— Очень мило с вашей стороны сообщить об этом, спасибо.
Возможно, кому-нибудь другому этот обмен любезностями и понравился бы, но он не произвел никакого впечатления на Джошуа Дэвида Дэвидсона, который терпеливо поддерживал разговор, лишь бы отвлечь любопытного таксиста от потенциально опасных вопросов относительно цели их приезда в Парадайз-сити. Понимая, что Келлехер сознательно порет всякую чушь, пожилой адвокат отвернулся и стал глазеть на проносящиеся мимо симпатичные зеленые улочки этого малоприятного города. Они подъехали к церкви и расплатились с водителем.
— Вы что-то нервничаете, Джош,— заметил Келлехер,
когда они двинулись по мощеной дорожке к зданию церкви.
— Я беспокоился, как бы не иссякло ваше красноречие.
— Еще чего! У меня в запасе оставались имитация птичьих криков и пригоршня польских анекдотов, не говоря уж о моем коронном выходе, когда я пародирую Пэта о'Брайена.
— Ради Бога, не надо! Ну, мы пришли. Теперь у тебя есть шанс посмотреть мое выступление, сынок!
— Не сомневаюсь: вы будете неподражаемы, Джош! Так оно и вышло. Джошуа Дэвид Дэвидсон держался
непринужденно, почтительно, галантно и внушительно. Чернокожий священнослужитель прекрасно знал, кто к нему пожаловал, и был чрезвычайно польщен, что знаменитый юрист приехал предложить свою помощь. Кроме того, преподобного Снелла очень порадовало блестящее знание Дэвидсоном Ветхого Завета. Они обменивались цитатами из Писания, пока Дэвидсон выяснял у него подробности предстоящего процесса и обстановки вокруг него, и к концу беседы между ними установились полнейшее взаимопонимание и взаимоуважение.
— Честно говоря, я и не ожидал, что вы или какой-то другой именитый адвокат согласится взяться за это дело,— признался священник, когда пришла пора прощаться.— Мне-то казалось: подумаешь, Сэм Клейтон — кому какая забота!
— Кто-то решил позаботиться о Сэме Клейтоне на сумму в шестьдесят пять тысяч долларов! Вы бы страшно удивились, узнав, насколько богат и влиятелен человек, который оплачивает услугу защиты в этом деле... По правде сказать, я бы тоже удивился.
Снелл задумчиво воззрился на него.
— Вы хотите сказать, что вам неизвестно, кто оплачивает ваши услуги, мистер Дэвидсон?
— Пока нет, но мистер Келлехер и я — мы обязательно это выясним, не так ли? А пока что пусть это остается незначительной, но, возможно, не столь уж немаловажной тайной. Я полагаю, что за всем этим стоят хорошие ребята.
— Он именно так и сказал,— размышлял вслух священник.
— Он? — вставил балагур Келлехер.— Готов поспорить, что это был высокий парень в черной маске и на белом коне, а с ним индеец по имени Тонто — так?
Преподобный Снелл покачал головой.
— Нет, это был не Одинокий Рейнджер и вообще и с персонаж приключенческих романов. Это был обычно одетый мужчина, белый, с приятным лицом,
вид ему что-то между тридцатью пятью и сорока пятью. Он сказал, что может раздобыть для нас первоклассного юриста.
— И? — нетерпеливо поторопил его Дэвидсон.
— И он попросил меня никому об этом не говорить, потому что это может стоить ему жизни... Мы в общих чертах обсуждали некоторые возможности сотрудничества... И вот теперь, оказывается, он выполнил свою половину нашего уговора, выплатив вам аванс, а я так и не знаю, что же ему нужно.
Адвокат хмыкнул.
— Не беспокойтесь, преподобный отец. Можете быть уверены, что уж он-то знает, что ему нужно. При такой цене он точно знает, что ему нужно, и он вам все расскажет, когда придет время. Подозреваю, он придет к вам с вот таким списком просьб... А пока что передайте мистеру Клейтону, что я собираюсь представлять его интересы в суде,— эта информация может быть полезной для него.
— Я постараюсь.
— Есть и еще одна вещь, о которой я хочу вас попро-сить,— заявил Джошуа Дэвид Дэвидсон и объяснил, что же это такое: — Если понадобятся деньги на транспортные или на текущие расходы, я могу сразу же отложить тысячу долларов. Пусть они будут моим стратегическим резервом в этой шахматной партии, так что мне надо их
оберегать.
— Что-нибудь еще?
— Сидите и наслаждайтесь,— посоветовал Кел- лехер!— Когда вы увидите Джошуа Дэвида Дэвидсона за работой в зале суда, то, гарантирую вам, вы будете изумлены, поражены и немножечко восхищены. Как это всегда происходит со мной — даже после девяти-то лет! — Перестань молоть чепуху, Джек,— отрезал адвокат, сердясь и смущаясь.— С таким непомерным, как у меня, самомнением я не нуждаюсь в низкой лести своих
помощников.
— Мой шеф переплюнет Перри Мейсона, хотя он и такой красавчик! — настаивал бывший крайний полузащитник команды университета Нотр-Дам.
Понимая, что Келлехер ничуть не кривит душой,
адвокат еще более смутился, ибо в глубине души весьма гордился преданностью и уважением своих помощников.
— Все равно, Джек, это не принесет тебе прибавки к жалованью,— ответил Дэвидсон с притворным презрением.— Так что придется тебе свыкнуться с необходимостью сводить концы с концами, имея нынешнее. Итак, до встречи в зале суда завтра в десять утра, преподобный отец.
Крупный план: рука Дэвидсона на дверной ручке. Смена кадра: оба ньюйоркца выходят из церкви. Кадр дается средним планом: они медленно бредут
душным вечером по направлению к Лоуэлл-сквер, ища глазами такси.
— Нам понадобится машина. Возьми напрокат лимузин с кондиционером, как только мы вернемся в отель.
— Есть, сэр.
— За рулем будешь сидеть сам. Я не желаю, чтобы кто-нибудь из местных шоферов растопыривал уши, подслушивая наши разговоры.
— Есть, сэр.
— И брось ты эти свои «есть, сэр». У меня и так голова пухнет от забот, чтобы терпеть твою клоунаду или дурацкие комплименты.
— Лесть — пища дураков, верно?
— Джонатан Свифт,— мгновенно узнал пожилой адвокат.— Да, похоже, так. Давай-ка просто приступим к своим обязанностям и будем выполнять их аккуратно и спокойно... А вот и такси.
На другом конце города, в «Парадайз-хаусе», Пикелис разговаривал по телефону с Ирвингом. В Майами ужасная жара, докладывал Ирвинг, а его мучает летний насморк. Эти летние насморки — просто беда, канючил Ирвинг. Когда надо поканючить, подумал Пикелис, Ирвингу нет равных, но когда же он подойдет к сути дела? Терпеливо выслушав еще несколько жалоб, рэкетир, установивший свое владычество в округе Джефферсон, решил поставить вопрос впрямую.
— Ирвинг, ты узнал что-нибудь о деле, о котором я тебя в прошлый раз спрашивал?
— Да, узнал.
— И что же?
— Я спросил кое-кого, у кого много друзей,— начал он.
Должно быть, этого проныру Майера.
— И он, в свою очередь, порасспрашивал среди своих знакомых. Больших людей у нас в городе, в Вегасе и Чикаго, в Лос-Анджелесе и Кливленде, в Новом Орлеане и Нью-Йорке. Очень больших людей— ты понимаешь, что я имею.в виду?
— Я понимаю, что ты имеешь в виду, Ирвинг. Так что же они, черт побери, сказали?
Человек из Майами заколебался, лихорадочно раздумывая, как бы это ему повежливее и поточнее сформулировать свой ответ. Он высморкался, извинился.
— Короче, ответ отрицательный,— наконец проговорил он.— Абсолютно отрицательный. Никто ничего не слышал о том, что кому-то вздумалось тебя побеспокоить, Джон, и все они испытывают исключительно дружеские чувства и к тебе, и к твоим коллегам. Да, пожалуй, я точно передаю суть их ответа.
— Понятно,— буркнул Пикелис, размышляя, правду ли сказал Ирвинг.
Не соврал ли Майер Ирвингу, и были ли искренни с Майером боссы мафии? Скорее всего, принимая во внимание положение и репутацию Майера, это похоже на правду.
— Кстати сказать, вроде как кое у кого из этих людей возникли проблемы,— продолжал Ирвинг.— Одного очень милого парня обложили со всех сторон и грозят ему депортацией, у другого жуткие неприятности с налоговой инспекцией, и, я думаю, ты, слыхал о заварушке в Бруклине?
Да, там за последние полтора месяца произошло пять ужасных убийств в ходе кровавой разборки между двумя враждующими семьями «коза ностры».
— Это просто не укладывается в голове :— и как это в наше время взрослые люди могут быть такими неблагоразумными, такими тяжелыми в общении и примитивными в поступках,— бубнил Ирвинг.— Разумные люди пытались их урезонить, люди куда более зрелые и с большим опытом в делах, но это же звери какие-то!
— Увы, мы являемся свидетелями печального отступления от закона и порядка в наши дни,— подхватил Пикелис— Нет уважения к традициям. Ну, у нас это невозможно. Я не потерплю здесь ничего подобного, так и передай всем мои слова. У нас тут тихий, приличный, чистый город — таковым и останется впредь.
— Я во всем виню этих безмозглых студентишек и хиппарей, Джон. Они же такие разболтанные, такие грязные, такие кровожадные, воюют с полицией,
устраивают крикливые демонстрации в университетах и на улицах — они же подают дурной пример всей стране. Насчет отсутствия уважения ты прав, Джон. Это просто позорище!
Пикелис еще раз заверил его в том, что такое в Пара-дайз-сити невозможно, и спросил, когда прибудут восемнадцать новых игровых автоматов. Ирвинг сверился по своему гроссбуху и пообещал доставить товар самое позднее ко второму августа. Он лично позвонит менеджеру завода в Индиане и будет держать это дело на контроле.
— Спасибо и передай привет своим! — завершил разговор рэкетир.
— Сегодня же им и передам.
В тот же вечер Гилман, как обычно, подкатил к воротам «Фан парлор» в семь пятьдесят пять и помахал охраннику, который узнал его и открыл ворота, впуская машину крупье на территорию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40