Я решительно шагнул в пасть и позволил зверю проглотить себя. Когда дым рассеялся, я оказался перед милой девушкой в шелковом кимоно с охапкой меню в руках. Она улыбнулась и спросила, с кем у меня назначена встреча. Только тут я понял, что не знаю фамилии ни Даун, ни Ноэль-Кристмас.
– Они из Техаса, и они просто красавицы, – вот все, что я мог про них сказать.
– Вы, наверное, Талли? – спросила она.
– Да.
– Они в баре с Ренальдо, – сказала девушка.
Я преодолел полосу препятствий из небольших столиков, за каждым из которых сидело вдвое больше людей, чем должно было. Во чреве ягуара, как я и предполагал, было темно. Черно-белые изображения масок маня, змей, крокодилов и ягуаров покрывали стены и потолок. Бар располагался в огромной клетке из толстого бамбука. Длинноногие девушки в откровенных нарядах проносились над головами посетителей на свисающих с потолка лианах.
В забитом под завязку баре толпились представители всех слоев островного общества: от пляжных лоботрясов до светских львиц. Дюжина официанток в леопардовых бикини сновали туда-сюда с напитками и едой. Далеко же меня занесло от «Потерянных мальчишек».
Пытаясь отыскать девушек, я окунулся в этот людской водоворот. Я улыбнулся и поздоровался по крайней мере с дюжиной человек, которых никогда в жизни не видел. Потом кто-то всучил мне стакан, хотя выпивки я не заказывал, и, сам того не заметив, я влился в празднование чьего-то дня рождения. Я пел и танцевал вместе с остальными, когда на плечо мне легла рука. Я обернулся и увидел Даун.
На ней была бежевая плиссированная мини-юбка с широким отделанным бахромой поясом и прозрачная кофточка, стянутая между ложбинкой на груди и голым пупком. Даун пахла кокосовым маслом, ее загорелое тело усыпали золотые блестки. Она потрясающе выглядела.
– Классно выглядишь, – сказала она.
На ум мне не пришло ничего лучше, чем:
– Тысяча один… Тысяча два.
– Позже, красавчик. Может быть, – ответила она и, вырвав меня из деньрожденной компании, повела в угол бара, где Ноэль-Кристмас болтала с двумя разодетыми в пух и прах мужчинами. Она была в черном верхе от бикини и джинсах с самой низкой посадкой, которую я только видел. Она притянула меня к себе.
– Талли, это Эдвард и Ренцель. Они из Нью-Йорка.
На Эдварде были джинсы, тоже, мягко говоря, с заниженной талией, и рубашка с длинными рукавами, завязанная в стиле калипсо. Ренцель был в черном костюме без рубашки.
– Значит, это и есть ваш голый парень. Что привело вас в Сан-Педро? – спросил Ренцель.
Отвечать на вопрос мне не пришлось, потому что музыка вдруг заиграла в два раза громче и все пространство заполнил собой голос Донны Саммер. Все радостно завопили и направились к уже и без того переполненному пятаку. Ноэль-Кристмас взвизгнула, схватила Эдварда и Ренцеля и потащила их в толпу.
– Поешь сначала, танцевать будешь потом, – сказала Даун. Она взяла меня за руку и повела сквозь толпу.
У выхода из клетки нас перехватила официантка и провела мимо кабинок и столиков в похожую на пещеру комнату. Она усадила нас на мягкие подушки и, уходя, задернула за собой бисерную штору.
– Что это? – спросил я.
– Извинение со всеми причиндалами – если, разумеется, ты не пришел сюда с пушкой.
– Я не нарываюсь на неприятности, – сказал я. – Просто за время своих странствий я побывал в некоторых местах, где без пистолета никуда.
– Не сомневаюсь.
Низкий стол был украшен свечами и гардениями. В ведерке со льдом уютно пристроились две бутылки шампанского, накрытые белоснежным полотенцем.
– Как твоя нога? – спросила Даун. Она слегка коснулась меня под столом босой ногой.
– С каждой минутой все лучше и лучше.
– Шампанского? – предложила она.
– Конечно.
Я хотел было взять бутылку, но Даун оттолкнула мою руку.
– Сегодня угощаю я, – сказала она и потянулась к ведерку.
Ее блузка распахнулась еще больше и обнажила груди. Я перестал считать.
Она налила два бокала шампанского.
– Скажи тост, – приказала она.
Я поднял бокал.
– За встречи в джунглях, – провозгласил я, поднося бокал к губам. В меню «Жирной игуаны» шампанского не было, да и ни к чему оно там. А вот сейчас ледяные пузырьки пришлись очень кстати.
– «Кристаль» 88 года. В Сент-Бартс его называют Карибским «Кул-Эйд».
– Я не знаю, где Сент-Бартс, но на «Кул-Эйд», который пробовал я, это ни капли не похоже.
Когда наконец появился официант, мы уже допивали вторую бутылку. Он задернул занавеску и подал нам меню. О еде я сейчас думал меньше всего.
– Закажи за меня, – сказал я Даун, и мы вернулись к шампанскому.
Прибыло блюдо моллюсков в кляре. Я ковырял их вилкой, как страдающий анорексией подросток. За ними последовали крошечные порции запеченного кальмара, жаркое из перепела и креветки. Даун сказала, что это называется «тапас». И принялась за еду. Время от времени она брала лакомый кусочек пальцами и клала мне в рот.
Одни гости приходили, другие уходили. Ноэль-Кристмас, Эдвард и Ренцель привели с собой Ренальдо, владельца отеля, и представили нас друг другу. Он был очень возбужден и мог говорить только о своей вечеринке. До нее оставалось меньше часа, и она обещала побить все рекорды.
Несколько раз мы сходили на танцпол, забитый разгоряченными дрыгающимися под музыку телами.
Где-то ближе к полуночи официантка в леопардовой шкуре начала танцевать, перешагивая с одного столика на другой, слизывая огонь с пальцев и подавая пылающие бананы тем, у кого еще осталось место для десерта.
Шампанское делало свое дело. Я был пьян и счастлив.
– Интересный способ подавать бананы, – сказал я Даун.
– У меня на десерт есть кое-что поинтересней.
Мы вернулись с переполненного танцпола в свой закуток. На столе появилась вазочка с одним крошечным шариком мороженого и двумя ложками.
– И это все? – спросил я.
Даун задернула за мной занавески, присела к столу и взяла ложкой маленький кусочек мороженого. Я смотрел, как он исчезает между ее губами.
– Хочешь? – спросила она.
– Я не очень-то большой любитель ванили, – признался я.
– Говорят, убранство стола составляет девяносто процентов впечатления об ужине. Возьмем этот маленький кусочек ванильного мороженого. Смотреть не на что, да и на вкус не очень, да?
– Точно.
– Но если ты дашь ему интересное название и подашь по-особенному, он перестанет быть просто мороженым.
Мысли о мороженом давались мне с трудом. Куда больше меня интересовала женщина с ложкой.
– Допустим, – пробормотал я.
– Тогда давай-ка посмотрим, сможем ли мы сделать этот десерт немного интереснее.
С этими словами Даун поставила наши бокалы для шампанского рядом и наполнила их. Потом медленно развязала блузку, наклонилась, обмакнула свои груди в шампанское, и положила на каждую по маленькому кусочку мороженого.
Я потерял дар речи и просто ждал. Кажется, в любую минуту я могу превратиться в соляной столб. Даун наклонила голову и, облизав левую грудь, посмотрела на меня.
– Это называется «материнское молоко». Вторая – для тебя.
Я инстинктивно оглянулся на бисерные занавески. Повезет же мне, если в тот момент, как я буду слизывать шампанское с груди восхитительной женщины, зайдет помощник официанта с кофе.
– Я буду приглядывать, – успокоила Даун, и я склонил голову.
Даун целовала мой затылок, а я кружил языком вокруг ее безупречного розового соска. Наконец она подняла мою голову, заглянула мне в глаза и сказала:
– Видишь, Талли, требуется всего лишь капелька воображения.
Я хотел заказать галлон мороженого и ящик шампанского, утопить ее в нем, замуровать вход и облизывать ее грудь вечно – но в этот момент занавески распахнулись.
– Вот вы где, – воскликнула Ноэль-Кристмас, даже не обратив внимания на компрометирующую позу, в которой она нас застукала.
Я выпрямился, будто кол проглотил, взял салфетку и начал вытирать молочную жидкость с лица. Ноэль-Кристмас изъявила желание сесть, я поправил брюки и сделал безуспешную попытку встать.
– Люблю мужчин с хорошими манерами, – бросила Даун, небрежно застегивая блузку.
– Ну, момент настал, – объявила Ноэль-Кристмас.
– Какой момент? – не понял я.
– Начинается вечеринка! – В дверях показалась голова Ренальдо. Он вошел и тут же обхватил Ноэль-Кристмас за талию.
– Ренальдо, скажи, в чем большой секрет, – взмолилась она.
– А что мне за это будет? – спросил Ренальдо развратным голосом.
– Я, – ответила Ноэль-Кристмас и провела языком по его щеке.
– Это грандиозная пенная вечеринка, – сболтнул Ренальдо.
– Обалденно! – взвизгнула Ноэль-Кристмас.
– А что такое пенная вечеринка? – поинтересовался я.
Ноэль-Кристмас уставилась на меня, будто я просил сформулировать закон ядерного расщепления.
– Талли, – сказала она – Ты что, с луны свалился? Пенные вечеринки – это это. Типа, представь себе водопад, ага? – Она сделала паузу и посмотрела на меня выжидающе.
– Понял, – сказал я.
– А теперь представь воздушную, приятную, скользкую, пахнущую «пинья-коладой» пену. Она струится по твоему телу, и все сталкиваются друг с другом.
– Вроде как кубики льда в блендере?
– Талли, ты бесподобен, – воскликнула Даун.
– Тогда, дамы, – ответил я, – отведите меня в ваш блендер.
30. Плавучий ковбой
Ренальдо усадил нас в красный «кадиллак» 58-го года, и мы отправились на вечеринку. Даун откуда-то достала еще одну сигарету с марихуаной, на сей раз – с тампон толщиной, и мы раскурили ее по дороге – к восторгу водителя Ренальдо. Он поставил Боба Марли, и мы во все горло заорали «Одна любовь», не попадая в ритм и истерически хохоча. Меня не покидало ощущение, что я попал в кино – только в кино парень вроде меня мог очутиться в одной машине с такими девушками, как Даун и Ноэль-Кристмас.
Ренальдо вышел из машины, его моментально окружила толпа и, подняв долгожданного спасителя на руки, отнесла к месту вечеринки. Девушки объявили, что идут переодеваться.
– Ты классно выглядишь. Зачем?
– Затем, что так делают все девушки, – отрезала Даун.
Эдвард и Ренцель собирались на пляж и звали меня с собой. Я вежливо отказался и побрел к месту действа – от шампанского и ганджа меня колбасило так, как никогда в жизни! На пальме у ворот висело объявление: «ЛЮДЯМ С ОСОБЕННО ЧУВСТВИТЕЛЬНОЙ КОЖЕЙ ИЛИ КОЖНЫМИ ЗАБОЛЕВАНИЯМИ ПЕРЕД ПОСЕЩЕНИЕМ ПЕННОЙ ВЕЧЕРИНКИ НЕОБХОДИМО ПРОКОНСУЛЬТИРОВАТЬСЯ С ВРАЧОМ».
Мой штурманский талант здорово пострадал от травки и шампанского, но в итоге мне все-таки удалось сориентироваться в бурлящем море людей и найти бунгало Арчи. Все вокруг разительно переменилось. Замок-батут, который я видел днем, превратился в эпицентр. С двух сторон к нему примыкали огромные надувные бассейны. В центре каждого возвышался шестиметровый пенис. Вокруг были расставлены колоссальных размеров динамики. Народ в переполненных бассейнах отрывался вовсю.
– «Тряси, тряси, тряси. Тряси, тряси, тряси. Тряси своим добром», – пел я вместе с «Кей-Си».
Вернулись девушки. Ноэль-Кристмас была одета в трусики-бикини (не больше гигантского пластыря) в стиле милитари и коротенький топ. На ее груди стекляшками было вышито слово «СУКА». Когда она повернулась, выяснилось, что сзади написано «БОГИНЯ».
– Этот прикид олицетворяет мою расщепленную личность. Ну, знаешь, типа когда у меня месячные на вечеринке.
– Как сегодня, например? – спросил я.
Ноэль-Кристмас хихикнула и мне в лицо брызнуло шампанское, которое она глушила прямо из бутылки.
– Нет, глупенький, сегодня у меня только овуляция.
– Это женские дела, – пояснила Даун.
– Ты похожа на Барбареллу, – сказал я, оглядывая вечерний наряд Даун.
– А кто это? – спросила она.
– Неважно. Я опять выдал свой возраст. Скажем так: в устах мужчины моего возраста это величайший комплимент.
– Принимаю.
– Значит, мы навели мосты между поколениями? – спросил я.
Я разглядывал облегающее розовое бикини, просвечивающее сквозь полупрозрачную накидку Даун.
– Этот купальник выглядит как нарисованный, – сказал я шутливо.
– А он и есть нарисованный, – ответила она, положив руку мне на плечо и прижавшись ко мне бедрами. Она взяла мою руку и провела ей по лифчику бикини – вместо ткани я прикоснулся к ее голой коже.
– До чего техника дошла! – сказал я.
И тут по толпе словно пробежал ток: Ренальдо, облаченный в длинные шорты и смокинг, забрался на сцену. Из спины у него торчал гигантский плавник.
– Пойдем, кахуна, – сказала Даун, хватая меня за руку.
– Вы, девушки, делаете это каждый вечер? – выдавил я.
– Нет, только по выходным, – ответила Ноэль-Кристмас. Она схватила меня за другую руку и потащила в толпу.
В качестве маяка во всем этом безумии я наметил для себя татуировку в виде розы ветров, украшавшую ее поясницу чуть выше трусиков.
– Ты когда-нибудь слышала о святой покровительнице молний? – спросил я.
– Нет, но как ты узнал, что я католичка?
– На тебе написано.
Мы вошли в надувной замок и умудрились протиснуться к сцене, где рядом с диджейским пультом стоял Ренальдо. Он начал обратный отсчет:
– Десять, девять…
– Восемь! – мгновенно подхватила толпа.
– Ты готов? – завизжала Даун мне в ухо.
– К чему? – спросил я.
– Три, два, один! – прогремела толпа.
Я моментально узнал вступление одной из моих любимых песен – «Адвокаты, пушки, бабки» Уоррена Зевона. Толпа взорвалась, и все обитатели надувного замка в едином порыве принялись танцевать и петь:
Пошел домой с официанткой –
Так и раньше со мною бывало.
Но откуда мне было знать,
Что русские ее завербовали?
В первую секунду из-за шума и пронзительного визга вокруг я подумал, что кто-то и вправду выстрелил в толпу из пистолета. Но тут я увидел звездный узор над верхушками деревьев и понял, что это всего лишь фейерверк. Я смотрел в небо, двигался вместе с толпой и пел гимн. Ночь перешла в иное измерение.
Теперь скрываюсь в Гондурасе,
Я опасный человек
Высылай адвокатов, пушки и бабки –
От дерьма не отмыться вовек.
На мгновение я задумался над строчками, поразительно точно отражавшими мою жизнь в бегах, но обстановка не слишком располагала к философствованиям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51